где им тогда жить?..
На этот вопрос у Осипова не было ответов. И Сироткина тоже все отрицала.
– Никакого преднамеренного убийства не было, – заверял ее адвокат.
И склонял следствие к состоянию аффекта обвиняемой.
Как там у них все будет, не интересовало Окунева от слова «совсем». Его волновала собственная судьба. А еще больше судьба Карелина.
У того все не шло, а просто взлетало вверх! Его уже показывали по телевизору, нахваливая его новаторство со стариками. Ему начали выделять деньги из бюджета, считая его дело добрым и важным. Только Леша не верил. Подолгу рылся в мотивах Карелина и искал какой-нибудь подвох. Однажды не выдержал и спросил его об этом напрямую.
Тот как раз усаживался с Климовой в машину, чтобы ехать за город. Не понял сразу вопроса. Наморщил лоб. Думал над ответом бесконечно долго. Потом с улыбкой почесал макушку и произнес:
– Даже не знаю, как тебе объяснить, Окунев… Это как делать зло, только наоборот. Ты вот все время делал зло. Ты очень старался вытащить меня из тюрьмы условно-досрочно. Зачем? Если сразу же принялся мне гадить. Со стороны: ты делал доброе дело. А как обстояло в реальности? Зачем ты старался для меня?
– Я не для тебя старался. Для себя. – Окунев смотрел на Карелина со странной смесью злобы и жалости – злобы на него, жалости к себе, разумеется. – Надеялся снова к тебе прицепом приклеиться. С женой все стало плохо. Невыносимо плохо. На фирме я как был никем, так никем и остался. Выше клерка так и не поднялся. Думал, верну тебя сюда. Ты сразу что-нибудь организуешь. И я пристроюсь. А ты… Ты затеял такое фуфло! Все стало только хуже!
– И ты снова начал творить зло.
– Сам виноват! Зачем тебе это? Ты же можешь много больше! А ты талант свой начал зарывать в богадельне! Я и принялся за старое. Начал снова творить зло.
– И тебе от этого хорошо, так? – Карелин сделал шаг назад. – Твой разум под зло заточен. А у меня все иначе. Тебе не нравится видеть вокруг себя чужое счастье, оно тебя раздражает. А меня радует. Понимаешь?
– Нет.
Он честно не понимал, что может быть хорошего в постороннем счастье, когда у тебя все плохо?
– Тогда нам с тобой и говорить не о чем, Окунев. Мне пора…
Тут ему еще кто-то позвонил. И Карелин начал говорить о заливке ямы под бассейн. Господи, ну какой бассейн? Это же не один миллион будет потрачен. И ради чего? И радуется каким-то скидкам грошовым так откровенно, так искренне.
– Идиот! – прошептал Леша вслед габаритам Диминой машины. – Конченый идиот! Вот погоди, если я не сяду, отделаюсь условным сроком, я тебе… Я еще найду слабое звено в твоей цепи. Так и знай, найду!
– Конец —
