И он осел на пол и умер.
— Умирающие говорят правду, — произнесла Аэрин. — Ты узнал, что хотел. Теперь уходи поскорее! И для начала — отправляйся к Морвен и утешь ее, а не то трудно будет простить все, что ты натворил здесь. Как ни тяжела была моя жизнь, ты своим насилием обрек меня на смерть. Пришельцы отомстят за эту ночь всем, кто был здесь. Опрометчивы твои деяния, сын Хурина, словно ты так и остался тем ребенком, которого я знала.
— А твой дух, Аэрин дочь Индора, слаб, как в те времена, когда я звал тебя тетей, и ты боялась всякой цепной собаки, — ответил Турин. — Да, ты была создана для лучшего мира. Идем же со мной! Я отведу тебя к Морвен.
— Глубок снег на дорогах, но еще глубже — на моей голове, — отвечала она. — С тобой в глуши меня ждет такая же верная смерть, как здесь, с дикими вастаками. Того, что ты наделал, тебе не исправить. Уходи! Остаться — значит только ухудшить положение и без нужды обделить Морвен. Уходи, умоляю!
И Турин земно поклонился ей, повернулся и оставил дом Бродды; но все мятежники, кто был в силах, последовали за ним. Они направились к горам, ибо среди них были люди, хорошо знавшие лесные тропы, и беглецы благословляли снег, заметавший их следы. И потому, хотя охота началась быстро — много там было людей и псов, и слышалось ржанье коней, — им удалось уйти на юг, в горы. Оглянувшись, они увидели за собой алое зарево.
— Они подожгли дом, — сказал Турин. — Зачем бы это?
— Они? Да нет, государь — я думаю, что это она, — сказал человек по имени Асгон. — Воины часто ошибаются в тихих и терпеливых. Она сделала нам много добра, и ей это дорого обходилось. Не слаба она была духом, и всякому терпению есть предел.
Тогда некоторые, самые выносливые, кто мог выдержать зимнюю стужу, остались при Турине и провели его неведомыми тропами в убежище в горах, в пещеру, хорошо известную изгоям и бродягам; в ней был небольшой запас еды. Там они переждали метель, а потом Турину дали еды и вывели к малоизвестному перевалу, что вел на юг, в долину Сириона, где снега не было. Когда начался спуск, провожатые простились с Турином.
— Прощай, государь Дор-ломина, — сказал Асгон. — Но все же не забывай нас. На нас теперь станут охотиться; и Волчий народ станет еще злее из-за твоего прихода. Уходи же, и не возвращайся, разве что соберешь войско, которое сможет освободить нас. Прощай!
Приход Турина в Бретиль
И вот Турин спустился к Сириону, и душа его рвалась надвое. Ибо казалось ему, что если прежде должен он был избрать один из двух тяжких путей6 то теперь путей три, и звал Турина его угнетенный народ, которому он принес лишь новые беды. Одно было у него утешение: что Морвен и Ниэнор, несомненно, давно уже в Дориате, и дорога их была безопасна лишь благодаря доблести Черного Меча. И говорил он себе:
— Где же еще мог бы я найти м лучшее убежище, даже приди я раньше? Если падет Завеса Мелиан, тогда уж всему конец. Нет, пусть лучше все остается как есть; ведь я своим безудержным гневом и опрометчивыми деяниями бросаю тень всюду, куда ни явлюсь. Пусть хранит их Мелиан! А я оставлю их — пусть насладятся незамутненным покоем.
Бросился Турин разыскивать Финдуилас — но слишком поздно; долго бродил он по лесам вдоль подножий Эред Ветрин, чуткий и осторожный, как дикий зверь; и устраивал он засады на всех дорогах, что вели на север, к Теснине Сириона. Слишком поздно. Все следы смыло дождями, замело метелями. Но в своих странствиях Турин, держа путь вниз по Тейглину, наткнулся на нескольких людей из народа Халет, из Бретильского леса. Из-за войн их осталось совсем мало, и большинство из них жилив тайном поселении, обнесенном частоколом, на Амон Обель в чаще леса. Место то звалось Эфель Брандир; ибо Брандир сын Хандира правил ими с тех пор, как погиб его отец. Брандир был не воин — он в детстве сломал ногу и охромел; к тому же он по природе был человек мягкосердечный, любил дерево больше железа, и знание всего, что растет на земле, предпочитал всем прочим наукам.
Но некоторые лесные жители продолжали охотиться на орков на границах; вот и Турин повстречался с ними, заслышав вдалеке звуки сражения. Он бросился на шум и, прокравшись меж деревьями, увидел небольшой отряд людей, окруженных орками. Люди отчаянно защищались, прикрывая тыл небольшой купой деревьев, росшей посреди поляны; но орков было слишком много, и видно было, что, если им не помочь, им придется плохо. Поэтому Турин, прячась в подлеске, принялся громко топать и ломать ветви, а потом громко закричал, словно призывая большой отряд:
— А! Вот они! Все за мной! Вперед! Бей, круши!
Орки принялись беспокойно озираться, а тут из чащи вылетел Турин, размахивая руками, словно призывал товарищей, и края Гуртанга у него в руке горели пламенем. Оркам этот клинок был слишком хорошо известен, и не успел Турин приблизиться к ним, как многие уже разбежались. Лесные жители Бросились ему навстречу, и они вместе загнали врагов в реку — лишь немногим удалось выбраться на тот берег.
Наконец люди остановились на берегу, и Дорлас, предводитель лесных жителей, сказал:
— Проворный ты охотник, господин мой; вот только люди твои что-то не очень расторопны.
— Да что ты, — ответил Турин, — наоборот, мы никогда не расстаемся, и ходим все как один.
Тогда люди Бретиля расхохотались и сказали:
— Да, один такой воин стоит многих. Мы тебе очень обязаны. Но кто ты, и что ты здесь делаешь?
— Свое дело делаю, орков бью, — ответил Турин. — А живу я там, где есть для меня работа. Я Лесной Дикарь.
— Так живи у нас, — сказали они. — Мы живем в лесах, и такие мастера нам нужны. Тебе будут рады!
Турин странно посмотрел на них, и сказал:
— Неужто есть еще люди, что дозволят мне омрачать их жилища? Но, друзья мои, есть у меня одно печальное дело: разыскать Финдуилас, дочь Ородрета Нарготрондского, или хотя бы вести о ней. Увы! Много недель прошло с тех пор, как увели ее из Нарготронда, — но я все же должен искать.
Люди поглядели на него с жалостью, и Дорлас сказал:
— Не ищи больше. Орочье войско отправилось из Нарготронда к Перекрестью Тейглина, и мы задолго прознали о нем: орки шли очень медленно, оттого что вели с собой много пленных. Тогда мы решили нанести свой удар, хоть и слабый, и устроили оркам засаду — там были все наши лучники. Мы надеялись спасти хоть часть пленников. Но, увы! Как только мы напали, проклятые орки первым делом перебили всех женщин; а дочь Ородрета они пригвоздили копьем к дереву.
Турин стоял, словно громом пораженный.
— Откуда вы знаете? — спросил он.
— Она говорила со мной, прежде чем умерла, — ответил Дорлас. — Она обвела нас взглядом, словно искала кого-то, и проговорила: "Мормегиль. Скажите Мормегилю, что Финдуилас здесь". Больше она ничего не сказала. Но из-за ее последних слов мы положили ее там, где она умерла. Она лежит в кургане у Тейглина. Это было месяц тому назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
