и Кодзима рассмеялись.
– Нет, серьезно, ты совсем не меняешься. – Такаси покрутил бокал и сделал глоток вина.
Маэда же, открыв закрепленный под стойкой серебристый холодильник, начала выполнять заказ. Мне хотелось расспросить Кодзиму и об Аюко, и о работе, но я промолчала – не уверена, что мне и правда было интересно. Такаси продолжал вращать бокал с вином.
– Вообще, многие вот так вращают бокал, прежде чем выпить. Хотя меня это всегда как-то смущало, – признался Кодзима, заметив, что мой взгляд прикован к бокалу в его руке.
– Д-да нечего тут стыдиться, – возразила я. Впрочем, на самом деле я разделяла мнение Такаси.
– Но ты все-таки попробуй тоже покрутить, – посоветовал он, украдкой заглянув мне в глаза.
– Хм, – пробормотала я, слегка вращая бокал. Аромат вина стал отчетливее. Отпив немного, я заметила, что и вкус пусть совсем немного, но изменился. Всякая резкость исчезла. Теперь этот вкус мог бы дополнить другие, а не противиться им.
– Совсем другой вкус! – с расширенными от изумления глазами воскликнула я, и Кодзима оживленно кивнул:
– Вот видишь!
– Премного благодарна!
Чувствовала я себя немного странно: я пришла в прежде не знакомый мне бар с бывшим одноклассником, и теперь мы оба пили вино, вращая бокалы, и закусывали ароматными копчеными устрицами. Лицо учителя время от времени на миг всплывало в памяти, но тут же исчезало. Нет, я не вернулась в школьные годы, но и сказать, что полностью нахожусь в реальности, не смогла бы – сейчас я просто выпивала, расслабленно сидя за стойкой в баре. Я словно находилась где-то вне времени. Омлет был мягким и теплым, салат из латука – немного острым. Мы допили бутылку вина, а после заказали по коктейлю: Кодзима взял напиток на основе водки, я – на основе джина. Пока мы пили, на улице совсем стемнело. Была уже глубокая ночь. Казалось, солнце только-только зашло, но на часах было уже больше десяти часов вечера.
– Ну что, по домам? – спросил наконец Кодзима, когда наш разговор уже практически сошел на нет.
– Да, пойдем, – ответила я, ни о чем не думая.
Кодзима немного рассказал о расставании с Аюко, но я толком не запомнила, что именно он говорил.
В баре царила особая ночная атмосфера: воздух не был свежим, каким ощущается, когда заведение только открывается, – он был густым и ярким, как это бывает только по ночам. За стойкой в какой-то момент возник еще один бармен – на сей раз это был молодой мужчина, – и заведение приятно оживилось.
Кодзима уже когда-то успел расплатиться.
– Давай я половину верну, – шепотом предложила я, но Такаси, мягко покачав головой, отказался:
– Не надо.
Мы медленно поднялись по лестнице наверх, держась за руки.
В небе взошла луна.
– Луна похожа на тебя. – Кодзима смотрел на небо.
Учитель бы никогда так не сказал. Внезапно вспомнив о нем, я и сама удивилась – ведь в баре мне казалось, что он практически покинул мои мысли.
Кодзима завел руку мне за спину и легонько коснулся бедер, но его прикосновение показалось мне тяжелым.
– Кажется, скоро полнолуние – луна почти круглая, – заметила я, осторожно отстраняясь от Такаси.
– Ну да, уже почти полная. – Кодзима даже не пытался снова приблизиться ко мне – он рассеянно смотрел на луну. Сейчас он мне казался заметно старше, чем в баре.
– Ты чего? – спросила я, и Такаси повернулся ко мне.
– Ты о чем?
– Подустал, наверное?
– Да уж, годы явно берут свое, – пошутил Кодзима.
– Да не такой уж ты и старый…
– Но и не молодой уже.
– Ничего подобного, – со странной настойчивостью проговорила я, а он с хихиканьем поклонился.
– Ой, прости, мы же ровесники…
– Да не в этом дело!
Я думала об учителе. Он никогда не называл себя старым. Наверное, дело в том, что в его возрасте такими фразами уже не разбрасываются, да и в целом это совсем не в его характере. Стоя сейчас на этой самой дороге, я почувствовала, как я далека от учителя. Нет, дело было не в возрасте и даже не в том, где мы оба находились, но все равно я ясно ощущала непреодолимую дистанцию между нами.
Кодзима снова положил руку на мои бедра. Не могу сказать, что он прямо-таки держал меня – скорее, его рука зависла в воздухе, почти не касаясь моего тела. Он нашел изумительно точную позицию: я не могла стряхнуть его руку, но и не обращать на нее внимания не получалось. И когда он этому научился?..
Теперь я чувствовала себя марионеткой в его руках. Перейдя дорогу, он шел куда-то в темноту. И я шла вместе с ним. Впереди показалось здание школы. Ворота были наглухо закрыты. В свете ночных фонарей школа казалась громадной.
Кодзима продолжил шагать в сторону набережной, а вместе с ним шагала и я.
Праздник уже закончился. Под деревьями не было ни души. Даже кошек не было. Когда мы уходили отсюда, здесь толпились люди, пришедшие полюбоваться сакурой, вся набережная была застелена покрывалами и повсюду валялись шпажки от куриных шашлычков, пустые бутылки из-под саке, упаковки от копченых кальмаров и прочий мусор, тогда как сейчас уже ничто не напоминало о недавнем веселье. Пустые банки и другие отходы уже убрали, набережная просто сверкала чистотой. В урнах ничего не было. Как будто сегодняшний праздник был каким-то сном или иллюзией.
– Ни следа, – удивилась я.
– Само собой, – невозмутиво промолвил Кодзима.
– В смысле?..
– На то они и учителя, чтобы во всем соблюдать приличия.
Кодзима сказал, что несколько лет назад уже приходил на это весеннее мероприятие полюбоваться сакурой вместе с учителями. Тогда он был на празднике до самого конца – и что же он увидел после окончания мероприятия? Учителя затеяли генеральную уборку! Одни складывали бумажный мусор в заранее подготовленные полиэтиленовые мешки. Другие собирали пустые бутылки и, сложив их в одном месте, дожидались грузовика передвижного бара, периодически заезжавшего на территорию школы, чтобы погрузить в его кузов собранную пустую тару. «Наверняка заранее попросили подъехать после мероприятия», – сказал Такаси. Кто-то раздавал любящим выпить учителям бутылки с остатками выпивки. Кто-то, взяв выравниватель со школьного двора, приводил в порядок испещренную неровностями землю набережной. Кто-то аккуратно собирал и складывал в коробку забытые гостями вещи. Учителя работали быстро и слаженно, как хорошо обученный отряд. Следы недавнего шумного праздника были полностью стерты всего через пятнадцать минут после его окончания.
– Знаешь, я жутко удивился! Стоял как вкопанный и смотрел.
Интересно, а в этот раз было так же? Снова учителя дружно ликвидировали все следы праздника?
Мы с Кодзимой
