— В том-то и дело, что не всем подряд, — у меня в голове уже начинала складываться вполне определенная картинка, и из этой картинки вырисовывались определенные перспективы. — Ты посмотри, как они выглядят. Я больше чем уверен, что все, с кем он встречается — журналисты, как твой приятель.
— Да какой он мне приятель, — отмахнулся Петька, — так, по школе знакомый…
— Неважно, — сказал я. — Кажется, они прощаются. Сейчас выйдут, полминутки посидим и пойдем за ними.
— Блин, я еще не доел, — заторопился Петька, набросившись на котлету с рисом. Нас с Илюхой пробило на смех.
— В такие минуты, Петька, ты о поэзии думаешь, — процитировал я анекдот настолько бородатый, что он был таким еще в моем детстве.
— Че? О какой еще поэзии? — недоуменно уставился тот.
— Ни о какой, анекдот такой, потом расскажу. Пошли. Спецодежда у всех есть?
Балаклавы, темные очки и перчатки мы в этот раз взяли с собой. Конечно, каждый день с таким набором гулять по Москве не стоило, но я как чувствовал, что сегодня они нам пригодятся. Метров через пятьдесят после кафе иностранец помахал своему знакомцу рукой и направился в сторону гостиницы. Наш же «контактёр» пошел по улице академика Королева в сторону жилых кварталов. Брел он не спеша — видимо, на сегодняшний день с делами было покончено, чего нельзя было сказать о нас.
Мы шли сзади, на достаточно близком расстоянии, чтобы не упустить его из виду, но в то же время и не вызывая подозрений чрезмерным вниманием к этому полноватому невысокому мужичку. Кажется, он действительно прогуливался. Решил, значит, в этот раз домой не на транспорте ехать. Хотя почему обязательно домой? Может, в гости. Или к дантисту. Или на следующую встречу — например, передать этот пакет кому-то дальше. Правда, в этом случае наши планы подлежали оперативной корректировке, но мы были к этому готовы.
Однако нам снова повезло. Минут через двадцать такой неспешной ходьбы «объект» наконец-то свернул в какой-то двор. Я знаками показал ребятам сократить расстояние и приготовиться. На наше счастье, в подъезде, куда он зашел, не было лифта — это была обычная хрущевка. Мы быстро надели нашу «форму» — и между вторым и третьим этажом гражданин был остановлен и прижат к стене тремя неизвестными, а к его лбу был приставлен старенький, но вполне рабочий ТТ.
— Ре…ребята, вы че… че… го⁇ — заикаясь от страха, пролепетал мужичок. — Я… я журналист, у меня удосто… удо… в общем, вот, — он показал пальцем в сторону нагрудного кармана, сквозь который просвечивал темно-красный прямоугольник.
— Ксиву свою себе же в жопу засунь, — металлическим голосом ответил Илюха. — Пакет давай.
Перепуганный насмерть журналист протянул черный пакет. Илюха вырвал его из руки мужичка, развернул и продемонстрировал нам содержимое. Я раньше думал, что «возьми там в сейфе сантиметров десять» — это шутка из еще одного анекдота и так бывает разве что у каких-нибудь совсем уж богачей. Но сейчас я своими глазами увидел котлету денег толщиной в несколько сантиметров.
— Что, сука, Родину буржуям продаешь? — мое колено уткнулось мужичку в живот.
— Нет-нет, что вы, что вы, — затараторил бедолага. — Я… чтоб я, да я никогда, я же ведь… что ж я, шпион какой-то, что ли, — неожиданно спокойно закончил он.
— А за что бабки тогда от иностранца брал?
— Понимаете, мистер Джон — меценат, — оживился «клиент», опасливо поглядывая на ствол пистолета у себя на лбу. — Он решил поддержать независимую журналистику в России. Ну… ну вы же сами знаете, какие здесь зарплаты. Ну это же невозможно, кошмар! Нну вы же тоже не на заводе работаете… — его взгляд заискивающе перебегал по нашим маскам.
— Завязывай трепаться, по делу давай! — еще мне философских рассуждений от него не хватало.
— По… по делу. Да. Так, — мужичок облизал губы, продолжая мелко дрожать. — Так вот я и говорю! Мистер Джон поддерживает журналистов и вот так им помогает. Чтобы мы могли целиком отдаваться работе и не думать о деньгах.
— Что ты должен за это сделать? — спросил я. — Кого-то в прессе обосрать? Или, наоборот, облизать?
— Нет, нет, что вы! Совсем ничего, совсем-совсем ничего, — замахал руками журналист. — Я клянусь, не было никаких условий! Он просто отбирает журналистов, которые ему нравятся, назначает встречу, ну и вот, — он показал взглядом на пакет в руках Илюхи. — А почему он именно их отбирает — этого я, простите, уж не знаю. Кто их там в их Америке разберет.
— Гляди, какой неразборчивый, когда речь о бабках зашла! — хмыкнул Петя. — Ладно, пацаны, пошли.
— А как же деньги? Это же мне… — осмелел журналист, и дуло пистолета, которое я уже было опустил, снова уткнулось ему в лоб.
— Да ты вообще, что ли, не врубаешься, кто с тобой базарит и зачем, — глухим голосом сказал я. — Как тебя в редакцию-то взяли. Я журналюг вообще-то не люблю, но уж понятливости и сообразительности у них обычно не отнять.
— Понял. Понял. Все понял. — залепетал мужичок.
— Пшел вон, — я головой показал на лестницу, ведущую наверх. Журналист, спотыкаясь, побежал наверх, перепрыгивая через ступеньку. — И смотри, без глупостей.
— Я, я нет, я никому, — донеслось сверху.
Я вздохнул, убрал пистолет и достал из кармана небольшой пакет с красным перцем, которым посыпал ступеньки после нас. Мало ли — под дулом они все понятливые да согласные, а вдруг он прямо сейчас из дома 02 набирает. А перец надолго отбивал нюх у ментовских ищеек — некоторые даже хозяина отличить от чужих людей не могли.
* * *
— Да, неплохо у нас живут журналисты, — протянул Петька, разложив на столе купюры, вытащенные из пакета. — Какой-нибудь работяга на заводе за год столько не заработает, наверно.
— Ну, во-первых, далеко не все, — я налил себе чаю из петькиного чайника и присел за тот же стол. — Не забывай, что эти бабки на него, можно сказать, с неба свалились. А значит, наша цель — не журналюга, а тот, кто решил его спонсировать.
— А чего? Их-то, получается, проще щелкать, чем тех бандюганов, — сказал Илюха. — Ствол к башке приставил — он сам все отдаст.
Услышав такое, я чуть не поперхнулся чаем.
— Проще? Ты сейчас серьезно? Проще трясти того, у кого полно связей и в прессе, и на телеке, и в ментовке, и в прокуратуре, и в правительстве, и среди бандитов? Проще? Это нам сейчас повезло — мелкая сошка попалась (и то еще не факт, кстати), а если нарвешься на какого-нибудь серьезного писаку, он может таких людей поднять — к телефону подойти бояться будешь, я уж молчу — из дома выйти!
— Ну и что тогда? — задумался Илья. — Получается, и этих раскулачивать рискованно, и тех…
— Бандитов точно рискованно, — кивнул я. — Мы, конечно, соблюдаем все предосторожности и ведем себя аккуратно. Но это дело случая. Знаешь, как на машине: когда только начинаешь ездить — на все знаки смотришь и боишься поворотник не включить, а потом расслабляешься и тут же впечатываешься в грузовик. Рано или поздно наша система может дать сбой. Я не пугаю, просто надо трезво смотреть на вещи. В один прекрасный момент не обратим на что-то внимание, расслабимся, что-то уроним, где-то наследим… В результате нас или завалят, или примут в ментовку. И лучше уж, чтоб завалили сразу, потому что если нас возьмут, нам все равно не жить. За такие дела в тюрьме сразу прикончат. А может, кстати, и не сразу — сначала поразвлекаются разными способами. А то и до тюрьмы не доедем…
— Ну и что теперь? — спросил Петька. — Завязываем? В принципе, мы уже неплохо скопили за эти несколько раз…
— Я предлагаю напоследок сыграть по-крупному, — медленно, но твердо произнес я. — Нужно расковырять эту журналистскую пирамиду. Что бы там этот придурок нам ни плел, просто так никто бабки дарить не будет, да еще такие. Тоже мне, альтруист нашелся — аж через полпланеты прилетел, чтоб деньги прессе раздарить, ага.
— Я бы вообще их всех на хрен… — проворчал Петька. — Как вспомню, сколько дерьма от этих журналюг на Кавказе было… Нам работать надо, тут ни на секунду отвлекаться нельзя, а они все рыщут, чего-то выискивают… Один такой кого-то из наших разговорил — как, мол, ваше состояние в напряженный момент обострения вооруженного конфликта, верите ли в победу, как снабжение, всего ли хватает. Он сдуру и выдал все наше состояние. Не, ну его тоже понять можно — все на нервах, измотанные, да и действительно положение было не лучшее. Так потом большая статья в газете вышла, где чуть ли не все наши точки были указаны, причем со слабыми сторонами каждой из них! И мало того — статья в газете, так ее еще по телеку обсуждали. В результате все эти сведения (многие из них секретные, вообще-то) перемывались на каждом канале по десять раз — глухой бы услышал! Ну не мудак, вот скажи мне? Естественно, нас потом так накрыли — я не знаю, как мы там все выжили-то… кто выжил. Уроды!
