Скорее его походка напоминала спринтерский бег.
Глава 7
Невзирая на мучительно медленную, обезличенную речь Коун и тягостные паузы между фразами, Конвей понял, что она действительно хочет поговорить с ним. И более того – задать ему какие-то вопросы. Но вот сформулировать вопросы ей было невыразимо трудно, поскольку до неё ни один из её сородичей никому таких вопросов не задавал. Конвей знал о многих видах, обитавших в Галактической Федерации, чьи взгляды на жизнь и поведение разительно отличались от людских и на взгляд человека, порой были отталкивающе отвратительны – на взгляд врача с богатейшим опытом в межвидовой медицине, каковым являлся Конвей. Он вполне мог представить, каких титанических усилий стоят Коун попытки понять его – страшного, пугающего чужака, который, помимо всего прочего, не находил ничего предосудительного в том, чтобы запросто прикоснуться к другому существу – не партнеру по половому акту и не к собственному детенышу. Конвей искренне сочувствовал Коун в её борьбе с самой собой.
Во время одной из пауз, показавшейся Конвею бесконечно долгой, он решил вмешаться в разговор и попросил у гоглесканки прощения за вчерашнее происшествие, взяв при этом всю вину за случившееся на себя. Однако Коун его извинения отвергла и сказала, что, если бы люди не спровоцировали этот инцидент, рано или поздно он всё равно произошел бы в результате стечения каких-то чисто гоглесканских обстоятельств. Затем она рассказала о происшедших в результате происшествия разрушениях. Все они, по её словам, со временем должны были быть ликвидированы, рассчитывали починить и сломанный корабль. Однако Коун предполагала, что несчастье, подобное вчерашнему, могло произойти вновь, ещё до того, как будут закончены восстановительные работы.
Всякий раз, когда происходило такое соединение гоглесканцев, они теряли часть цивилизованной территории и техники, какой бы примитивной она ни была по меркам жителей других планет. Прогресс на Гоглеске и так двигался черепашьим шагом, а соединения сводили «на нет» даже эти скромные достижения. Так было всегда, судя по рассказам, передававшимся из уст в уста из поколения в поколение, и по обрывкам исторических записей, чудом уцелевших во время регулярных массовых оргий.
– Если есть желание принять помощь, – сказал Конвей, выслушав гоглесканку, – она может быть оказана в любой форме: в виде совета, физической силы, обеспечения механизмами. Достаточно одной только просьбы.
– Желание состоит в том, – медленно отозвалась Коун, – чтобы это бремя было снято с нашего народа. Прежде всего ощущается потребность в информации.
Конвей подумал немного и решил, что раз уж Коун не сердится на него за вчерашнее, то, наверное, простит, если он отбросит неуклюжие словесные экивоки, казавшиеся ему препятствием для нормального общения.
– Вы можете задавать любые вопросы, – сказал он, – не боясь обидеть меня.
В ответ на личное обращение у Коун шерсть встала дыбом, но ответила она сразу:
– Запрашивается информация относительно других живых существ, знакомых вам по личному опыту, у которых имеются те же проблемы, что у нас на Гоглеске. Особый интерес проявляется к тем существам, которые эти проблемы уже решили.
Гоглесканская целительница тоже немного сбилась с обезличенного стиля. Конвей был восхищен тем мужеством, с которым она преодолевала привычку всей жизни. Увы, беда была в том, что он не располагал сведениями, которых просила у него Коун.
Чтобы выкроить время на обдумывание, Конвей не стал прямо отвечать на вопрос Коун, а начал с рассказа о наиболее экзотичных обитателях Галактической Федерации. При этом он описывал их исключительно как пациентов, которых ему довелось лечить или оперировать по поводу бесчисленного множества всяческих хворей. Он пытался подарить Коун надежду, но понимал, что всего-навсего излагает истории болезни и рассказывает о методах лечения различных существ коллеге-целительнице, которая не способна при всем желании прикоснуться к своёму пациенту. Конвей всегда считал, что не имеет права лгать своим больным словом, делом или бездействием. Не хотел он лгать и другому врачу.
– Однако, – продолжал он, – насколько я могу судить по собственному опыту, – проблема, причиняющая страдания вашему народу, уникальна. Если бы с подобным случаем медикам пришлось столкнуться ранее, он был бы скрупулезно изучен и описан в литературе, и с ним бы непременно ознакомили персонал нашего межвидового госпиталя.
Мне очень жаль, – сказал Конвей, – но я могу предложить единственный выход: постараться как можно более глубоко и тщательно изучить проблему Гоглеска самостоятельно в сотрудничестве с существом, которое является одновременно и пациентом, и целительницей, – с вами.
Ожидая от Коун ответа, Конвей услышал, как у него за спиной нервно зашаркал ногами Вейнрайт. Правда, лейтенант не проронил ни слова.
– Сотрудничество возможно и желательно, – наконец изрекла гоглесканка. – Но не тесное сотрудничество.
Конвей облегченно выдохнул.
– В помещении базы, – сообщил он, – имеется комната, предназначенная для размещения и изучения местной фауны в условиях минимального ограничения передвижения. В целях защиты наблюдателей это помещение разделено невидимой, но очень прочной перегородкой. Возможно ли осуществление непосредственного приближения с целью физического обследования при таких условиях?
– Если прочность невидимой перегородки будет убедительно продемонстрирована, – осторожно отозвалась гоглесканка, – непосредственное приближение возможно.
Вейнрайт выразительно кашлянул.
– Прошу прощения, доктор, – сказал он, – дело в том, что помещение, о котором вы говорите, до сих пор не использовалось, и я там хранил запасные аккумуляторы. Дайте мне минут двадцать, и я там наведу порядок.
Коун и Конвей медленно тронулись в обход одного из куполов базы в сопровождении Вейнрайта. По пути лейтенант объяснил гоглесканке, что помещение, о котором идет речь, оборудовано запасным выходом, позволяющим животным возвращаться на волю сразу же после обследования. Конвей заверил Коун, что насильно её удерживать никто не собирается и она в любое время вольна прервать как разговор, так и обследование.
Конвей намеревался попытаться найти какое-нибудь объяснение поведению гоглесканцев за счёт самого тщательного исследования физиологии представительницы этого вида. Особое внимание ему хотелось уделить изучению структур области черепа, поскольку прежде он с подобными структурами не встречался. Ему казалось, что именно этот путь обследования может дать наиболее плодотворные результаты. Но Конвею не хотелось причинять Коун никаких травм – ни физических, ни психологических.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
