Через дверной проём, ведущий из столовой на кухню, он мог ясно видеть Мэл за стойкой, видел, как её джинсы туго обтянули её задницу, когда она наклонилась, чтобы поднять что-то, что уронила. Он вспомнил, как её ноги нервно подпрыгивали под столом во время обеда, сумасшедший всплеск электричества внутри него от того, что он был рядом с ней. Он хотел положить руку ей на бедро, чтобы успокоить, подбодрить.
Он не посмел, конечно. Достаточно плохо уже было, что он поцеловал её прошлой ночью.
Прикосновение было бы выходом за рамки.
Джеймс продолжал говорить о переводчиках-туземцах и сплетнях от парней на базе, а Адам смеялся или ворчал, когда это было уместно, но не мог отвлечься от Мэл. Он провёл рукой по затылку и вздохнул. Это было плохо.
С вечера пятницы каждый раз, закрывая глаза, он представлял её в коридоре, с закрытыми глазами, с мечтательным выражением лица, с приоткрытыми от поцелуя губами. Он убежал оттуда, как трус, и мчался всю дорогу домой, молясь, чтобы боль от ветра на его лице пробудила хоть какой-то смысл в его мозгу.
Это не так. Он не спал всю ночь, тело болело. Тоже самое было прошлой ночью. Сегодня было чистой пыткой, видеть её так близко и желать её так сильно, но зная, что она полностью запрещена.
— Что с тобой, чувак? — наконец сказал Джеймс по телефону резким тоном. — Ты меня вообще слушаешь?
— Что? — Адам прочистил горло. — Да. А что?
— Я задал тебе вопрос три раза и не получил ответа. Что тебя так отвлекло?
Вот оно. Шанс Адама всё исправить, признаться и сказать своему лучшему другу правду. Но если бы он сказал ему всё сейчас, всё было бы кончено. Он не был к этому готов. Он хотел, чтобы было больше времени для него и Мэл. Он жалел, что согласился помочь с этим её проектом. Он хотел бы быть лучше, честным человеком, но в данный момент он им не был, не мог быть.
— Ничего, — сказал Адам. Ложь казалась маслянистой, вонзающейся, как нож между ребрами. Он добавил немного правды, чтобы сделать её более привлекательной. — Просто устал. Извини.
— Это Мэл, не так ли? — сказал Джеймс, и у Адама чуть не остановилось сердце. — Пожалуйста, скажи мне, что её новый макияж не так безобразен, как я себе представляю.
— Нет. — На этот раз он имел в виду именно это. — Она выглядит великолепно. Серьезно. Действительно красиво.
— Красиво? — Джеймс, казалось, обдумывал этот момент. — Мне нужно попросить тебя присматривать за ней, пока я не вернусь домой?
— Нет.
Да. От себя. Адам закашлялся.
— Я имею в виду, конечно, я присмотрю за ней. Это то, что делают друзья, верно? Ты можешь рассчитывать на меня.
Клятва глубоко ранила и прямо нарушала сделку, которую он заключил с Мэл, но он привык играть за обе стороны, чтобы выжить. Именно так Адам справлялся большую часть своего детства. Кроме того, до тех пор, пока он не даст ситуации снова выйти из-под контроля с Мэл, а его сердце надежно заперто, у них всё получится.
— Круто. — Джеймс продолжал, не подозревая о суматохе, бурлящей в организме Адама. — Ни один из местных парней недостаточно хорош для моей младшей сестры. Ненавижу видеть, как она оказывается с такими плейбоями, как мы, точно же?
— Ага. — Адам изо всех сил старался смеяться, но с треском провалился. Невидимая петля на его шее затянулась сильнее. Он уже перешёл черту с Мэл, а потом солгал её брату. Теперь было трудно дышать, трудно сидеть и притворяться, что всё в порядке, когда в глубине души это было не так и, возможно, никогда не будет снова.
Словно вызванная из его мыслей, Мэл вернулась в столовую, и её солнечная улыбка дрогнула, когда она переводила взгляд с Адама на телефон и обратно.
— Все в порядке?
— Да, хорошо, — сказал Джеймс ровным и легким тоном. — Верно, чувак?
— Ага. Хорошо. — Адам вскочил на ноги, беспокойно. — Мне нужно закончить кое-какие документы в гараже к понедельнику.
— Что? Ты уже уходишь? — Миссис Брайант вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. — Но мы собирались играть в игры.
Одиночество болело внутри Адама. Каким бы неплохим мальчиком он ни был, он любил вечерние игры, но сейчас он не мог оставаться здесь. Только не с Мэл, которая выглядела так, будто все его фантазии воплотились в жизнь, а ложь, которую он только что сказал Джеймсу, и его мир трещит по швам. Он медленно попятился к входной двери.
— Боюсь, да. Ещё раз спасибо за приглашение на ужин, миссис Брайант. Рад был видеть вас всех снова. — Он поднял подбородок к телефону на столе. — Береги себя, приятель. Я поговорю с тобой, когда ты вернешься домой в следующем месяце, Джеймс.
— Я провожу тебя до двери, — сказал Мэл, следуя за ним по коридору, подальше от остальных.
— Нет. — Он остановился как вкопанный. — Я имею в виду. Иди проведи время с семьей. Скоро мы снова увидимся.
— Когда? — Она бросила на него подозрительный взгляд. — Ты ещё не звонил.
— Я знаю и сожалею. Я был занят на работе. Но я позвоню завтра, обещаю. Самое позднее во вторник. — Дверная ручка холодила его ладонь. — Увидимся, Мэл.
Адам бросился вниз по ступенькам крыльца к тротуару к своему мотоциклу, припаркованному у тротуара, не в силах выбросить лицо своего лучшего друга из головы. Если Джеймс, который находился за тысячи миль отсюда, почувствовал, что здесь что-то есть, то насколько это было очевидно для людей, которые видели его каждый день? Боже, ему было плохо из-за Мэл, и это было нехорошо. Он не хотел причинять ей боль. Или её семье.
И он никогда больше не хотел нарушать обещание, данное Джеймсу, или лгать своему лучшему другу.
Он слишком многим обязан этому парню, чтобы сделать это.
Больше всего, он совершенно не хотел влюбляться. Не в Мэл.
Когда он заводил двигатель Харлея, слова Джеймса эхом отдавались у него в голове.
Репутация Адама в сфере любовных отношений была, мягко говоря, далеко не звездной.
«Ненавижу видеть, как она оказывается с такими плейбоями, как мы...»
Ты недостаточно хорош для неё.
За исключением тех случаев, когда он был с Мэл, она заставляла его чувствовать, что он достаточно хорош. Она заставила его почувствовать, что он может быть тем мужчиной, которым она его считала. Кто-то сильный, достойный и смелый.
Кто-то достойный.
Затем он ушёл и дал Джеймсу это глупое обещание. Присматривать за Мэл, заботиться о ней, удерживать её от знакомства с неподходящими парнями. Такими же плейбоями, как и он.
Конечно, люди ценили его службу своей стране, но никто не хотел, чтобы их дочери встречались с ним, это уж точно. Отъезжая от обочины в облаке дыма и визге шин, Адам чувствовал себя более разбитым, чем когда-либо в своей жизни.
Он не хотел предавать Джеймса и уж точно не хотел причинять вред Мэл. Но она делала это в любом случае, становясь той, кем должна была быть. Помог бы он или нет. С этой точки зрения она была в большей безопасности с ним. Он знал правила.
Адам остановился на красный свет и потёр лицо. По крайней мере, он думал, что знает их, но теперь он уже не был так уверен. Что больше всего его пугало, так это то, как далеко зашли его чувства к Мэл без его ведома и согласия. Помимо её смеха или её улыбки. Помимо её убийственного тела и великолепного мозга. Помимо того, как она смотрела на него, и того, как она заставляла его чувствовать, что он был ростом в десять футов всякий раз, когда они были вместе.
Господи, она заставила его почувствовать себя умным, уважаемым и сексуальным.
Он не мог вспомнить, когда это случалось в последний раз, если вообще когда-либо.
Загорелся зеленый свет, и он помчался вперед, стараясь держать всё в поле зрения. Сейчас он обуздает своё сердце, и всё будет хорошо. Ещё не поздно. Это была не любовь. Он просто хотел больше времени, чтобы оценить это… это… что бы это ни было между ними, прежде чем это закончится. Каким-то образом на прошлой неделе Мэл перестала быть младшей сестрой Джеймса и стала жизнерадостной женщиной, которую он хотел узнать получше. Это всё.
