Как раз сейчас по мне начинается хорошая передача, – думал телевизор, – как раз сейчас, когда никто не смотрит. Это бесит. Это хуже, чем бесит. Если бы только звук был включен, я бы мог закричать.
Угол
Непонятно, почему все трое называли это бильярдом, хотя на самом деле это был пул. Но, честно говоря, важно не название – важно занятие. А так они могли каждый день встречаться у бильярдного стола в кафе, устраивать некое подобие маленького турнира и чувствовать, что они чем-то заняты. Обычно выходила ничья, потому что единственный из них, у кого было немножко опыта – он вырос в Крайот, – не обладал должной координацией. У второго как раз была координация, но не было никакой особой мотивации. А третий, который буквально лопался от мотивации, не чувствовал угол, – то есть всякий раз, когда подходила его очередь, удар оказывался настолько невозможным, что у игрока даже теоретически не оставалось шансов.
Пул – это игра для двоих, так что кто-нибудь всегда сидел в сторонке, пил кофе и разговаривал по мобильному. Тот, который вырос в Крайот, звонил своей подружке и сюсюкал с ней по телефону, клал палец туда, куда говорят, и делал вид, что касается ее губ. Просто поразительно, какими дебилами могут казаться люди, когда говорят со своими подружками, особенно если очень их любят, – потому что когда ты просто с кем-нибудь трахаешься, пытаешься еще хоть как-то держать себя в руках, но когда по-настоящему влюблен, такие беседы могут звучать слегка тошнотворно. Кстати, по поводу траха: второй, тот, у которого была координация, пил не капуччино, а маленький, крутой эспрессо, и пытался рулить между параллельными звонками от всех девушек, с которыми познакомился на этой неделе. Поскольку он прилагал все усилия, чтобы ни один роман из тех, которые он держал в подвешенном состоянии, не перерос во что-нибудь серьезное, ни один и в самом деле не смог перерасти во что-нибудь серьезное, и со стороны это выглядело довольно печально.
А третий, который с мотивацией, был единственным, кто ничего не пил и почти не разговаривал по мобильному, потому что был увлечен игрой. Как-то раз он даже пытался утвердить правило, по которому мобильники выключались бы на время игры. Но другие не согласились, и это было довольно гнусно с их стороны, потому что из-за всех своих дружков и интрижек они никогда не были на сто процентов сосредоточены на игре. Сидя в сторонке, он не пил и не говорил по мобильнику, а грыз себя за то, что завалил предыдущую игру. И каким-то образом всегда выходило так, что, когда надо было сделать решающий удар, он не чувствовал угол. Честно говоря, он сидел в сторонке не слишком часто, а остальные обычно ему поддавались, потому что, когда три года тянешь лямку с одной и той же девушкой или когда чувствуешь, что тебе неловко за четырех девушек одновременно, проигрыш в бильярд вдруг кажется тебе полной чепухой. Так что в теории все должно было идти своим чередом. Но только тот, у которого была мотивация, в глубине души знал, что часто мухлюет, да еще и со своими лучшими друзьями. Это раздражало его, потому что, по сути, он был очень честным человеком. Желая найти другой выход, он каждый день задерживался, когда его друзья уже уходили, и тренировался, пытаясь понять, что делает не так. Со стороны это выглядело слегка жалко: тридцатидвухлетний лысый мальчик раскладывает шары в рядок, молотит по ним кием и почти беззвучно ругает сам себя каждый раз, когда промахивается.
Это продолжалось долго, изо дня в день, пока тамошняя официантка не решила ему помочь. Она научила его одному простому трюку: за одну десятую долю секунды до удара надо прекратить думать об ударе и подумать о чем-нибудь другом, приятном. Удивительным образом этот трюк почти всегда срабатывал, и он вдруг стал таким мастером, что его друзья больше не хотели с ним играть. Оба говорили, что причина именно в этом, но на самом деле существовали и другие причины. У этого, который из Крайота, уже должен был родиться ребенок, и он все время занимался то ультразвуком, то ипотекой, то всякими курсами по подготовке к родам. А второй от обилия девушек и неловких ситуаций был не в состоянии сосредоточиться и держать кий прямо. Так что третьему, тому, что с мотивацией, оставалось играть только с официанткой, и, несмотря на то что она всегда выигрывала, ему уже было довольно-таки все равно. Официантку звали Карен. У нее существовало железное правило – никогда не встречаться с клиентами. Но поскольку этот, с мотивацией, никогда ничего не заказывал, она, в общем-то, не считала его клиентом. Так что, – по крайней мере теоретически, – у него был шанс.
Последний рассказ, и все
В ту ночь, когда Демон пришел отбирать у него талант, он не спорил, не ныл и не устраивал скандала. «По-честному – значит по-честному, – сказал он и предложил Демону бонбоньерку «Моцарт» и стакан лимонада. – Было приятно, было занятно, было лучше некуда, но теперь время пришло, и вот ты здесь, и это твоя работа. Я не собираюсь тебе мешать. Но если можно, мне бы хотелось еще один маленький рассказик, прежде чем ты заберешь у меня талант, последний рассказ – и все, – так чтобы у меня во рту еще осталось послевкусие». Демон посмотрел на золотую обертку от шоколада и понял, что совершил ошибку, согласившись принять угощение: именно милые люди всегда и учиняют какие-нибудь неприятности. С мерзавцами проблем не бывает: приходишь, вынимаешь у него душу, сдираешь защитную пленку, вытаскиваешь талант и все. Человек может ругаться и кричать хоть до завтра – он, Демон, ставит себе на бланке маленькую галочку и переходит к следующему имени в списке. Но милые люди, все эти парни с тихой речью, сластями и лимонадом, – что им скажешь?
«Ну хорошо, – сказал Демон, – один, самый последний. Только пусть будет коротким, о'кей? Уже почти три, а мне надо успеть сегодня еще хотя бы по двум адресам». «Короткий, – устало улыбнулся молодой человек, – совсем коротенький, максимум три страницы. А ты пока можешь посмотреть телевизор».
Демон умял еще двух «моцартов», растянулся на диване и начал поигрывать пультом. Он слышал, как в другой комнате молодой человек, угостивший его шоколадом, стучит по клавишам в бесконечном, ровном ритме, словно кто-то набирает в банкомате секретный код из миллиона цифр. «Дай Бог, у него выйдет что-нибудь по-настоящему хорошее, – подумал Демон и уставился на муравья, копошащегося на экране в фильме о природе. – Что-нибудь с целым лесом деревьев и с девочкой, которая ищет своих родителей. Что-нибудь с началом, которое хватает тебя за яйца, и с таким потрясающим концом, что люди начинают плакать». Он был по-настоящему симпатичным человеком, этот парень, не просто симпатичным – человеком чести, и Демон ради него самого надеялся, что он почти закончил. Было уже начало пятого. Через двадцать минут, максимум полчаса, закончил этот человек или не закончил, а придется сорвать с него защитные пленки, вытащить товар и валить, а то на складе его обольют таким говном, что об этом даже думать не хочется.
Но этот парень оказался что надо: буквально через пять минут вышел из своей комнаты, весь в поту, с тремя листочками, отпечатанными на машинке. Его рассказ и в самом деле был прекрасен. Не о девочке, и не хватал за яйца, но трогал самое сердце. Когда Демон сказал об этом, парень ужасно обрадовался и не постеснялся это проявить. И улыбка осталась у него на лице уже после того, как Демон вытащил из него талант, сделал из него маленький-маленький сверточек и положил в специальную коробочку с мягкой прокладкой. И за все это время парень ни разу не состроил мину страдающего художника, а только предложил еще сладкого. «Скажи начальству спасибо, – сказал он Демону, – скажи, что я получил огромное удовольствие – от этого таланта и вообще. Не забудь». А Демон сказал «ладно» и подумал, что, если бы он и сам был человеком, а не демоном, или если бы они просто познакомились при других обстоятельствах, они могли бы стать друзьями. «Ты знаешь, чем собираешься заняться?» – обеспокоенно спросил Демон, уже стоя в дверях. «Не совсем. Может, получится чаще выбираться на пляж, видеться с друзьями – всякое такое. А ты?» «Работа, – сказал Демон и поправил рюкзак за спиной. – У меня, кроме работы, ничего в голове нет, ты уж поверь». «Скажи мне, – спросил писатель, – из чистого любопытства: что потом делают со всеми этими талантами?» «Честно говоря, я не знаю, – признался Демон. – Я просто отвожу их на склад. Там их подсчитывают, расписываются в ведомости, и все. Что с ними потом происходит – честное слово, ни малейшего понятия». «Если у тебя при подсчете окажется один лишний, я всегда буду рад получить его обратно», – засмеялся парень и хлопнул его по рюкзаку. И Демон тоже засмеялся, но несколько смущенно, и всю дорогу с четвертого этажа на первый думал только о рассказе этого парня и профессии сборщика, которая когда-то казалась Демону очень даже неплохой.
