Аттингаузен
Вот едут рыцари из старых замковПрисягу дать на верность городамИ в Юхтланде и в Тургау, повсюду.Подъемлет Берн державную главу,И Фрейбург создает оплот свободы,Прилежный Цюрих граждан снаряжаетВ кровавый бой… И силы королейО вековые стены разобьются…
(Продолжает, как ясновидящий, все более и более вдохновляясь.)
Князей и рыцарей вдали я вижу.Они идут, сверкая сталью лат,Сломить отважных сыновей свободы[24] —Борьба на жизнь и смерть! Кровавой сечейЗдесь не одно прославится ущелье.Вот, не щадя себя, с открытой грудью,На копья дерзко ринулся крестьянин[25] —И брешь пробил — погиб дворянства цвет,И стяг победы подняла свобода.
(Взяв за руки Фюрста и Штауффахера.)
Держитесь вместе… вечно, нерушимо…Свобода одного — свобода всех.Дозоры на вершинах гор поставьте,Друг другу помогайте. И да будетСоюз ваш век… един… един… един…
(Откидывается на подушки; но, бездыханный, он еще держит их руки.)
Фюрст и Штауффахер некоторое время на него смотрят, затем скорбно отходят в стороны. Тем временем тихо собираются слуги. Они подходят, безмолвно выражая, кто сдержаннее, а кто сильнее, свое горе; некоторые становятся возле умершего на колени и плачут, склонившись над его рукой.
В продолжение этой немой сцены звонит колокол замка.
Руденц
(вбегая)
Он жив? Скажите, он меня услышит?
Вальтер Фюрст
(отвернувшись, указывает на умершего)
Отныне вы — глава наш и защитник,Другое имя носит этот замок.
Руденц
(увидев покойника, останавливается в глубоком горе)
О, боже!.. Так раскаянье моеНа несколько мгновений запоздалоИ радостью не будет для него?Я пренебрег его благим советом,Когда он жил… И вот его уж нет.Ушел навек, на совести моейОставив неоплатный долг!.. Скажите,Мой дядя умер в гневе на меня?
Штауффахер
Нет, перед смертью он о вас услышал…Отвагу вашу он благословил!
Руденц
(становится на колени возле покойника)
О доблестного рыцаря останки!Священный прах! Даю тебе обетЗдесь, над твоей остывшею рукою:Расторгнуты навек с врагами связи,Я к моему народу возвратилсяИ навсегда — швейцарец всей душой!..
(Встает.)
Оплакивайте в нем отца и друга.Но все ж, друзья мои, не унывайте!Он не одни владенья мне оставил.Нет, Руденц дух наследует его.И юность бодрая исполнит долг,Что хилой старости был не под силу…Отец почтенный, дайте вашу руку!И вы свою! Вы, Мельхталь, дайте вашу!Сомненья прочь! Не отводите глаз.Примите клятву и мои обеты!
Вальтер Фюрст
Дадим барону руку. Сердцем онВернулся к нам.
Мельхталь
Крестьян вы презирали.Чего ж теперь от вас мы вправе ждать?
Руденц
О, заблужденья юноши забудьте!
Штауффахер
(Мельхталю)
Единство — был умершего завет,Не забывайте!
Мельхталь
Ват моя рука!Крестьянское рукопожатье стоитНе меньше слова рыцаря. Притом —Что вы без нас? И мы — древней дворян!
Руденц
Я чту крестьян. Мой меч — защита им.
Мельхталь
Те руки, что природу покорилиИ горы хлеб заставили родить,Грудь защитить наверное сумеют.
Руденц
Вы будьте мне, я буду вам оплотом.Союзом нашим будем мы сильны.Но прочь слова, когда страна родная —Добыча чужеземной тирании…Сперва страну очистим от врага,А после на досуге разберемся.
(Помолчав.)
Вам нечего ответить мне? Молчите?Доверья я еще не заслужил?Друзья, тогда я против вашей волиПроникну в тайну вашего союза.На Рютли были вы… и присягнули, —Известно мне, что там произошло.Я эту тайну, как залог священный,Хранил, хоть мне ее не доверяли.Нет, не был я врагом моей отчизне,Еще ни разу вам я не вредил.Но все ж, друзья, не надо мешкать вам.Быстрей ударьте — гибельна отсрочка,Телль первой жертвой промедленья стал…
Штауффахер
Мы дали клятву ждать до рождества.
Руденц
Я не был там и клятвы не давал.Не вы, так я начну.
Мельхталь
Как? Неужели…
Руденц
К отцам страны приравнен я отныне,И первый долг мой — быть защитой вам.
Вальтер Фюрст
Предать земле останки дорогие —Ваш первый и священный долг пред всеми.
Руденц
Освободив страну, мы принесемВенок победы на его могилу.Друзья мои! Я не за вас однихС тираном лютым насмерть буду биться —И за себя!.. Узнайте же! Исчезла,Похищена моя невеста Берта.Еще одно совершено злодейство!
Штауффахер
Тиран дерзнул на произвол такойИ рыцарскую дочь посмел похитить?
Руденц
Я обещал вам помогать, друзья,Но сам сперва о помощи молю.Ах, у меня любимую отняли!Бог весть, куда ее упрятал Геслер!Злодей любой ценой ее заставит,Увы, с ним в ненавистный брак вступить!О, помогите Берту мне спасти!..Ведь за любовь к стране она достойна,Чтоб на ее защиту встали все!
Вальтер Фюрст
Что ж вы предпримете?
Руденц
Ах, я не знаю!Сквозь этот мрак, который окружаетЕе судьбу, и сквозь сомненья, страхи,Когда не ведаешь, куда идти,Одна лишь ясно проступает мысль:Из-под обломков тирании лютойНа божий свет ее мы извлечем.Когда врага твердыни сокрушим,То верю — мы ее освободим!
Мельхталь
Ведите нас! Мы все пойдем за вами.Уже сегодня нам борьба по силам!Телль на свободе был, когда клялись мы, —Еще не совершилось злодеянье.Иное время — и закон иной.Тот низкий трус, кто медлить будет доле!
Руденц
(Штауффахеру и Вальтеру Фюрсту)
Так за мечи, за копья, дело близко!Огни уж скоро вспыхнут по горам.Стремительнее вестового суднаПобеды нашей весть примчится к вам.Огней сигнальных будет цепь ярка!Вы молнией на недруга ударьтеИ сбросьте гнет тиранов — на века!
(Уходит.)
Сцена третья
Ущелье неподалеку от Кюснахта.
Сюда спускаются по тропинке между скал, и каждого путника, прежде нежели он появится на авансцене, видно наверху. Кругом скалы; одна из них, поросшая кустарником, выдается вперед.
Телль
(входит с самострелом)
По этому ущелью он поедет;Другого в Кюснахт нет пути… И здесьЯ все свершу… благоприятен случай.Куст бузины меня надежно скроет,Оттуда я стрелой тебя достану,А для погони тесен этот путь.Кончай скорей расчеты с небом, фохт!Твой час настал. Ты должен умереть!Я прежде жил спокойно и беззлобно,Одних зверей стрелою поражал, —Убийство мне на ум не приходило…Теперь ты мир моей души смутил,И в яд змеиный превратил во мнеТы молоко благочестивых мыслей.Ты сам вложил мне в руки этот лук:Кто в голову родного сына целил,Сумеет в сердце поразить врага!Детей невинных, верную женуЯ защищать от ярости твоейОбязан, фохт!.. Когда рукой дрожащей…Упорный лук натягивал я свой…Когда меня ты с дьявольским злорадствомСтрелять в родного сына принуждал…И тщетно умолял я о пощаде…Тогда в душе я страшную дал клятву —Ее лишь бог слыхал, — что первой цельюЗа этим выстрелом в дитя послужитМне грудь твоя… И тот обет священный,Который лютой порожден был мукой,Исполню я… Мой лук тому порукой.Ты господин мой, ты имперский фохт;Но разве мог себе сам императорПозволить столько?.. Он тебя послал,Чтоб суд творить — пусть строгий, он разгневан, —Но не над всеми злобно потешатьсяИ на носить преступные удары.Есть бог вверху для мщенья и для кары.Могильный мрак несущая стрела,Бесценное сокровище мое!Лети, вот цель, что к просьбам и моленьямБыла всегда глуха и недоступна…Но пред тобой она не устоит…Ты ж, крепкая тугая тетива,Так часто мне служившая на играх,Не выдавай меня и в грозный час!Мой верный друг, покорна будь усилью,Ты часто окрыляла мне стрелу.Без промаха единственной стрелойСразим врага — в колчане нет другой.
Путники проходят через сцену.
