Нас, молодых летчиков, командир полка знал по посадкам. Здесь же, на аэродроме, в конце летного дня пилотов выстраивали, и командир, расхаживая перед строем, припоминал наши ошибки:
— У вас рефлекс, — говорил он, обращаясь к Тоболенко, — как у курицы. В нее бросят палку, а она на нее все смотрит! И только когда палка ударит ее по ногам, тогда она начинает кудахтать! Вот вы, Белоусов, совсем не умеете бороться со сносом!
При этом Шварев, раскинув огромные руки, имитировал, как на посадку шел Белоусов. Смех и грех! Но так было. Мы, желая побыстрей войти в строй, исправляли свои ошибки. Учились и снова учились. По крупице накапливали опыт.
Отработав индивидуальную технику пилотирования, мы приступили к комплексным полетам: на групповую слетанность, полеты по маршруту, воздушный бой и стрельбу по конусу. А 27 декабря полк понес тяжелую утрату. При полете по маршруту ведущий пары заместитель командира полка по летной подготовке Герой Советского Союза майор Соловьев потерпел катастрофу. Выполняя полет по маршруту Новинка — Боровичи — Абросово — Новетка, на маршруте Пестово — станция Кабожа пара встретила трудные метеоусловия. Но вместо возвращения на аэродром Соловьев продолжил полет и в районе деревни Сихино, в 3 км юго-восточнее станции Абросово, при развороте вправо на малой высоте был протаранен ведомым пары сержантом В. Ротач. Машина Соловьева неуправляемой упала на землю и сгорела, летчик погиб. Ротач посадку произвел в лес, разбил самолет и при посадке получил сотрясение мозга и ранение лица. Причиной столкновения было нарушение Ротачом правил полетов. При развороте на малой высоте ведомый должен производить разворот выше своего ведущего, а на большой высоте разворот выполняется, особенно при переходе, ниже…
Ошибка молодого летчика привела к гибели прославленного летчика Балтики. В наш полк майор Соловьев прибыл из 71-го ИАП 61-й авиабригады, где он был командиром эскадрильи. За участие в борьбе против белофиннов был награжден орденом Красного Знамени, в Великой Отечественной войне участвовал с первых ее дней. За год и четыре месяца он совершил 482 боевых вылета, провел ночью 30 воздушных боев и первым в полку ночью, на «чайке», сбил «хейнкель». Помимо воздушных боев на его счету было 115 штурмовок. Знали Соловьева и как отличного морского разведчика.
В 3-й эскадрилье нас, «салаг», собралось 9 человек: Петя Хорунжий, Миша Тоболенко, Коля Хромов, Виктор Григоренко, Иван Балашев, Петр Кулага, Николай Манерко, Иван Ковалев и я. Десятым летчиком у нас стал младший лейтенант Александр Лавренов. Еще будучи в 1-м ЗАП, он узнал, что выпускникам училищ ГВФ, ушедшим в запас, было присвоено воинское звание младший лейтенант. Перед войной Лавренов находился в заключении, и такого звания получить не мог. Но он сделал очень просто: на обложке летной книжки выше своей фамилии дописал — «младший лейтенант» и в полк прибыл младшим лейтенантом. А мы были сержантами и старшими сержантами!
Командирами звеньев были старший лейтенант К. Ковалев, младший лейтенант С. Косенко и сержант Т. Вытоптов. Вскоре Косенко присвоили звание лейтенанта. Сергей Иванович Косенко прибыл к нам из госпиталя. До этого он служил командиром звена на Черноморском флоте. Косенко был выше среднего роста, с приятным русским лицом, голубоглазый. Обгорелое лицо покрылось розовой нежной кожицей. У него были сильно покалечены ноги и обгорели руки. Некоторое время Косенко ходил с тросточкой. Как-то в разговоре со мной он спросил:
— Слушай, Лашкевич, а у тебя есть брат-летчик?
— Да, он в 1940 году окончил Ейское авиаучилище на И-15.
— Мы с ним в одной эскадрилье учились, — сказал Косенко. — Где он теперь?
— На ТОФе, в Магадане. Там на И-15 несет охрану Колымы.
— Здесь, в вашем полку, я встретил знакомого летчика, — говорил с грустью Косенко. — Он был моим ведомым. В том вылете, когда меня сбили, он меня бросил. Мой самолет был подбит, начался пожар. Обгорело лицо, но очки спасли глаза. Обгорели руки, и мне с трудом удалось покинуть самолет. Когда я спускался на парашюте, «мессер» продолжал меня атаковывать. В одном из заходов он прострелил мне обе ноги. Фашист издевался надо мной. Его атаки следовали одна за другой. Обгорелыми руками я вытащил пистолет и стал стрелять по пирату… К счастью, остался жив. Потом долго лежал в госпитале и теперь в вашем полку, — закончил он рассказ.
— Кто же такой подлюга? — поинтересовался я.
— Это старший лейтенант В. Никольский.
— Да я его видел! У него орден Красного Знамени. Вы, командир звена, младший лейтенант, и ни одного ордена! А ваш ведомый, бросивший вас в бою, уже старший лейтенант и награжден орденом. Ну где справедливость?
— Постарайся быть с этим человеком поосторожней, — предупредил меня Косенко. — Вот посмотришь, «черного кобеля не отмоешь добела». Как начнутся бои, все и обнаружится!
Верно говорил тогда Косенко… Весной 1943 года его перевели в 15-й ОРАП ВВС КБФ. Там он пробыл недолго. Облетывая истребитель Як-7Б, 14 мая 1943 г. он потерпел катастрофу и погиб: по непонятным причинам в полете у него взорвался мотор. Похоронили его на кладбище поселка Всеволожский Ленинградской области. Хороший был Косенко человек, но на летном пути у него были сплошные неудачи… Еще в нашем полку, летая парой с Н. Манерко, из-за сильного снегопада они отклонились от маршрута, и у них кончилось горючее. Около деревни Подобино оба летчика произвели посадку на «брюхо». На самолете Косенко был погнут винт и помят тоннель водорадиатора, на самолете Манерко сломан винт, сорваны водо- и маслорадиаторы. Обоих летчиков командир полка арестовал: Косенко на трое суток, Манерко на пять. В эти же дни сержант В. Григоренко из-за плохого расчета на Як-7Б выкатился на нерабочую площадь аэродрома, скапотировал и погнул винт. На следующий день сержант А. Белоусов на ЛаГГ-3 на взлете перегрел мотор: забыл открыть совок водорадиатора, и от перегрева мотор заклинило. При вынужденной посадке на планировании он зацепил на краю аэродрома два И-15, и свой ЛаГГ-3 «разложил на 100 %», получив ранение лица. Белоусов был арестован на 20 суток и предан суду военного трибунала. А через несколько дней вновь «отличился» сержант В. Григоренко. Он полетел в паре в командиром эскадрильи А. Ивановым. Иванов не имел привычки смотреть за ведомым и вернулся на аэродром один. Из-за плохой видимости Григоренко оторвался от командира, а оставшись один, потерял ориентировку. Выработав горючее, он произвел посадку в поле на фюзеляж, погнул винт и разбил водорадиатор. Иванова арестовали на трое суток, Григоренко — на десять. И пошла полоса невезения! «Именинником» опять стал сержант Е. Манерко. При полете по кругу на его самолете остановился мотор, он произвел посадку вне аэродрома и разбил машину. Причину отнесли к конструктивной недоработке бензосистемы. Через несколько дней и на моей машине остановился в полете мотор. Полет был почти закончен, мы провели групповую слетанность, воздушный бой, отстреляли по конусу и уже на круге, после 3-го разворота, мотор встал. Вынужденную посадку мне пришлось произвести в лес. Машина была повреждена, и причина оказалась все та же — заводской дефект: отказ подачи горючего. Дров мы наломали предостаточно. И как результат — в гарнизонном клубе состоялось заседание военного трибунала ВВС КБФ. Судили Сашу Белоусова. Председательствовал военный юрист 2-го ранга Н. М. Артыщенко; членами военного трибунала были капитан В. И. Парамонов и капитан М. Е. Лобачев — командир и комиссар эскадрильи, где служил Белоусов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
