Александра Афанасьевича Белоусова приговорили к лишению свободы с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях сроком на 5 лет без поражения в политических правах. При этом оговорили, что исполнение приговора отсрочено до окончания военных действий. «Если же Белоусов в составе действующей части проявит себя стойким защитником СССР, то по ходатайству военного командования он может быть совсем освобожден от наказания, или назначенная мера может быть заменена более мягкой».
Но полоса невезения продолжалась — после трибунала в полку опять ЧП. После взлета на высоте 80 метров на самолете у сержанта Тита Бутрамьева остановился мотор. В таких случаях — посадка перед собой, «на живот». Но Бутрамьев начал разворачиваться на аэродром, потерял скорость и врезался в землю. Самолет был разбит, летчик погиб.
Еще не был закончен ввод в строй молодого летного состава, а в полк пришла шифровка: «Откомандировать 13 хороших летчиков в 4-й ГИАП». Вслед пришла вторая шифровка: «Откомандировать 7 летчиков в разведполк». И семь летчиков 3-й эскадрильи были командированы, в их число попал и я. Уже распрощавшись с полком, мы пробыли 20 часов на станции Пестово в ожидании поезда. Подошел вечер. Мы устроились в садике около станции, приготовились к ужину и только начали есть, как к нам подошел дежурный по станции:
— Вы не из Новинок? Попросили старшего подойти к телефону.
За старшего в нашей группе был Петр Хорунжий. Дожевывая кусок хлеба, Петр ушел к телефону. Ждем. Показалась высокая фигура Хорунжего:
— Ребята! Нам приказано срочно вернуться обратно в полк, — недовольным голосом сказал он.
Вот тебе и разведполк! Мы вернулись, и снова начались полеты. Каждый день начинался с тренировок. По 20 минут отводилось на штурманскую и стрелковую тренировки, потом изучение тактико-технических данных самолетов противника и района предстоящих полетов. По сделанным из разрезанной карты карточкам 10×10 см мы должны были точно определить населенный пункт, название которого было закрашено тушью. Эти тренировки нам дали многое! Для стрелковых тренировок был сделан из плексигласа прицел, к которому подводился сделанный из фанеры силуэт вражеского самолета, и летчик должен был определить тип самолета и необходимое для стрельбы по нему упреждение. Наземные тренировки и полеты дали нам возможность к 20-м числам марта закончить ввод в строй.
Из полка продолжали брать летчиков для других полков. Из нашей эскадрильи убыли Иван Балашев, Виктор Григоренко, Петр Кулага, Миша Тоболенко и Николай Выгузов. Остатки наших самолетов передали в другие части. В Новинках мы больше не летали.
Наше новое место базирования — аэродром Борки
В середине апреля полк получил 5 новеньких истребителей Як-7Б улучшенной конструкции. Верхняя часть фюзеляжа была срезана, бронеспинка была не сплошная до головы, а только до плеч, а для защиты головы установили бронестекло толщиной 40 мм. Улучшился обзор в заднюю полусферу. На эту пятерку была быстро скомплектована перегоночная группа. Группу повел капитан В. Жарников, прибывший в полк на должность заместителя командира полка по летной части вместо погибшего майора К. Соловьева. С ним пошли И. Сизов, К. Ковалев, Т. Вытоптов и П. Хорунжий.
Утром на построении полка начальник штаба майор Шаповалов объявил:
— Летный состав 3-й эскадрильи, будьте готовы к перелету на новое место базирования. Находитесь у себя в домике. Придет самолет Ли-2, и мы вас отправим на аэродром Борки.
Наконец-то скоро фронт! Придя в кубрик, мы быстро собрали свои пожитки. Все приготовлено, ждем самолет. Тут Лавренов подошел ко мне и попросил:
— Придет самолет, сообщи мне, я буду у Евдокии.
Евдокия — это наша уборщица, в последнее время Лавренов стал часто пропадать у нее.
— Хорошо, будет сделано! — ответил я ему.
Прошло часа три, а самолета все нет. И тут пришла мысль:
— Ребята! Давайте вынесем из кубрика вещи за дом, уберем с кроватей постельные принадлежности, я пойду к дому Евдокии и передам Лавренову, что пришел самолет и мы улетаем!
Убрав вещи, мы укрылись за домом. Через несколько минут мы видим, как к нашему домику бегут: впереди запыхавшийся Лавренов, за ним вдогонку Евдокия. Лавренов, войдя в кубрик, увидел пустые кровати, схватил свой «чувал» и чемодан и побежал на аэродром. А бежать — 1,5–2 километра! Тем временем мы вернулись к себе в кубрик. Прошло какое-то время, вернулся расстроенный Лавренов и с ходу набросился на меня с кулаками…
Шаповалов потом нам рассказывал:
«В штаб полка прибежал красный, в пятнах, младший лейтенант Лавренов. Он был уверен, что опоздал на самолет, и Ли-2 улетел без него.
— Товарищ майор! — заикаясь, обратился Лавренов к начальнику штаба. — Я опоздал на самолет!
— На какой самолет? — удивленно посмотрев на Лавренова, спросил Шаповалов и догадался, что его кто-то разыграл. — Никакого самолета не было, товарищ Лавренов, идите в свое подразделение и ждите!»
Одновременно и успокоившись, и обозлившись, Лавренов направился в наш домик…
Он был не по возрасту полноват, с походкой «со сносом». Когда он забирался на крыло самолета, его маленькие зеленые глаза с учащенной быстротой крутились в глазницах. Лавренов сильно заикался, и однажды командир эскадрильи, куда-то убывая, попросил его на время остаться за старшего. Как раз были полеты по кругу: взлет-посадка. Летали сержанты-пилоты.
Теперь у Лавренова появился случай показать свое старшинство. Как-то боком, семеня стоптанными на один бок сапогами, он грузно забирался на крыло самолета и, заикаясь и жестикулируя руками, давал указания:
— Т-ты п-п-по-по-ниже п-п-по-дводи с-самолет к з-земле!
Особенно плохо у него произносилась буква «п». Интересно, что, когда он ругался по-матерному или пел, заикание у него пропадало.
В составе 9-й Штурмовой авиационной дивизии
Ли-2 за нами так и не пришел. Наш полк вошел с состав 9-й Штурмовой авиационной дивизии (9-й ШАД) ВВС ВМФ, и основной задачей полка стало сопровождение 7-го Гвардейского штурмового авиационного полка (7-го ГШАП)[21]. Еще в 1941 году 3-й отряд 13-й ОИАЭ был переучен на штурмовики Ил-2 и перешел в 57-й бомбардировочно-штурмовой авиаполк, который весной 1943 года и стал 7-м ГШАП ВВС ВМФ.
Полным ходом пошла подготовка к перебазированию. До станции Пестово полк перебросили на автомашинах. Там нас погрузили в товарный состав. В «телятниках» мы должны были добраться до станции Кобона, что на восточном берегу Ладожского озера. Настроение было приподнятое. Период учебы закончился, но как-то тревожно было на душе: а все ли мы отработали для предстоящих боев? На станции Тихвин, недавно освобожденной от гитлеровцев, рядом с нашим составом остановился еще эшелон, и между ними получился коридор. Из наших вагонов высыпали авиаторы, а из соседнего эшелона — пехота. Появился баян, начались пляски. Их оборвала команда: «По вагонам!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
