— Обладание материальным не делает счастливым, — возразил он. — Я это вижу с тех пор, как научился думать. Мои родители и родители моих друзей в большинстве своем могут себе позволить все, что можно купить за деньги, но, несмотря на это, они несчастливы.
— Никто не может быть счастливым всегда, — сказала Пия. — Это было бы невыносимым.
Они медленно шли к стене разрушенного замка, людской поток обтекал и обгонял их. Пия оперлась руками на крошащуюся стену и посмотрела вниз на Кенигштайн, розовый в лучах заходящего солнца. Ласточки носились в солнечных лучах, охотясь в теплом воздухе за насекомыми, то и дело внезапно срываясь в пикирующий полет. Музыканты первой выступающей группы настраивали инструменты и аппаратуру, толпа восторженно ревела, но толстые стены приглушали шум.
— Я думаю, самая большая ошибка, которую можно сделать, это ждать слишком многого, — сказала она. — Большие ожидания ведут к очень большим разочарованиям.
— Но это же пошлость, — возразил Лукас. — Я предвкушаю многое, я хочу пережить все, а не только чуточку! И я хочу… сам определять игру.
Пара шедших мимо молодых людей засмеялись и что-то крикнули ему, здороваясь.
— Я задерживаю тебя. — Пия вдруг поняла, что они слишком отклонились от главной цели их встречи.
— Нет, нет, все хорошо, — запротестовал Лукас. — Вы не задерживаете меня, наоборот. Я думаю, что очень здорово вот так с вами поговорить. Последним, с кем я мог так разговаривать, был Улли. — Тень пробежала по его лицу, он тяжело вздохнул. — Все изменилось с тех пор, как его не стало. Без него кафе «Грюнцойг» превратится еще в одно бистро, каких тысячи. — Он взглянул на нее и расправил плечи. — Но вы хотели меня о чем-то спросить?
— Мы ищем девушку, которая ездит на желтом мокике, — перешла Пия к существу дела.
— Девушку на желтом мокике? — Лукас внимательно посмотрел на нее. — Я знаю многих девушек.
Он сказал это вовсе не для того, чтобы произвести впечатление на Пию, а просто констатировал факт.
— Тогда вспомни, пожалуйста, — попросила Пия. — Мокик должен быть побит.
— Ладно, — согласился Лукас.
— Ты знаешь Патрика Вайсхаупта? — спросила Пия. — Он считает Паули виноватым в том, что не сдал выпускного экзамена. Вероятно, Паули его терпеть не мог.
— Чушь! Патрик ленивый балбес, он сам виноват. — Лукас помрачнел. — Улли всегда справедлив. Он не дал бы себя запугать ни отцу Патрика, ни отцам Франьо или Йо.
— Что ты имеешь в виду?
— Улли принимал наше будущее близко к сердцу. Он хотел лучшего для каждого из нас. Нет, Улли не стал бы заваливать Патрика на экзамене специально.
В большом внутреннем дворе за стенами Бурга была сооружена большая сцена, перед которой толпился народ. Огромные колонки обеспечивали хороший звук, ряды прожекторов полыхали цветными огнями, метавшимися по темным стенам старинного разрушенного замка, создавая мистическое настроение. Поток посетителей поредел. Подходили отдельные группы опоздавших и тут же спешили занять места во дворе и поближе к сцене.
— Пойдемте вперед, — предложил Лукас.
Он взял Пию за руку, и они протиснулись почти к самой сцене. Их окружила колышущееся море молодых людей с восторженными лицами и сияющими глазами, обращенными к сцене. Размахивая руками, они покачивались в такт музыки. Музыка была ритмичная и жесткая, а тексты немного меланхоличными и почти философскими. Лукас знал все песни наизусть, пел, танцевал и хлопал вместе со всеми. Толпа подалась вперед, Пию оттеснили, но не по злому умыслу. Так всегда бывает на рок-концертах, когда находишься прямо перед сценой.
В перерыве, пока готовили сцену к выступлению следующей группы, Лукас снова взял Пию за руку. Он вел себя с ней запросто, и ей это даже нравилось. К ним присоединились несколько молодых людей. Они держались раскрепощенно, смеялись и обсуждали музыку. Пия узнала парня, который увез Эстер от развалин сгоревшего дома, и прыщавого блондина из подвала кафе.
— О, мистер Дин Корсо собственной персоной! — сказала она. — А где нынче твой друг Борис Балкан?
Смех мгновенно стих. Пия заметила повисшую напряженность и переглядывания.
— Я же не знаю твоего настоящего имени, — продолжила она.
— Ларс, — смущенно ответил парень.
Пия огляделась, но ребята отводили глаза. Еще двое парней протискивались к ним с целым подносом пивных стаканов. Все с облегчением разобрали их и принялись смаковать пиво. Пия, поблагодарив, отказалась.
— Не представишь мне своих друзей? — попросила она Лукаса.
— Конечно.
Он вытер пену с верхней губы и назвал каждого, указывая на них по очереди. Ларс, Кати, Тарек, Йенс-Уве, Анди, Серен, Франьо, Тони, Маркус.
— Там еще Йо и Свения.
Он указал на парочку, стоявшую на выступе стены Бурга и явно о чем-то спорившую. Пия узнала парня с курчавыми темными волосами, который назвался Борисом Балканом и открыл ей вчера двери в компьютерный зал в кафе. На сцене уже настраивала инструменты следующая группа; толпа радостно приветствовала музыкантов, скандируя их имена.
— Мне пора потихоньку уходить, — сказала Пия Лукасу. — У меня лошади все еще на выгоне, а им пора в стойла. Но вечер был чудесным, спасибо!
Лукас посмотрел на нее. Его лицо слегка блестело от пота, он не улыбался.
— У меня тоже нет особого желания тут оставаться, — небрежно произнес он. — Другие группы меня не очень-то интересуют.
В голове у Пии раздался тревожный звонок. Может, другим женщинам в ее возрасте и нравится пользоваться повышенным вниманием такого молодого и симпатичного парня, но ей было не по себе. Они вышли из Бурга и пошли через лес. Они шли молча, под ногами шуршал гравий. Пия невольно вспомнила язвительное замечание Бенке.
— Я люблю Бург, — сказал наконец Лукас. — И хотя нам строго запрещали, но мы устраивали тайные сборища в его подвалах или просто прятались здесь. А потому мы каждый угол здесь знаем лучше, чем люди из охраны памятников.
— Мы с друзьями раньше тоже так делали, — ответила Пия. — Именно из-за запрета это и доставляло столько удовольствия.
— Точно, — улыбнулся Лукас.
Они прошли мимо баптистской церкви. Внезапно юноша остановился.
— А если бы мне было тридцать пять, а не двадцать один, вы ведь не убегали бы сейчас, верно? — спросил он тихо.
— Ты о чем? — удивилась Пия. — Полагаешь, я убегаю?
— Да. — Он кивнул. — От меня. Почему?
Пия гадала, что она сказала и сделала такого, что разбудило в Лукасе ложные надежды и привело к подобной ситуации.
— Лукас, — сказала она мягко, — возвращайся, пожалуйста, в Бург, к своим друзьям. Я тебе в матери гожусь.
— Но вы ведь не мать.
В свете ближайшего фонаря она увидела, к своему ужасу, желание в его распахнутых глазах.
— Вы мне нравитесь. — Голос Лукаса стал хриплым. — Очень. Мне нравятся ваши глаза, губы, то, как вы улыбаетесь…
Пия отказывалась верить своим ушам. Что это? Уж не пытается ли он ее совратить? Лукас положил руки ей на плечи и притянул к себе, ее лицо было лишь в паре сантиметров. Она тут же ощутила опасную близость и угрозу, исходящую от его явно более сильного тела. Однажды она уже слышала подобные речи. Тогда ей не удалось вовремя остановить мужчину, и она получила свой самый жуткий жизненный опыт.
— Ты мне тоже нравишься, Лукас. — Она мягко отстранилась от его рук. — Но не так.
— Почему нет? — Он сунул руки в карманы джинсов и уставился на свои кроссовки. — Я слишком молод?
— Да, — ответила она наконец. — Кроме того, я замужем. Сколько, кстати, стоил мой билет? Надо отдать.
— Нет, не надо. Я вас пригласил. — Он отбросил волосы с лица. — Надеюсь, вам хоть немного понравилось.
Он был расстроен отказом, но сохранял самообладание.
— Понравилось, — ответила Пия.
Целую минуту Лукас смотрел прямо ей в глаза, а потом улыбнулся.
— Ну, тогда доброй ночи!
Он поднял руку и приветливо помахал, а потом развернулся, чтобы уйти.
Воскресенье, 18 июня 2006 года
— Как было в Бурге?
Пия обошла вокруг и увидела у кофейного автомата своего шефа.
— Что вы тут делаете так рано? — спросила она, поскольку было около восьми утра.
— Хотел то же спросить у вас, — усмехнулся Боденштайн. — Тоже кофе? Вы выглядите так, будто припозднились вчера.
— Вовсе нет. — Пия благодарно приняла чашку, которую он ей протягивал. — В двенадцать я уже была дома.
— Смог Лукас рассказать вам что-нибудь о девушке?
— Он обещал повспоминать.
— И больше ничего?
— Ничего конкретного. Он мне все уши прожужжал о Паули, — сказала Пия. — Права была директриса Вюст: Паули или любили, или ненавидели. Равнодушных почти не было.
— Лукас что-нибудь рассказал о кафе «Грюнцойг»? — поинтересовался Боденштайн.
