Достижения пришельцев впечатляют, но у тех, кто живет на Земле, свои измерения, и, может, кто-то из чужаков рад был бы услышать в свой адрес:
Там, в твоем далеке, знал бы ты, как мне люб!Влага только тебе моих глаз, моих губ,зачерпнуть и испить — вот всего и трудов,вот тебе и мотив моих строф.
ПОЭЗИЯ — СТИХИЯ ДЖОКОНДЫ
Мой медовый, аметистовый!Голос за душу берет,а в душе моей неистовой,как в цветке, томится мед.Собирает дань душистуюненасытная пчела.Отдала, мой аметистовый,меду дань я отдала.Накопила соты сладости,мой медовый, для тебя,горечь сот, вкусив по младостивсласть, мой сахарный, любя.Все цветет в душе неистовой,так цветет, как маков цвет,мой медовый, аметистовый,ты, кому закона нет!
Означает ли это, что на мужчину не распространяются земные законы? В таком случае он сам для женщины пришелец, инопланетянин.
Пусть сердце твое нежное узнает:живуча и коварна, как змея,любовь. Так пусть течет и обжигаетсовсем тебе чужая, кровь моя!
Можно ли из космоса, где скорости космические, понять нескоростное дыхание поэзии?
Середина осени — октябрь.Незаметно лето пролетело.Впереди снега: ноябрь, декабрь,Новый год — хорошенькое дело!Хорошо за городской чертоймне бродить по тропам листопада,слушать сердца собственного бой,крик ворон, далекий рокот МКАДа.Выбрать ствол поваленный,присесть и, гадая по листку сухому,на его пергаменте прочестьприговор крутой всему живому.В голубых просветах над собойредкую листву окинуть взглядом,невеселым мыслям дать отбойи уснуть, укрывшись листопадом.Середина осени — октябрь,впереди снега: ноябрь, декабрь…
Земной круговорот! Смена настроений, чувств, смена времен года, поколений наконец… И только любовь неизменна. Территория любви — это та территория, куда не может проникнуть никто, кроме самих любящих. Территория любви — заповедная зона, неподвластная силам извне, и любовь — невидимая граница, оберегающая Землю от уничтожения.
Есть хочу зеленый лук охапками —это значит, что весна идет!Со своими новыми порядкамиЯвится из пены талых вод.Тетиву натягивая медленно,открывая свой победный тур,прямо в сердце, сердце мое бедное,голенький нацелился Амур.С кем-то под руку пойду бульварамицеловаться среди бела дня,жить примусь согласно новым правилам,пусть весна в ответе за меня!И пускай насущными проблемамизаниматься станет недосуг.И цветущий луг, и лук со стреламиуготовил мне зеленый лук!
Женщина, рожденная на планете Земля, передает «инопланетянам» свое поэтическое послание.
Потому, что я не ангел
и не ангел во плоти,я — огонь! Возможно ль, пламямне без воздуха блюсти?Потому, что я — земная всядо кончиков ногтей.Потому, что жизнь — такаяштука пламенных страстей.
ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!
Иду за горизонт, гдекучевые облака клубамипыли из-под ногпрокладывают к небу тракти открывают новый горизонт.Что мне до параллельности миров,иных галактик, ложных солнц и лун,до сонмища вселенских двойников,среды, в которой выживет мой клон?Земным путем иду, как пилигримв небесный город Иерусалим.
Вместо послесловия
Книга Ольги Харламовой — хорошее чтение для любителей отечественной истории и словесности. Перед нами специфический жанр. Харламова предлагает нам эссекомпиляции, посвященные таким фигурам, как графиня Евдокия Ростопчина, Николай Павлов, Семен Надсон, Георгий Иванов, а также легендарной усадьбе Вороново. Жанр вдумчивого чтения классики, глубинного постижения авторских языков и необычных судеб — не нов. Среди его высших образцов вспоминаются такие разные книги как «Пушкин в жизни» Вересаева или пушкинские и гоголевские штудии Синявского; есть и более новые образцы. Но и на этом фоне книга Харламовой не теряется; легкость письма, вдумчивое чтение старинных стихов, писем, мемуаров, фактически, создание нового текста из подбора цитат и фактов — это, безусловно, удачный труд. Завершается книга нетривиальной подачей автором собственной поэзии.
Данила Давыдов, российский поэт, прозаик, литературный критик, литературовед, редактор * * *
Эта книга решительно не поддается жанровой классификации. Трудно даже сказать, чего в ней больше — поэзии или публицистики. Это яркий коллаж из трепетных нежных чувств и строгих исторических фактов. Ольга Харламова так тщательно подбирает цитаты из произведений прошлых веков, архивных документов, чужих воспоминаний, что они становятся такими же личными, как и ее собственные тексты. Она подает Факты истории русской словесности как свои сокровенные переживания. Чужое не отделимо от своего…
Да, и не чужое оно вовсе! Ведь индивидуальная биография поэта, живущего «под музыку русского слова», неотделима от всей истории культуры.
И вот прогулка по усадьбе Вороново превращается экскурсом в давнюю историю. Из отрывков стихов и воспоминаний, без единой «склейки» возникает объемный и предельно личностный портрет графини Ростопчиной. А вслед за ней — забытого писателя Николая Павлова, Семена Надсона, Георгия Иванова. Яркой кодой завершает книгу самый авторский из всех текстов — «Территория любви Ольги Харламовой». Это уже путешествие в мир самой писательницы, в мир ее поэтических чувств, звучащих в унисон со всей русской словесной культурой.
Андрей Щербак-Жуков, Член Союза писателей России, Председатель комиссии по фантастической и сказочной литературе при МГО СП России(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
