она перевела взгляд с Бортена на Делрика, застигнутого в тот момент, когда он отрывал кусок вяленого мяса. — Всё в порядке, сэр Бортен. Просто… Девушки заняты своими разговорами, и я подумала, что могла бы посидеть у вашего с Делриком огня, если вы меня пригласите.
Делрик пожал плечами и продолжил жевать свою еду.
Сэр Бортен озадаченно посмотрел на Эолин.
Неловкое молчание не давало ей покоя. Она отошла.
— Простите, сэр Бортен. Я не хотела тревожить ваш вечер. Если вы меня извините…
— Нет, — он подпрыгнул, будто вышел из транса. — Пожалуйста, Мага Эолин, присоединяйтесь к нам. Простите мою грубость. Я просто не ожидал…
Его слова растворились в тишине.
Улыбка поднялась из глубины духа Эолин и теплом скользнула по ее губам.
— Вы не ожидали, что я появлюсь, если не было проблем.
Бортен издал низкий смешок. Он указал на полено у костра и сел рядом с ней. Эолин не могла не заметить его тяжелый после долгого дня запах, пропитанный следами суглинка и свежеизмельченных листьев.
«Он пахнет лесами Моэна».
Бортен подобрал ветку и пошевелил ею костер.
— Девочки довольны своим днем в лесу?
— О, да! Как иначе? Это место — рай для всех нас.
Делрик хмыкнул и сделал глоток вина. Он вытер рукавом мокрую бороду и протянул флягу Эолин. Она приняла с благодарностью.
Бортен кашлянул и сказал:
— Если позволите, Мага Эолин. То, что вы здесь делаете, очень важно.
Неловкое заявление смутило ее.
— Вы про пробу вина с вами и Делриком? Я была бы счастлива чаще сидеть у вашего огня, просто я всегда думала…
— Нет, — он нахмурился и покачал головой. — То есть, да. Вам всегда рады у нашего костра, Мага Эолин, но я не об этом. Это важно, дом, который вы дали этим девочкам. Жизнь, которой вы их учите.
Эолин моргнула, ошеломленная. Она взглянула на другой костер, где хихиканье Мариэль и Сирены освещало ночь.
В Экеларе Таша, Катарина и Гемена уже должны были лечь спать. Рената и Адиана, без сомнения, допивали последний глоток вина из бочки.
Каждая из их красивых и одаренных учениц вышла из бедности, насилия и пренебрежения. Их семьи видели в Экеларе не место рождения новой эры магии, а способ избавиться от нежелательных дочерей. Даже Рената и Адиана, взрослые женщины с необычайными талантами, присоединились к шабашу Эолин, потому что им больше некуда было идти.
Эолин мутило, потребность поделиться с Бортеном этой мечтой затаилась глубоко в ее сердце. Мечта, которая стоила ей мужчины, которого она любила.
— Ни одной из моих учениц нет места в этом мир, какой он есть. Я верю, что боги собрали нас вместе, Ренату, Адиану и всех девочек, чтобы мы могли построить новый собственный мир, — она снова посмотрела на Бортена, опасаясь того, что могла найти, и с облегчением обнаружила понимание и уважение.
Делрик расхохотался и резко встал. Он вытянул руки, ища тени прищуренными глазами.
— Тогда, пожалуй, я пойду в дозор первым.
Мужчина сплюнул, прежде чем уйти в кусты, где он выругался на какой-то заблудший корень, о который споткнулся по пути.
— Я его чем-то обидела? — спросила Эолин, глядя, как он уходит.
— Нет, ни в коей мере, Мага Эолин.
— Он не сказал мне ни слова с тех пор, как мы покинули школу.
— Делрик предпочитает слушать, а не говорить. Ни у кого из моих людей нет более острого слуха. Вот почему я попросил его сопровождать нас.
— Ясно, — она опустила флягу Делрика и сложила руки на коленях. — Я думала, сэр Бортен. Раз вы учите меня обращаться с мечом, возможно, я смогу отблагодарить вас и научить немного магии.
Губы Бортена тронула улыбка.
— Я благодарен за ваше щедрое предложение, Мага Эолин. Но я думаю, что я слишком стар, чтобы стать магом.
— Когда-то я и не думала, что буду изучать магию. И Кедехен был похож на принца. Боги сами решают, кто увлекается тем или иным делом и получит их дары. Я, например, верю, что Дракон хочет, чтобы вы научились магии. Иначе с чего бы боги заставили короля назначить вас в мой Экеларом здесь, в Моэне?
Выражение лица Бортена стало полным сомнений.
— Боги хотят, чтобы люди вернули свои долги.
— Долги? Какие долги?
Бортен не ответил, но направил свой взгляд на мерцающее пламя.
— Ваш долг перед королем? За случай в Эостаре, в котором погиб его отец?
Бортен по-прежнему молчал, и Эолин почувствовала, что она шагнула на запретную территорию.
— Ну, неважно, — весело сказала она. — Тогда просто скажем, что изучение магии будет частью погашения ваших долгов. У вас есть чашка, сэр Бортен? Подойдет любой небольшой сосуд с небольшим количеством воды.
Он достал из рюкзака деревянную кружку. Эолин вытащила из-за пояса немного свежей мяты, бросила в воду и вернула ему чашку.
— Я покажу вам первый трюк, которому меня научила Дуайен Гемена. Мы сделаем чашку чая.
В ее голосе был дух, которого она давно не чувствовала, будто она снова была молодой и беззаботной под золотисто-зеленым пологом этого великого леса.
— Вы должны держать чашку обеими руками и стоять, плотно прижимая ноги к земле, будто… — Эолин искала метафору, которую он мог бы понять. — Будто вы собираетесь идти в бой, все ваши чувства открыты для окружающего пространства, и весь ваш дух сосредоточен на поставленной задаче.
Бортен встал. Впервые Эолин заметила, насколько широки его плечи. Она подошла к нему сзади и положила руки ему на спину, растопырив пальцы на его льняной тунике.
Мускулы Бортена напряглись.
— Закройте глаза, — сказала она, — и дышите.
Она почувствовала расширение его легких под своими ладонями.
— Что вы чувствуете у своих ног, сэр Бортен?
— Землю.
— Да, землю. А внутри земли? Что вы там чувствуете?
— Основу моей силы.
Не то, что могла бы сказать одна из ее девочек, но слова звучали правдоподобно.
— А теперь сделайте еще вдох и скажите, — продолжала Эолин, — что вы чувствуете в воздухе?
Снова чудесное расширение под сильными мышцами спины. На мгновение Эолин вспомнила Акмаэля.
— Воздух — это якорь жизни, этого мира и людей, которых я… людей, которых люблю.
Эолин закрыла глаза, тронутая тем, как хорошо он понял упражнение, с какой готовностью добавил магию в свой дух.
— А теперь вода в вашей чашке, сэр Бортен. Расскажите мне об этом.
— Спокойствие. Небольшой резервуар великой силы.
Руки Эолин переместились к его плечам. Она прижалась ухом к его спине и прислушалась к глубокому, ровному ритму его ядра.
— А ваше сердце, сэр Бортен? Что вы чувствуете в своем сердце?
— Пламя, — его голос
