Для них это была неожиданная забава, которых им так недоставало во время отпуска. Клайв заснял сцену, как продавец показывает им изделие из цельного бивня. По размеру я догадался, что слону было около двадцати лет.
— Какая прелесть! Почем же он? — спросила одна из женщин.
— Пятьсот долларов, — ответил продавец.
— Что ж! Он того стоит, — ответила она, не найдя, что еще сказать.
— Для кого делается фильм? — спросил ее муж.
— Для британского телевидения и газет, — ответил я с улыбкой. — Как знать, может, попадете на обложку журнала «Тайм»!
Впрочем, я подозревал, что им бы не особенно польстило, если бы так и произошло.
Мы закончили съемку, поблагодарили всех и уже собрались уходить, когда один из мужчин, показав на изделие из цельного бивня, спросил жену: «Кочиш?»
— Так он же стоит пятьсот долларов, — запротестовала та.
— Не важно. Кочиш? — бахвалился он.
Не зная, куда деваться от смущения, она вытолкала его из магазина, откуда уже вышли их друзья. Но и после того, как за ними закрылась дверь, он все еще нарочито громко спрашивал: «Кочиш? Кочиш?»
Чармиэн передала Клайву наушники, чтобы он смог убедиться, на нужном ли уровне сделаны ее любительские записи. Чем дольше он слушал, тем больше его лицо расплывалось в улыбке.
— Вот мы компания какая! — заверил он.
Нашим следующим пунктом была коулунская косторезная фабрика, выпускавшая изделия, продававшиеся в том самом магазине, который мы только что засняли. Нашим гидом был сам Ли Чэт. Нам уже было ведомо, что он, помимо всего прочего, был еще и советником правительства по косторезной промышленности.
Мы обменялись с Ли Чэтом формальными рукопожатиями. Он был низенького роста даже по китайским стандартам; безукоризненно правильной и формальной была его манера держаться; классически непостижимым было выражение его лица, на котором застыла улыбка. Невозможно было догадаться, что же у него на уме, когда мы поведали ему о фильме. Однако я чувствовал, что это явно не тот человек, с которым мне хотелось бы, чтобы меня свела судьба.
Через переводчика мы попросили Ли Чэта описать, как идут дела на его фабрике. Непрерывно театрально жестикулируя, он показывал нам разные механизмы и изделия, при этом не выпуская изо рта длинный мундштук, в который вставлял сигарету за сигаретой. Он нарисовал весьма розовую картину своего бизнеса; мы же сохраняли наивный вид, притворяясь непосвященными киношниками. Эта уловка доказала свою пользу при наших прошлых расследованиях — у людей часто душа бывает нараспашку, когда они убеждены, что вы все равно не поймете.
На фабрике кончался рабочий день, и на месте оставалось лишь несколько рабочих. Оборудование, на котором они работали, очень напоминало то, что мы видели в Дубае: те же станки с дрелями и ленточными пилами, те же столы, за которыми по сотне упаковывались печати ханко. Никаких признаков инструментов для искусной ручной работы, когда одному резчику хватало бивня на целый год. Эта фабрика специализировалась на массовом производстве сувениров из кости.
Мы остановились в углу фабрики у небольшой божницы, которые часто встречаются в Гонконге в самых неожиданных местах. Божница была задрапирована пунцовой и золотой материей и освещалась трепещущим пламенем свечи, издававшей сладковатый запах.
— Сколь велик ваш бизнес? — спросил я Ли Чэта через переводчика.
— Да так, средний. Я перерабатываю порядка десяти тонн кости в год.
Чармиэн сардонически шепнула мне на ухо:
— Какая-нибудь тысяча слонов!
Ли Чэт махнул мундштуком в сторону станков.
— Но на складе у меня мало, сами видите.
Я пробежал глазами по необработанным бивням, лежащим на полках по всей фабрике. По скромным подсчетам, тонна кости ожидала обработки. Многие бивни были вопиюще маленькими.
— Дайте-ка, я засниму вот эту кучу, — неожиданно сказал Клайв, включая освещение.
Я наклонился, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Бивни, которыми он заинтересовался, были промаркированы несмываемыми чернилами кодом КИТЕС: БИ-86. Из доклада Чармиэн я знал, что БИ — это Бурунди, где нет слонов. Это были бивни из «узаконенного» в 1986 году бурундийского склада конфискованной кости.
Я искоса посмотрел на Ли Чэта, чтобы увидеть его реакцию на наш интерес, и заметил на его лице мягкую улыбку, в то время как он осторожно заряжал мундштук очередной сигаретой. Я дорого бы дал за то, чтобы посмотреть, что творится у него на душе. Подумал ли он, что это случайное совпадение, что мы выбрали для съемки конкретно эти бивни? Что-то в выражении лица этого человека заставило мена вспомнить картинку из моей детской книжки, где был изображен дракон, охраняющий свое логово и окруженный останками своих жертв.
* * *
Большая часть авианакладных, открытых нами в Дубае, имела один из двух адресов: один в Коулуне, другой в Новых территориях — районе Гонконга, расположенном на материке и граничащем с Китаем. Мы решили нанять машину и поехать туда на целый день, чтобы выяснить, можно ли напасть на след человека, записанного в накладных как мистер Чан Пик Ва, проживающий по адресу: Хун Сек-роуд 44, Тай Пат Юэнь, Юэнь-Лонг.
Мы выехали из Коулуна и взяли курс на Цюень Ван-сити. Извиваясь, дорога убегала ввысь, в холмы. В одном месте мы остановили машину, чтобы окинуть взглядом город и гавань. Панорама, открывшаяся нашим глазам, выглядела удручающе. Неуклюжие жилые небоскребы, словно шипы, торчали из земли; через них, петляя, текла речушка, которая была так загрязнена отходами гонконгских швейных фабрик, что вода в ней была неестественно зеленой, почти флюоресцирующей.
До города Юэнь-Лонг добрались без особого труда, но нелегко было отыскать адрес, обозначенный на авианакладных. За пределами собственно города Гонконга непросто было отыскать человека, говорящего по-английски; мы спросили десятки людей, как проехать, а все без толку.
— Хватит дурью маяться, — сказала Чармиэн, видя, что мы третий раз проезжаем по одной и той же улице, — так мы ничего не найдем. А зачем, собственно, искать самим, ведь таксисты всюду довезут! Значит, так: Клайв и я берем такси, а ты поедешь за нами на машине.
Как и большинство предложений Чармиэн, это было до гениального просто. Через десять минут нам удалось поймать такси, которое отвезло Чармиэн и Клайва в узкую аллею с прилавками на каждой стороне. Припарковав нанятую машину, я присоединился к ним, и мы отправились бродить между торговыми рядами. Среди них во многих местах горели костры, и люди в каком-то таинственном ритуале бросали в них цветную бумагу. Неожиданно, как это обычно и бывает на Дальнем Востоке, хлынули потоки теплого дождя, и мы нашли убежище под рифленой железной крышей одного из рядов. Через минуту, как если бы в небесной канцелярии закрыли
