с собрания домой и тут же спохватился, и как это мы с тобой такого маху дали?!
— Я, как только объявил своей бабе, что в колхоз записался, так она меня ухватом.
— Да и я эти дни себе места не нахожу, обе ночи не спал. В голову прёт какая-то сумятица, — отозвался Ананий. — Да я вовсе и не просил их меня записывать-то, они сами с самовольничали, — встревоженно добавил он.
— Ты вот что, Ананий Петрович, пойдём зайдём за Фёдором и пойдём-ка к Матвею Кораблёву, он что-то велел нам зайти к нему.
На улице совсем стемнело. Ананий, Василий и Фёдор, постучавшись в сенную дверь вошли в просторную избу к Матвею. Хозяин попросил гостей пройти в боковушку, где при скорбном свете лампы коптюшки повели разговор на тему предстоящей неутешительной жизни.
— Ну, что, Ананий Петрович и Василий Самойлович, видимо и вы сладкой жизни захотели? — с насмешкой над единомышленниками начал беседу хозяин. — И на что только позарились, иль захотели попробовать от быка молока? — с издёвкой над Ананием и Василием продолжал он.
— Да мы и сами спохватились уж! — виновато оправдывались озабоченные мужики.
— Ведь они вон как в колхоз-то заманивают, бают, русский мужик, как тридневной телёнок, его в молоко мордой суют, а он брыкается, так и мужик, ему партия новую привольную жизнь преподнести хочет, а он подобно телёнку упирается.
Издалека ведя разговор, Матвей добавил:
— Только если телёнок-то совсем отбивается, то от него отступаются и подпускают под корову, а вот с народом-то товарищи, поступают иначе, хотят силой загнать в колхоз. Да они видимо решили присвоить насильственной лозой, и труд, и собственность, и время земледельца! — начитанно высказался Фёдор.
— Да ваш-то Алёшка, что бают он в совете вес большой имеет? — обратился Василий к Фёдору.
— А я пёс его знает, он отделён и мне не подчиняется, он в партию вошёл и за неё горой стоит! — с негодованием отозвался Фёдор.
— Недаром он перед сельскими-то правителями лебезит, подхалимничает и мелким бисером рассыпается, и из себя какую-то манду Ивановну корчит! — с критикой в адрес Алёши высказался Ананий.
— Вот должность хорошую заимеет, жирок на брюшке наращивать станет, вот он чего, видимо добивается! — заключил Матвей. (85)
— А председатель-то совета бают, вдовец и я слышал ему, будто, и баба-то совсем не нужна, у него, будто, невест — ха! — под общий весёлый смех высказался Василий.
— Ну это конечно, к нашему сегодняшнему делу не относиться, а вы о деле-то байте, — всерьёзничал Матвей. — Ведь добровольно в кабальный хомут лезем! — с негодованием добавил он.
— А я, тем, кто вошёл в колхоз, не завидую, за зиму они все оттуда разбегутся! — мечтательно сказал Фёдор.
— Товарищи-то вон, как стараются, из кожи лезут, долмочут, доказывают, чёрное, чтобы за белое принимали.
— А, по-моему, кроме ещё невиданной кабалы они нам своим колхозом преподнести ничего не могут! И будет так! Раньше крестьяне играли на помещиков, теперь будут играть на колхоз. Всё вверх дном пойдёт И будут люди жить как в аду кромешном.
— Властители превратят народ в собственность Государства, и будут над людьми изощрённо измываться, всячески ущемлять права и свободу человека! — философски с устрашением высказался Матвей.
— «Блаженны жаждущие правды!» — горестно вздохнув проговорил Фёдор. — Да нет уж, тогда правды не жди, когда полностью над селом будут управлять не те, кто благоразумен и честен, а те, кто потерял совесть и стыд, тот и будет сыт!
— В общем, на селе будут властвовать гольтепа и угнетатели! Вот уж попьют нашей честной кровушки! Одно вероломство и беззаконие будет, и с большими начальниками об этих безобразиях побаить не добьёшься, то им не коли, то недосуг.
— А высказаться под горячую руку, когда во всём нутре горит, так хочется, а получается, как в стену горох! — обидчиво заметил Фёдор.
— И заметьте, пожаловаться-то некому, они друг за дружку горой стоят и из любой воды сухими вылезут. На каждом месте не человек, а должность, — поддержал Фёдора Матвей.
— Да видно нам мужичкам придётся влачить жалкое существование, и, видимо, на нашем теле живого места не останется, когда мелкие начальники будут чужими руками жар загребать! Растудыт твою мать! — досадливо выругался Василий.
— А на словах будут провозглашать, что мы свободны. Но собака, шедшая на поводке за хозяином тоже свободная, но собака чуть сверни с дороги, хозяин властно дёрнет за поводок, ошейник больно врежется в собачью шею! — образно высказался Фёдор.
— Ты Фёдор больно усердно высказываешься, наводишь тень на ясный день, как бы за такое-то суждение, в ГПУ не угодить! — шутливо заметил Василий.
— У них это не заржавеет! Огни вероломно вторглись в хозяйство крестьянина, нахально влезли в доверчивую душу мужика, и что хотят над ним, то и делают. И, к примеру, хлеб-то, выращенный в колхозе, спровадят туда, куда им надо, а колхозникам одну мякину отдадут, — нарисовав мрачную картину предстоящей жизни, пророчески высказался Матвей.
— Это выходит, как в сказке: «Нам вершки, а вам корешки!» — улыбаясь заметил Василий.
— Выходит так! — утвердил Матвей. — Это же никак не назовёшь порядком, а одно вероломство, да и только! — возмутился Ананий.
— Ну, вы Ананий и Василий вот что, прямо отсюда же идите на квартиру к Федосееву и Христом богом просите его, чтоб он вас из колхоза вычеркнул, так мол и так. Чёрт попутал! — научал Матвей мужиков, чтобы они немедленно из колхоза выходили.
Выйдя от Матвея, Фёдор направился домой, а Василий с Ананием пошли к Федосееву на квартиру, благо он ещё не спал, в окнах его комнаты виднелся светлый огонь. Как только Василий и Ананий переступили порог, они разом сняли шапки в знак раскаяния символически-демонстративно, бросили их к ногам Федосееву.
— Как хошь Миколай Лексеич, а нас из колхозу выписывай! — требовательно заявили они, — мы тогда на собрании грубую ошибку допустили, не хотим жить в колхозе и баста!
Федосеев, стоя посреди комнаты, с презрением посмотрев на поздних гостей, спокойно проговорил:
— Ну что ж, если вы так требовательно настаиваете. Можем и выписать, только смотрите, как бы вы не спохватились!
Выходцы из колхоза и лошади
К весне 1931 года, из колхоза повышло много крестьянских хозяйств, которые испугавшись трудностей, дали попятную и решили вести своё хозяйство, снова единоличным путём. Выходу из колхоза, посодействовало то, что в народе было много разнообразных толков и споров. Немалую роль в этом сыграли высказывания Фёдора Крестьянинова, который примыкая к собравшимся группами мужиков и баб, словесно вёл свою философию, подкрепляя свою речь выдержками из Библии, в которой читая, он хорошо
