– А мне кажется, – с сомнением в голосе произнес он, – что вы не стояли на дороге. Этот проклятый рыдван сам погнался за вами.
– Ничего подобного, – возразил я. – Скажите мистеру Кропоткину, что я хорошо понял его слова и очень сожалею, что оказался на дороге у машины. Еще скажите, что я рад, что лошадь не получила повреждений, и не вижу оснований посвящать кого бы то ни было в события этого утра.
– Вы быстро учитесь, – сказал Стивен, покосившись на меня. – Переведите ему все, что я сказал.
После того как Стивен выполнил мою просьбу, манеры Кропоткина резко изменились, и только тут я понял, насколько он взволнован. Тренер сразу расслабился, и на его лице появилось подобие улыбки. Русский ответил фразой, которая вызвала у Стивена меньше сомнений, чем предыдущая.
– Он говорит, что вы ездите верхом как казак. Это что, комплимент?
– Пожалуй.
Кропоткин опять заговорил. Стивен перевел:
– Мистер Кропоткин говорит, что постарается сделать для вас все, что в его силах.
– Большое спасибо, – ответил я.
– Друг, – медленно прогудел бас, коверкая английские слова, – вы хороший наездник!
Я поправил очки и в очередной раз предал мысленному проклятию людей, которые запретили мне участвовать в соревнованиях.
Примерно полмили мы со Стивеном шли до места, где, по словам Кропоткина, была стоянка такси.
– Я подумал, что вы помчитесь в полицию, – сказал Стивен.
– Нет, – ответил я, счищая грязь со своей шапки, которую кто-то подобрал, – только не здесь.
– Не в этой стране, – согласился он. – Если вы будете здесь жаловаться в полицию, а точнее в милицию, то скорее всего сами окажетесь в тюрьме.
Голова у меня замерзла, и я надел шапку, не дочистив.
– С Хьюдж-Беккетом случился бы удар.
– Все равно, – настаивал Стивен, – что бы ни говорил Кропоткин, фургон пытался задавить вас.
– Или Мишу. Или лошадь, – ответил я.
– Вы в это верите?
– Вы рассмотрели водителя? – спросил я вместо ответа.
– И да, и нет. На нем был шерстяной подшлемник. Так что видны были одни глаза.
– Он чертовски рисковал, – протянул я, – но был близок к успеху.
– Вы очень спокойно все это воспринимаете, – удивился Стивен.
– А вы предпочли бы, чтобы я бился в истерике?
– Пожалуй, нет.
– А вот и такси. – Я помахал рукой, машина свернула и затормозила около нас. Мы сели.
– Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так вскакивал на лошадь, сказал Стивен, когда машина тронулась. – Только что стояли на земле, а уже через секунду мчались галопом.
– Никто не знает, на что он способен, пока не почувствует затылком дыхание Немезиды.
– Вы кажетесь этаким маменькиным сынком из телерекламы, – продолжал Стивен, – а на самом деле... – Ему не хватило слов, и он умолк.
– Да, – согласился я. – Типичный неврастеник, не так ли?
Он хохотнул.
– Кстати... Миша дал мне свой телефон. – Порывшись в кармане, он достал смятый клочок бумаги.
– Пока Кропоткин пытался ловить вас, он сказал, что хочет что-то сказать вам с глазу на глаз.
– Как вы думаете, водитель может знать английский? – спросил я.
Стивен ничуть не встревожился.
– Никто из них не знает, – сообщил он. – Вы можете сказать, что от него воняет, как от выгребной ямы, а он и ухом не поведет. Попробуйте!
Я попробовал. Ухо не пошевелилось.
Мы вернулись вовремя, и я успел к ленчу в ресторане "Интуриста". Суп и блины оказались вкусными, и мороженое с черносмородиновым вареньем было, как всегда, отменным. Но мясо с тертой морковью, мелко нарезанным салатом и так же мелко наструганным жареным картофелем отправилось на противоположный край стола, к Фрэнку.
– Так вы совсем отощаете, – без особого беспокойства заметила миссис Уилкинсон. – Вы не любите мясо?
– Я произвожу его, – ответил я. – Говядину. На ферме. Так что это не мясо. На него смотреть противно.
– Никогда бы не подумала, что вы работаете на ферме, – заявила она, с сомнением оглядев меня.
– Ну... В общем, работаю. На своей собственной ферме. Она досталась мне в наследство от отца.
– А вы умеете доить коров? – с вызовом спросил Фрэнк.
– Да, – спокойно ответил я. – И доить, и пахать землю. Мне много приходилось этим заниматься.
Он оторвался от тарелки с моим завтраком и бросил на меня свирепый взгляд. Но я сказал чистую правду. С сельскохозяйственными работами я познакомился, когда мне было не более двух лет, а через двадцать лет в колледже изучил их технологию. С тех пор я провел на правительственные субсидии ряд исследований по влиянию химических веществ на почву и продукты. Для экспериментов у меня был отведен изрядный участок. После верховой езды сельское хозяйство было моим любимым занятием... А теперь единственным, напомнил я себе.
– Вы ведь не держите телят в этих противных клетках? – неодобрительно спросила миссис Уилкинсон.
– Нет.
– Я стараюсь не думать о несчастных убитых животных, когда покупаю отбивные для уик-энда.
– Произвела ли на вас впечатление Выставка достижений? – спросил я, предпочтя сменить тему.
– Мы видели космическую капсулу, – клюнула на удочку миссис Уилкинсон. По ее словам, выставкой нельзя было не восхищаться. – Жаль, что у нас в Англии нет такого. Выставки, я хочу сказать. Постоянной. Чтобы мы могли бить в литавры, восхищаясь собственными успехами.
– А вы были на выставке? – спросил я Фрэнка.
– Нет. – В подкрепление своих слов он потряс головой, продолжая жевать. – Я там бывал раньше.
Он не сказал, где был. Я не заметил, чтобы Фрэнк следил за нами со Стивеном, но он вполне мог это сделать. А если следил, то что он увидел?
– Завтра мы едем в Загорск, – сообщила миссис Уилкинсон.
– Где это? – спросил я, наблюдая за жующим Фрэнком. Его лицо было непроницаемым.
– Там целая куча церквей, – неопределенно сказала пожилая дама. Мы поедем на автобусе. Нужно взять с собой визы, потому что это за пределами Москвы.
Я взглянул на нее. В ее тоне мне послышалась досада. Миссис Уилкинсон была невысокой плотной женщиной, далеко за пятьдесят, с доброжелательным выражением лица, присущим большинству англичан. Она обладала столь же типичной английской проницательностью, которая порой проявлялась в убедительных прямых высказываниях. Чем дольше я общался с миссис Уилкинсон, тем сильнее ее уважал.
Мистер Уилкинсон сидел напротив супруги и, как обычно, молча ел свой ленч. Скорее всего он отправился в эту поездку только для того, чтобы доставить удовольствие жене, а сам предпочел бы сидеть дома с пинтой пива и наблюдать за игрой "Манчестер Юнайтед".
– На балет в Большой театр сегодня вечером пойдут всего несколько человек, – задумчиво сказала миссис Уилкинсон. – Но наш папочка не любит такие вещи, так ведь, папочка?
Мистер Уилкинсон кивнул. Миссис Уилкинсон, понизив голос, обратилась ко мне.
– Ему не нравится, как там одеваются мужчины. Эти трико. Вы знаете, они так обтягивают все сзади... А уж спереди!..
– Раковина, – с серьезным видом сказал я.
– Что? – Женщина взволнованно посмотрела на меня, как будто я употребил крепкое выражение.
– Так они это называют. То, чем прикрывают свои мужские принадлежности.
– Ах, вот как! – Она успокоилась. – По-моему, было бы гораздо красивее, если бы они носили туники. Это было бы не настолько откровенно. И зрители могли бы сосредоточиться на танце.
Мистер Уилкинсон пробормотал что-то вроде "хвастаются чем могут" и набил рот мороженым.
Миссис Уилкинсон отреагировала на реплику мужа как на нечто хорошо знакомое. Не обратив на нее никакого внимания, она спросила меня:
– А вы видели ваших лошадей?
При этих словах Фрэнк слегка отвлекся от еды.
– Они были великолепны, – заявил я и добрых две минуты расписывал их вид и подготовку. По реакции Фрэнка нельзя было заключить, что он считает мой отчет неполным, но я скоро сообразил, что если бы его мысли было легко отгадать, то вряд ли он справлялся бы со своей работой.
В это время к нам подплыла Наташа с явным намерением вновь осложнить мне жизнь.
– Вам повезло, – убежденно сказала она. – Мы достали вам на завтра билет в Большой театр на оперу. Ложа.
Я поймал полный насмешливого сочувствия взгляд миссис Уилкинсон и принялся бормотать какие-то вялые благодарности.
– Будет "Пиковая дама", – заявила Наташа.
– Э-э...
– Опера Большого театра всем нравится, – объяснила девушка. – Это лучшая опера в мире.
– Потрясающе, – восхитился я. – Буду ждать с нетерпением.
Во взгляде Наташи появилось одобрение, а я, улучив момент, сообщил, что проведу вечер с друзьями и чтобы к обеду меня не ждали. Она деликатно попыталась заставить меня проговориться, где именно я буду находиться, но в тот момент я знал лишь, что мы будем там, где хорошо кормят. Девушка была огорчена.
– А сейчас, – поспешно сказал я, предупреждая ее возможное недовольство, – музей Ленина.
Лицо Наташи заметно прояснилось. Она наверняка подумала, что я наконец-то начинаю себя вести так, как подобает настоящему туристу.
