Следуя совету Оливера Уотермена и едва не потеряв терпение, я смог-таки убедить хозяев конторы отправить мое сообщение. Оно выглядело следующим образом:
"ЗАПРОСИТЬ ПОДРОБНОСТИ ЖИЗНИ И СПОРТИВНЫХ ЗАНЯТИЙ ГАНСА КРАМЕРА. ТАКЖЕ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ЕГО ТЕЛА. ТАКЖЕ ИМЯ И НОМЕР ТЕЛЕФОНА ПАТОЛОГОАНАТОМА, КОТОРЫЙ ДЕЛАЛ ВСКРЫТИЕ".
– На ответ можете не рассчитывать, – бесцеремонно предупредили меня. – Сейчас весь ад с цепи сорвался из-за событий в Африке. Там полным-полно советского оружия и так называемых советников. Аппарат просто дымится. Пропускаем в основном дипломатическую информацию, так что вы будете в самом конце списка.
– Я вам очень благодарен, – ответил я, и мы выбрались на улицу.
– Куда теперь? – поинтересовался Стивен.
– Попробуйте еще раз набрать эти номера. Мы нашли застекленную будку, опустили в щель две копейки... Снова никакого ответа.
– Вероятно, еще не вернулись с работы, – предположил Стивен. Я кивнул.
Было четыре часа. На улице начинало темнеть, и освещенные окна домов с каждой минутой становились все ярче.
– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил Стивен.
– Не знаю.
– Тогда давайте пойдем в университет. Он совсем недалеко. Во всяком случае, ближе, чем ваша гостиница.
– Но поесть там, полагаю, не удастся?
Стивен удивленно посмотрел на меня.
– Почему же? В нижнем этаже там находится своего рода супермаркет для студентов, а наверху есть кухни. Мы можем что-нибудь купить и поесть в моей комнате. – Правда, в его голосе слышалось сомнение. – Думаю, получится не хуже, чем в "Интуристе".
– Рискнем, пожалуй.
– Я только позвоню и предупрежу, что приду с гостем, – сказал Стивен, возвращаясь в телефонную будку.
– А разве нельзя прийти просто так?
Он отрицательно потряс головой.
– В России все нужно предварительно согласовывать. Если вы предупредили тех, кого следует, то все в порядке. Если нет, то это непорядок, подрывные действия или еще того хуже. – Он порылся в карманах в поисках очередной двухкопеечной монеты и сунул ее в автомат.
Выйдя из телефонной будки, Стивен сказал, что обо всем договорился, и принялся объяснять, как мы поедем на метро, но я его больше не слушал. В нашу сторону, оживленно разговаривая между собой, шли двое мужчин. Сначала я просто решил, что они мне кого-то напоминают, но почти сразу же узнал обоих. Это были Йен Янг и Малкольм Херрик.
Глава 8
Похоже, они удивились еще сильнее моего.
– Рэндолл! – воскликнул Йен. – Что вы тут делаете?
– Да это же наш сыщик! – прогремел на весь Кутузовский проспект Малкольм Херрик. – Ну что, парень, нашел Алешу?
– Боюсь, что нет, – ответил я. – Это мой друг Стивен Люс. Англичанин.
– Малкольм Херрик, – сказал журналист, протягивая руку и ожидая реакции. Ее не последовало. Но Херрик, похоже, привык к этому. – Московский корреспондент "Уотч", – добавил он.
– Очень интересные материалы, – заявил Стивен. Скорее всего, он в жизни не видел ни одной строчки, вышедшей из-под пера Херрика.
– Вы не в Британский клуб? – спросил Йен. – Мы как раз направляемся туда.
Он внимательно смотрел мне в лицо, ожидая ответа. У меня было несколько безвредных ответов, один из них – правдивый.
– Я ходил отправить факс, – объяснил я, – по совету Оливера.
– Вот змея, – неожиданно заявил Херрик, прищурив глаза.
– Обычно бумаги относит парень, который дежурит в холле.
– А парень из холла приносит их вам? – поинтересовался я.
– Источники информации, парень... – ответил он, почесав кончик носа. Йен не пошевелился.
– Если придет ответ, – сказал он, – я позабочусь, чтобы вы его получили.
– Буду признателен.
– И что ты собираешься теперь делать? – как всегда, громко и бесцеремонно поинтересовался Малкольм.
– Пойду к Стивену в университет выпить чаю.
– Чаю! – Херрик скорчил гримасу. – Послушай, почему бы нам всем вместе не поесть по-человечески попозже вечером? В "Арагви"? Как ты думаешь, Йен?
Янг сначала никак не отреагировал на предложение, но место его, по-видимому, устроило. Он сдержанно кивнул. Малкольм принялся объяснять мне, как найти "Арагви", но Стивен объявил, что знает дорогу.
– Тогда отлично, – обрадовался Херрик. – В полдевятого. И не опаздывайте.
Среди капель дождя, моросившего весь день, замелькали снежинки. Портящаяся погода прервала нашу содержательную беседу; мы раскланялись и разошлись в разные стороны.
– Кто этот человек, так похожий на русского? – спросил Стивен. Он шел, нагнув голову и пытаясь спрятать лицо от обжигающих капель. – Вылитый сфинкс.
– Давайте возьмем такси, – предложил я, махнув проезжавшей серо-зеленой машине с зеленым огоньком в правом верхнем углу ветрового стекла.
– Дорого, – автоматически возразил Стивен, усаживаясь рядом со мной на заднее сиденье. – Вы должны избавиться от этой отвратительной буржуазной привычки. – Этот типично русский лозунг он произнес, очень точно передавая русский акцент.
– Икра – это аморально, – сухо заявил я.
– Икра не буржуазный продукт. Она для каждого, кто может накопить достаточно рублей. – Поглядев на меня, он перешел на нормальный английский язык. – Почему вы считаете, что икра аморальна? На вас это не похоже.
– Это слова моего друга.
– Точнее, подруги?
Я кивнул.
– Ага, – сказал Стивен. – Я ставлю диагноз: богатая представительница среднего класса взбунтовалась против мамочкиной опеки и подняла знамя социализма.
– Примерно так, – не без грусти согласился я.
– Я не обидел вас? – встревожился Стивен.
– Нет.
Мы остановились около телефонной будки, и водитель такси подождал, пока мы звонили по нашим двум номерам. У Миши по-прежнему никто не отвечал, а по второму номеру трубку сняли после первого же гудка. Стивен в восторге показал мне оба больших пальца и заговорил. Вскоре он передал мне трубку.
– Это сам Юрий Иванович Шулицкий. Он сказал, что говорит по-английски.
– Мистер Шулицкий? – спросил я.
– Да.
– Я англичанин. Нахожусь сейчас в Москве. Меня зовут Рэндолл Дрю.
Мне дали ваше имя и номер телефона в британском посольстве. Я хотел бы поговорить с вами.
В трубке молчали. Наконец спокойный голос с акцентом, точь-в-точь таким, который передразнивал Стивен, спросил:
– О чем?
Из-за скудности полученной мною по факсу информации я не мог точно обозначить возможный предмет предстоящего разговора и поэтому кратко сказал:
– О лошадях.
– О лошадях? – В голосе Шулицкого не слышалось энтузиазма. – Вечно эти лошади. Я не разбираюсь в лошадях. Я архитектор.
– Гм-м... – Я постарался собраться с мыслями. – Значит, вам уже приходилось говорить о лошадях с другими англичанами?
Снова пауза. И опять тот же спокойный, размеренный голос.
– Приходилось много раз. И в Москве, и в Англии.
Во тьме забрезжил свет.
– Вам не довелось быть в сентябре на международных соревнованиях по троеборью в Бергли?
– Я был на многих соревнованиях по троеборью. И в сентябре, и в августе.
"Вот тебе и раз! – подумал я. – Да это же один из наблюдателей!"
– Мистер Шулицкий, – сказал я со всей возможной убедительностью, очень прошу вас не отказать мне во встрече. Я разговаривал с Николаем Александровичем Кропоткиным. Думаю, он подтвердит, что вы можете без опасений встретиться со мной.
Последовала очень долгая пауза. Затем Шулицкий спросил:
– Вы пишете для газеты?
– Нет, – успокоил я его.
– Я позвоню Николаю Александровичу, – заявил он. – Вот только найду телефон.
– Он у меня под рукой, – сказал я и медленно продиктовал номер.
– Перезвоните мне через час.
Мой собеседник с грохотом бросил трубку, и мы со Стивеном вернулись в такси.
– Когда мы окажемся в моей комнате, – предупредил Стивен, – не говорите ничего такого, что не нужно знать посторонним. Разве что после того, как я скажу вам, что все в порядке.
– Вы серьезно?
– Я иностранец и живу в секции университета, предназначенной для иностранцев. Когда вы в Москве попадаете в помещение, предназначенное для иностранцев, то можете быть уверены, что оно набито "жучками". Исключений почти не бывает.
Здание университета представляло собой серый каменный торт с украшениями. Его башни, испещренные рядами узких окон, вздымались на высоком холме над рекой. На противоположном берегу располагался стадион имени Ленина, где атлетам-олимпийцам предстояло бегать, прыгать и метать всякую всячину, а за ним открывался вид на центр города.
– Как же они справятся с целым городом, полным иностранцев? – спросил я.
– Будет преобладать апартеид. – Русский акцент подчеркнул эту злую шутку. – Будет безжалостная сегрегация.
– Почему же вы приехали в Россию, раз так относитесь к тому, что в ней происходит?
Стивен сверкнул глазами.
– Как и все остальные, я люблю эту страну и ненавижу здешний режим.
А поскольку я могу отсюда уехать, то для меня это не тюрьма.
