Но одним июльским утром его верстак неожиданно был заменен другим – «здоровенным массивным кубом… целиком из металла… Конвейер снова в работе… Демарси должен следовать за ним. Он пытается это делать с неуклюжими жестами начинающего. Он выравнивает первую дверцу, ища инстинктивно подходы, которые теперь закрыты, решает разбить операции, которые он выполнял одновременно двумя руками, на операцию сверху и операцию снизу… Без сомнения, это катастрофа, темп Демарси ломается, его метод сбивается… Нет больше возможности работать, как он привык, при помощи быстрых комбинированных движений сверху и снизу, чтобы выровнять быстрыми ударами поверхность… Теперь это невозможно, необходимо работать сначала с одной стороны, потом с другой… Самое страшное впереди: Демарси будет публично унижен служащим, сопровождающим группу инспекторов. Однако несколькими днями позже его старый станок без помпы возвращен… Старик выполняет свои исправления, внешне как и прежде. Но теперь в его глазах некоторый испуг… Ему кажется, что за ним подсматривают. Будто он приговорен. Как если бы он ожидал следующего удара… Всегда обеспокоен, если к нему кто-то обращается. Иногда пропускает предназначенную для исправления дверь, чего никогда не было прежде. Через какое-то время он заболевает» (Linhart, 1978, p. 158–159).
Отчего произошло это страдание? От снижения его возможности поступка, поскольку страдание определяется не столько физической болью или даже болью душевной, сколько, согласно П. Рикёру (Ricœur, 1990), снижением, вплоть до разрушения, способности действовать, возможности делать, которое ощущается как посягательство на целостность самого себя. Снижение возможности поступка у Демарси отзывается на нем как на способном к действию субъекте разными способами и на разных уровнях.
Во-первых, поддержка качества работы требует дорогостоящей регуляции. Его движения больше неэффективны или же становятся менее производительными. Его схемы больше не соответствуют резко изменившемуся миру. Его хорошо отработанные жесты рук соскальзывают. Нужно во чтобы то ни стало добиться успеха в выполнении работы, не ударить в грязь лицом перед вновь возникающими задачами. Все это требует от него непрерывной борьбы, из которой Демарси не всегда выходит победителем. Здесь он затронут как профессионал, как ответственный за составные операции некоторого производства, которые ему не удается обеспечить ни по количеству, ни по качеству. Он затронут на уровне результатов своей продуктивной деятельности и на уровне условий ее выполнения, потребовавших вдруг невероятных усилий.
Его попытки восстановить свою производительность становятся еще более дорогостоящими, поскольку все происходит в реальном времени, непосредственно в процессе производства. Из-за того что каждая операция стала продолжительнее, время на продуктивную деятельность оказывается существенно сжатым, при этом нужно еще время для адаптации своих манипуляций, а иногда и для изобретения новых. Подобная регуляция и адаптация также имеют свою цену и являются источником страдания. К этому страданию добавляются неудачи в попытках восстановить работоспособность, когда совокупность предпринятых усилий оказывается недостаточной для выполнения задания.
Кроме страданий, связанных с показателями производительности и эффективности труда («делания» в смысле, определенном выше), Демарси страдает от невозможности продемонстрировать свою компетенцию другим. Другим рабочим, но также и руководству. Однако он не стал менее компетентным, чем был до потери своего верстака. Но эту, признанную всеми, компетенцию он больше не может показать, его действия не могут о ней свидетельствовать. Раньше его деятельность отличалась быстротой и уверенностью, точными движениями и элегантными решениями, всем тем, за что уважали его стиль. Все это теперь стало, как правило, невозможным. Не потому, что он больше неспособен, а потому, что обстоятельства, с которыми он теперь сталкивается, не позволяют ему использовать свои способности: он сохранил способности, но потерял возможности их использовать. Следствием ослабления возможности поступка в результате потери инструмента стало увеличение дистанции между способностью и реальной возможностью действовать. Такое увеличение дистанции между трудовыми актами, на которые работник способен, и актами, которые он действительно может выполнить в реальной ситуации, становится проблемой для аттестации компетенции. Так компетенция субъекта выводится из способности действовать, в то время как ее эффективное и аттестованное использование ограничено возможностью действовать в конкретной ситуации, т. е. тем, как субъект вписывается в реальный мир.
В данном случае Демарси затронут как действующее лицо, субъект труда, а также как рабочий. Столкнувшись с невозможностью доказать другим свою компетенцию, он рискует оказаться в затруднении по отношению к самому себе, если его производительность восстанавливается медленно и неполно (что может случиться с профессионалом, ставшим жертвой несчастного случая, болезни или просто возраста). Отсюда его неуверенность в самом себе, которая может распространиться намного дальше производственной области. Это глухое страдание от потери доверия к своей способности действовать, которая больше не проявляется на практике и, следовательно, не может быть оценена теми, кто оказывается рядом на работе и в профессии.
Верстак не только средство продуктивной деятельности Демарси, потеря которого приводит к снижению возможности действовать. Он является для работника продуктом конструктивной деятельности, его собственным произведением. Замена верстака означает, кроме потери ресурсов деятельности, отвержение творческого измерения, собственного дарования, которое позволило Демарси сделать произведение и самореализоваться в нем. С этой точки зрения, верстак отражает Демарси как субъекта творчества, как автора своего произведения. Изъятие этого творческого измерения из его идентичности субъекта труда является еще одной составляющей страдания.
Наконец, несправедливость и произвольность этой потери также являются источником страдания, и не только потому, что они находятся у истоков исчезновения верстака, но еще и потому, что способ их появления говорит о возможности повторения такой ситуации. В каком-то смысле это знак того, что изменились или находятся в процессе изменения «правила игры», социальные нормы, которыми управляется работа. Благодаря разработанному им инструменту обеспечивалась его производительность, признавалась его компетенция, а его авторское дарование восхвалялось. Если его верстак становится неприемлемым, нелегитимным для предприятия, то подобное изменение жизненно затрагивает его место в сообществе, где он работает. Это событие отдаляет Демарси от ожидаемого или требуемого от него результата. Это знак эволюции норм и правил, которым его способность действовать ранее соответствовала (хотя могла и не быть в полном согласии с ними). Теперь и другие составляющие его профессиональной жизни и профессиональности могут быть затронуты без его персональной вины и в любой момент. Демарси ощущает, как новая социальная угроза нависает над ним, что является еще и «страданием страдания».
Являясь способным к действию субъектом, Демарси оказывается затронут потерей верстака с разных сторон, которые не исчерпываются только предыдущим анализом (как ответственный за производственные операции, действующее лицо – субъект своего труда, автор произведения и социально признанный профессионал). Природа его страдания – в быстром снижении возможности поступать, произошедшем из-за потери инструмента. Последствия обнаруживаются в различных планах: трудность выполнения рабочих операций и цена усилий для обеспечения требуемой производительности; нагрузка на быстрое восстановление возможности и способности действовать; невозможность доказать свою компетенцию; потеря своей идентичности как субъекта и автора труда из-за отказа от своего произведения, что становится новой угрозой, затрагивающей его социальный статус. Потеря инструмента – это не только потеря способности действовать, это также и потеря внутренней связи с самим собой, поскольку старые схемы стали негодными, и не остается другого выхода, как вновь изобретать простейшие варианты. Здесь затрагивается профессиональность одновременно в плане ее эффективности и результативности, обеспечения оценки самого себя и в отношении того, что можно было бы назвать ее видимым измерением. Это потеря лица на публике, которая может привести к внутренней буре.
Анализ последствий снижения возможности действовать показывает значимость способности субъекта действовать. Персонально, т. е. как личность, Демарси страдает от потери возможности действовать, вынужденно произошедшей именно с ним, а не кем-либо другим (даже если то, что с ним произошло, может коснуться и других). Это не какие-то абстрактные деятельности, действия или поступки. Можно было бы говорить о «страдании» в деятельности или поступке, но в действительности страдание и потеря касаются самой личности.
