Военачальник Кафиур вел себя предельно нагло, потеряв всякую осторожность – да и к чему ему было быть осторожным? Элита! Кто тронет-то? Кто хоть слово скажет?
Предатель частенько заговаривал с сотниками о хека хасут. Не со всеми сотниками, только с теми, кто знатен. Говорил, что от власти захватчиков Дельты никому из «больших людей» хуже не будет, а, скорее, даже наоборот, только лучше. О том, что владетельные князья, способные держать в стойле быдло, нужны любому и что царь хека хасут Апопи понимает это куда лучше, нежели фараон Ах-маси и его матушка, царица Ах-хатпи, которые спят и видят, как бы лишить знатных людей всех привилегий. Это, кстати, вполне соответствовало правде, однако не в том было дело – Кафиур вел свою пропаганду нахально и тупо, иногда даже и под хмельком, открыто похваляясь перед собутыльниками, что уж его-то никакие хека хасут не тронут.
Совсем уже потеряв остатки страха, предатель позволял себе ругать фараона и его мать, насмехаться над новой служилой знатью, обязанной своим возвышением только лишь личным заслугам – «набрали целый дворец голодранцев»! Поругивал и жречество, в основном из храмов Уасета. Дескать, скоро дождутся, что все их доходы будет контролировать царь.
– Убить его мало за такие слова! – горячась, доказывал Ах-маси-младший. – Убить – вот именно. Судить да казнить как предателя и изменника!
– Судить, казнить… сам-то веришь? Представляешь только, как взбеленится знать, если я его хоть пальцем трону?
– Ну и не трогай, твое дело, великий царь. Только где ж тогда искать правду?
– А для правды мы пока слишком слабы, друг мой! Ничего, дай только время… Кстати, как твои записи? Не передумал еще писать книгу?
– Нет! – Юноша встрепенулся и тут же, застонав, закусил губу – видать, еще не отошел от ран, ну так и времени-то прошло мало. – Вот тут…
С трудом перевернувшись, он сунул руку под ложе, доставая свиток…
– И бились на воде… И я взял добычу и захватил руку, причем о ней было доложено царскому докладчику…
– Что-то я не помню, чтобы ты показывал мне вражескую руку, – улыбнулся царь.
– Так я и не пишу, что показывал. Сказано же – доложил докладчику. Так что велишь делать с Кефиуром? Позволишь ему и дальше наглеть?
Фараон усмехнулся:
– А что бы сделал ты?
– Да убил бы! Просто, не говоря худого слова, убил.
– Эх, не ценишь ты людей, дружище! – поджал губы Максим.
– Так это разве человек? Демон! Хуже демона! Я велю Бате, уж он устроит так, что…
– Нет! Еще только не хватало мне проблем в тылу!
– Так никто ничего…
– Я сказал – нет…
– Бата большой специалист во всем этом. – Анхабец вдруг хитро прищурился. – Отгадай загадку, великий государь. Кто говорит «нет», не сказавши «да», чье «да» значит «нет», а «нет» – «да»? И как тогда узнать, где «нет», а где «да»?
– Да ну тебя со своими присказками, – поднимаясь с кресла, рассерженно отмахнулся царь. – Развел тут демагогию – нет, да, нет…
– Что развел, великий государь?
– Разгадывай свою загадку сам. Прощай. Навещу завтра.
Да, убить предателя Кафиура – пожалуй, это был бы самый лучший выход. Осторожненько так убить, будто бы случайно умер. Скажем, отравился вяленой рыбой или еще что-нибудь подобное… Впрочем, нет, нет! Этак и сам станешь, как они, как эти нелюди. И все же…
Так ничего пока и не решив, Максим отправился к себе в шатер…
К вечеру пришла Тейя – гуляла со служанками по берегу. Принесла стрелу: черную, длинную, чужую – уж точно не египетскую. Пояснила, тесно прижавшись плечом:
– Вражеская… Мальчишки собирали в камышах. Говорят, эти стрелы куда лучше наших.
Проговорив до полуночи, супруги уснули, а утром фараон был разбужен вестником.
– Что там еще случилось? – потягиваясь, недовольно спросил Максим.
– Воевода Кафиур убит, великий государь!
– Как убит?!
– Так государь… Шальная стрела захватчиков поразила его прямо в сердце. Они стреляли с барки – снова совершили вылазку – так ведь бывает, и часто.
– Шальная стрела, говоришь? Что ж… мы похороним сего вельможу достойно. Я лично прослежу за сохранностью тела.
Поклонившись, вестник покинул барку, а фараон отправился обратно в шатер. Уселся на край ложа, погладил по плечу супругу. Та приоткрыла глаза, потянулась ласковой кошкой:
– М-м… что ты так смотришь, милый?
– Хочу спросить.
– Всего лишь спросить? Я думала, ты чего-то другого хочешь… Ладно уж, спрашивай.
– Что за мальчишки искали на берегу стрелы? Не было ли среди них одного, светленького?
– Светленького? Гм… кажется, был.
Глава 5
Средиземное море (Великая Зелень). Волшебные звуки арфы
Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Эпи-фи сезона Шему)
Кто вот привел тебя? Кто привел тебя?
…должно ли небо изливать стрелы?
Стела Пианхи. Пер. И. Кацнельсона
Стоя на высокой корме «Повелителя ветра», Максим смотрел на заходящее солнце и чувствовал, как грудь словно сжимают невидимые тиски. И чем дальше корабли уходили на юг, тем это чувство становилось все сильней и сильнее, так что почти невозможно уже было терпеть.
– Что с тобой, муж мой? – подбежав, обняла повелителя Тейя. – Ты так бледен… нет, скорее – желтоват. Что-то с печенью?
Макс пожал плечами:
– Не знаю. Давит что-то в груди. Кстати, и у тебя не очень-то здоровый вид. Не выспалась?
– Меня тоже давит что-то, – тихо призналась царица. – И чем дальше – тем больше. А еще снятся сны… Словно бы мы с тобой уже в стране Кефтиу. Нам там хорошо и радостно, всюду цветы, песни, танцовщицы…
– Ну надо же! – Фараон удивленно вскинул глаза. – И мне уже не раз снилось подобное. Думаю, неспроста все это, ой неспроста.
– Может, ляжем сегодня пораньше?
– Нет, – резко возразил Максим. – Ты сама знаешь, что будет ночью. Хотелось бы проследить за всем лично. Что же касается тяжести… я почему-то думаю, что она скоро исчезнет.
Тейя ласково погладила мужа по груди, коснувшись сокола.
– Какой теплый, – царица отдернула руку, – горячий даже. Ты что, не чувствуешь?
Фараон потрогал амулет:
– Да, пожалуй, теплый. Но так ведь с ним бывает и часто.
– Я все думаю о Сиамоне, – прошептала Тейя. – Зачем он создал всех этих соколов? Зачем наделил их колдовской силой?
– Наверное, хотел разделить власть. Сколько всего амулетов? Семь! Так сказала матушка. Один – у нас, два – у хека хасут, еще один в Париже, у Якбаала…
– Где у Якбаала?
– Ну, в том городе, где мы катались на железной змее, помнишь?
Царица неожиданно рассмеялась:
– Конечно, помню. И огромные голубые гробницы помню, и железную башню до неба. Там, рядом, еще стояла позолоченная голова божества!
