Она собиралась было уже свернуть в каштановую аллею, ведущую назад к воротам парка, когда вдруг увидела его — он бежал вслед за ней. Сначала она не поверила собственным глазам. Не может быть! Это, должно быть, игра ее воображения. Оливия настолько привыкла, что Гил занимает все ее мысли, поэтому начала думать, будто он — везде. Она напрягла зрение, стараясь получше разглядеть высокого стройного мужчину в черном тренировочном костюме.
Она не была на сто процентов уверена, что это Гил, и ей совсем не хотелось оказаться вблизи, чтобы установить это точно. Оливия резко свернула вправо, надеясь, что Гил — если это действительно он — не заметит ее за стволами густо растущих деревьев. Теперь у нее сбилось дыхание, она запыхалась, увеличив темп: сохранять максимальную дистанцию от фигуры в черном становилось все труднее.
Мужчина уже почти настиг ее, выкрикнул ее имя. Обернувшись через плечо, Оливия с неохотой узнала Гила. Никуда от него не скрыться, никуда не убежать! Она остановилась, попыталась успокоить дыхание, ставшее вдруг неровным. Ей как будто перестало хватать воздуха.
— Ты не слышала, я тебя звал? — недовольно спросил он, останавливаясь рядом.
Оливия отрицательно покачала головой.
— До последнего момента не слышала, — с трудом выдохнула она.
Гил, как ни странно, дышал совершенно спокойно. Он, очевидно, должен был бежать гораздо быстрее, чтобы догнать ее, но эти усилия почти не сказались на нем.
— Я и не предполагал, что ты занимаешься бегом, — сказал Гил.
Оливия сделала вывод, что он бывает в парке регулярно. Надо думать, он ежедневно занимается спортом, раз поддерживает свое мускулистое тело в отличной спортивной форме, не смотря на долгие часы, проводимые за рабочим столом.
— Какое-то время я не бегала. Но сегодня утром почему-то слишком рано проснулась… — Ее голос прервался. Ей не хотелось, чтобы Гил догадался о причинах ее взвинченного состояния.
— Что, замучила бессонница?
Он словно в воду глядел, и вопрос застиг ее врасплох.
— Нет… Вернее, да, — запнулась Оливия. — просто рано проснулась, вот и все.
— Тебя что-нибудь тревожит?
— Нет! — Она отрицала с таким пылом, что сама поняла, как неправдоподобно это выглядит.
Гил посмотрел на нее искоса.
— Мне надо поговорить с тобой. Внезапно она почувствовала, что больше не владеет собой, что совершенно беззащитна перед ним. Не имело значения, что они стояли посреди многолюдного парка, ей казалось, будто они одни на всем белом свете, абсолютно одни, и от этой мысли ей стало жутко, захотелось домой, где она чувствовала бы себя в безопасности.
— Я опоздаю на работу, — промолвила она, давая понять, что не намерена ни о чем разговаривать с ним.
— Я не хочу говорить об этом в офисе, — заявил Гил лаконично. — Мне надо поговорить с тобой сейчас.
— Я… спешу. У меня еще много дел, — возразила Оливия, повернулась и побежала к выходу из парка.
Неужто она рассчитывала, что Гил успокоится на этом? — поняла она, услышав за спиной шуршание гравия. Она побежала быстрее, но это не помогло: через пару секунд Гил уже был рядом.
— На такой скорости тебе придется хуже, чем мне, — проговорил он, приноровившись к ее темпу, в его голосе звучали насмешливые нотки.
Оливия промолчала. К сожалению, он прав: ее нынешняя форма не позволяла бегать долго с такой бешеной скоростью, а, судя по Гилу, он мог бы бежать в таком темпе еще несколько часов.
Когда они добрались до ее дома, Оливия дышала короткими, затрудненными рывками и чувствовала себя ужасно: болели ноги, кололо в боку, на лбу выступили капли пота. Она знала, что выглядит отвратительно. Из дому она выскочила без единого мазка косметики, лишь завязав волосы в небрежный узел. Еще больше ее раздражало то обстоятельство, что Гил был спокоен и уравновешен, словно от него требовалось затраты сил не больше, чем если бы он сидел у пруда с удочкой в руках.
Оливия зло прошипела:
— До, свидания!
— Я сказал тебе, что хочу поговорить с тобой, — произнес он совершенно невозмутимо.
— Ну и что? А я не хочу говорить с тобой, — с этими словами Оливия отвернулась, чтобы вставить ключ в замочную скважину.
Однако Гил опередил ее. Когда она открывал дверь, Гил вставил ногу в проем, и закрыть дверь она уже не смогла.
— Мы будем говорить или здесь, или у тебя в квартире. Мне все равно, — коротко сказал он. В его голосе появились металлические нотки.
Оливия посмотрела по сторонам. Она уж догадывалась, о чем он собирался говорить с ней, и ей не улыбалось, что их разговор будет транслироваться на все этажи.
— Ты оставляешь мне не слишком широкий выбор, — рассердилась она.
— Совершенно верно, — поддакнул Гил, пропуская ее вперед через широко распахнутую дверь.
Когда они оказались в квартире, Оливия тут же направилась на кухню. Ей просто необходим было сделать глоток воды, поколебавшись, он предложила воды и Гилу, но он отрицательно покачал головой.
В своем черном тренировочном костюме он доминировал в светлой кухне, выдержанной в белом. Кухня была большой и просторной, но он, почему-то, заполнял собой все пространство, и где бы она ни стояла, куда бы ни смотрела, ее глаза постоянно упирались в его атлетическую фигуру.
— Почему ты не сказала мне правду о том, кто такой Ник? — спросил он резким тоном, предполагающим необходимость прямого ответа.
— Какую же это правду? — Оливия намерено делала вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Ты прекрасно знаешь какую, — сухо заметил Гил. — Он же вовсе не твой любовник.
Оливия не могла спокойно смотреть в глаза Гила. Ей нужно было чем-нибудь занять себя, чем угодно. Она поставила стакан, из которого пила воду, на стол. Затем наклонилась и принялась разгружать посудомоечную машину, вытаскивая поочередно тарелки и вилки и раскладывая все это по шкафам и ящикам.
— Или он все же твой любовник? — добивался ответа Гил.
Оливия быстро взвесила, стоит ли врать. Впрочем, какой в этом смысл? Гилу ведь теперь прекрасно известно, что Ник — просто друг.
— Я никогда не говорила, что он мой любовник.
— Но ты устроила так, что я поверил.
— Тебе захотелось поверить, вот ты и поверил, — резко возразила Оливия.
— Зато ты предпочла не рассеивать мои заблуждения. Почему?
На столь прямой вопрос не так-то легко сразу найти остроумный и уклончивый ответ. Если бы между ними стоял воображаемый любовник, Оливия чувствовала бы себя надежнее, она знала это. Давая Гилу понять, что в ее жизни есть другие мужчины, она становилась менее уязвимой в своих отношениях с ним. И сейчас она не хотела, чтобы он узнал правду: никаких любовников у нее нет, более того, их никогда и не было.
