— Вы с нами пили? — Пили! Ну, вот теперь и молчите! А если будете много выступать, то мы скажем, что это вы нас и напоили!
Ситуация выходила из-под контроля, и охрана возражала всё решительнее.
Тогда блатные попёрли на них уже вовсю:
— Вы — салажня хренова! А ну — заткнулись! Кто вы такие перед нами?!
— Мы шли подо льдами!.. Мы перешли!.. Мы прошли!.. А вы?!
— Вы и Северного полюса не нюхали, а уже выступаете тут!
Часовые не молчали:
— Заткнулись бы уж со своим позорным Северным полюсом! Мы на экваторе были! Возле Новой Гвинеи три месяца дежурили! Вот это да! А на Северном вашем полюсе любой дурак сможет! Там не жарко!
— Сейчас ты у меня получишь, тюлька Тихоокеанская! Поговори мне ещё, сука!
— Стоять! — кричали часовые. — Только тронь!
Вот тут-то и проявили себя эти самые Кучковский и Остапенко. Ведь это они первыми тогда закричали:
— А ну — бей их, ребята! Ну что же вы, ребята!
Сами же при этом, как потом рассказывали часовые, в бой не двинулись.
— Стой — стрелять буду! — проорали часовые слова, которые они так уже выучили наизусть, что уже и сами не верили в них — никогда ведь стрелять в людей и не приходилось.
— Да у них патронов нету! Бейте их! Чего вы их боитесь! — подначивал губарей Кучковский, бывший торговец наркотиками в городе Ташкенте.
— Да пусть стреляют! Что я их боюсь, что ли? — кричал Остапенко — отпрыск двух львовских преступных династий — милицейской и пивнушечной. — Вот он я! Стреляйте в меня! Чего же вы? Ну!
Двое подвыпивших часовых, выставив вперёд автоматы, стояли перед дюжиной пьяных «героев».
А в это время кто-то из местных жителей увидел эту сцену и позвонил в комендатуру.
Там Значительное Лицо, выслушав по телефону сообщение, тут же подошло с биноклем в руках к окну, глянуло на открывающуюся с высоты этой сопки величественную панораму, отыскало нужный берег и с изумлением увидало такую картину:
Широко расставив ноги и разрывая на груди одёжу, «герои-североморцы» стояли под дулами двух наведённых на них автоматов и, овеваемые суровыми северными штормовыми ветрами, орали, что-то героическое и предсмертное. Как перед расстрелом — пламенные большевики в фильме «Мы из Кронштадта», который им недавно показывали в рамках улучшения идеологической работы с личным составом. Видимо, их крики были чем-то вроде: «Стреляйте, суки-падлы! Всех не перестреляете, мать-перемать!»
Часовые тоже что-то кричали в ответ, но уже, видать, из какого-то другого фильма, где было про защитников наших священных рубежей от посягательств внутренних и внешних врагов. Получалось у них плохо, и держались они явно робко перед лицом столь массового героизма.
Позади смутьянов плескались морские волны, а позади часовых громоздился какой-то забор. Ни те, ни другие не решались первыми пойти в атаку, а отступать тоже было некуда…
Через пять минут из подъехавших машин высыпали вооружённые люди, смутьяны были усмирены, а пьяные часовые отстранены от службы и водворены на ту же гауптвахту.
Никакого суда не было, но с тех пор многих «героев-североморцев», а по существу — бывших городских блатняг и хулиганов, старались держать подальше от сложной боевой техники и поближе к береговым хозяйственным работам.
* * *
И вот сейчас матросы Остапенко и Кучковский оказались волею случая на атомной подводной лодке для сдачи каких-то неведомых им зачётов. Целый год они не плавали и ничего, кроме складов, уборки мусора, чистки отхожих мест, тайного употребления наркотиков, драк, пьянок и гауптвахты не видели.
И после этого, как на грех, случилось ужасное: их запихнули на атомную подводную лодку, а та — утонула!
Глава семнадцатая
О пользе железного кулака
Будьте мужами, о други, почувствуйте стыд, аргивяне,Стыд перед всеми народами!..
Гомер. «Илиада», песнь пятнадцатая
ВЫЖИТЬ — любою ценой и за чей угодно счёт!
Молодые — подавленно молчали. А один из салаг — так тот даже и заплакал.
Но и среди старослужащих не было единства. Дело-то в том, что водолазные костюмы — это одно, а тёплое бельё под них, без которого нет особого смысла всплывать в ледяной воде и ждать, быть может, несколько часов, пока тебя там заметят и спасут, тёплое бельё — это нечто совсем другое. А баллоны, из которых лишь некоторые с воздухом, а большинство без воздуха, — это нечто третье. Как всё это поделить между столь крупными мастерами по выживанию?
— А ну! Без паники! — скомандовал Краснобаев, разнимая двух сцепившихся и уже основательно осатаневших до хрипа и выпученных глаз матросов.
— Пошёл ты! — заорал на него один из отлетевших в сторону. Это и был Кучковский.
— Я тебе как пойду, так ты бедным у меня станешь! — пригрозил Краснобаев. — Приказываю: положить всем спасательные средства! Сейчас во всём разберёмся!
— Что там разберёмся?! Кто там будет разбираться! Спасайся, кто может — вот и все разборки! — это был всё тот же Кучковский — специалист по перепродаже наркотиков из Средней Азии в Москву.
— Меня мама ждёт дома! — это Остапенко вспомнил свою торгующую пивом мамашку. — Мне здесь не кайф оставаться!
— А ну, молчать!
— А ты кто здесь такой? Чего ты здесь возникаешь?! Ребята! Бей его! Бейте его! Чего же вы стоите! — это опять был Кучковский.
Краснобаев, удержавшись от страшного, только показал, как он его сейчас размажет по переборке одним ударом кулака.
— Ты, мичманюга вонючий! Не лезь — убью, падла! Не подходи!!! Убью, если подойдёшь!!!
Краснобаев схватил разводной гаечный ключ — огромный, увесистый — и заорал:
— Всем не двигаться! Командую отсеком — я! Снесу голову любому, кто выйдет из подчинения! Все меня слышали?
Истерика заглохла. В тишине только раздавалось чьё-то хлюпанье соплями да ещё чья-то нервная икота.
Насторожённые собачьи глаза нескольких ублюдков. И каждому ясно: обещал снести голову — снесёт!
— Слушай мою команду: всем оставаться на местах! Ничего не делать без моего приказания. А спасательные средства оставить в покое. Мы всего лишь на глубине сорока трёх метров. Это не сто метров. Всплыть будет можно. Поняли? Когда я учился в школе подводных диверсантов, то всплывал и не с такой ещё глубины. И, как видите: жив-здоров! И ещё здоровее любого из вас!
Напряжение понемногу спадало.
— Мы в бухте, а не в открытом море. Дадим знать о случившемся — и нам помогут: дадут водолазные костюмы, дадут еды, дадут всё!
— Как? — недоверчиво спросил кто-то. — Как это нам дадут? Через форточку просунут, что ли?
— Через вот этот спасательный люк! — Краснобаев указал на огромную трубу, как бы подвешенную к потолку. — Через него можно будет передавать всё, что угодно, можно будет выходить наружу и возвращаться обратно!..
— Обратно — ни за что! — закричал кто-то, и все рассмеялись.
Атмосфера становилась заметно добрее.
— К лодке подсоединят гидрофоны и будут с нами переговариваться! Ребята! Всё заранее продумано и без нас! Подводную лодку проектировали люди с гениальными мозгами, а строили — люди с золотыми руками! Всё будет отлично, ребята!..
Глава восемнадцатая
Двое в космосе
Оба, одетые облаком, быстро по воздуху мчались.
Гомер. «Илиада», песнь четырнадцатая
Но на подлодке было ещё и так называемое всплывающее устройство — нечто вроде батискафа, который выстреливается на тросе вверх; люди вылазят из него куда-то на поверхность моря к тем, кто их там подберёт; затем устройство затягивается назад, внизу эта капсула вновь заполняется людьми, и опять поднимается на поверхность… Но это так — по теории. На практике же, выяснилось, что и эта гениально простая штуковина — не срабатывает!
За всё время существования корабля никому не пришло в голову испытать в деле всплывающее устройство. Это было бы слишком хлопотно: сначала погружайся, потом запихивай туда людей, потом отстреливай устройство вверх, потом жди, пока там люди из него вылезут, потом затягивай всё назад… загружай… отстреливай… жди… Гораздо легче было ничего этого не делать. А только записывать липу в техническую документацию, что вот, мол, испытания проводятся, что всё в ажуре и в порядке…
Всё-таки кино — это вещь очень вредная; в большой степени именно из-за этого вида искусства люди отвыкают всерьёз воспринимать беды и катастрофы. Привыкли к тому, что всё на экране, всё — понарошку, а когда случается что-то настоящее, они с изумлением обнаруживают, что оказались отнюдь не в кинозале, отнюдь не дома на диване перед телевизором, а наедине с Бедою или даже прямо — со Смертью.
Всплывающее устройство было так плотно упаковано в своём гнезде, что, если глядеть на подлодку сверху, то неопытным глазом нельзя было бы и заметить, где оно там прячется в этом обтекаемом гладком корпусе.
