- Опять Ленинград, - заметил я. - И опять бог знает сколько времени назад... Значит, бумага совершенно одинаковая?
- Да, представленные образцы совершенно идентичны. Как будто из одной пачки. У меня возникает даже мысль: может быть, Геннадий Икс и Павел Игрек знали друг друга? Во всяком случае, жили в одном городе. И оба были влюблены в Митенкову.
- Одновременно? - спросил я.
- По-моему, да, - ответил Жаров. - Бумага, на которой исполнены письма, время написания. Не позже сорок первого. О войне - ни слова. Только какая-то бабка предсказывала...
- А кому Митенкова, по-вашему, отдавала предпочтение?
- По-моему, Геннадию, - заявил Жаров. - И вот почему. Помните, Геннадий отвечает Митенковой на письмо, где она, вероятно, высказала сомнение: любит он ее или нет. Больной у нее этот вопрос. А уж если сама девушка откровенно спрашивает и ждет уверений... Ясно, товарищ прокурор.
Юрий Александрович хмыкнул.
- Вы не разделяете точку зрения Константина Сергеевича? поинтересовался я.
- Да вы посмотрите, как уверенно говорит о любви этот самый Павел. О снах, о землянике, о совместном счастье... Без повода так не открываются. Повод, выходит, Митенкова дала ему основательный. И подпись какая: "крепко целую, твой Павел". Так, кажется? - Следователь хотел что-то возразить, но Коршунов не дал. - Опять же, может быть, девушка, то бишь Митенкова, в своем письме просто проверяла Геннадия... И вообще девки любят иметь ухажера про запас...
Жаров готов был броситься в спор, но я опередил его вопросом:
- А если допустить, что письма написаны с разницей во времени?
Следователь помолчал, потом тряхнул головой:
- Значит соперничества не было. Одного разлюбила, другого полюбила...
- Кого разлюбила, кого полюбила? - продолжал я.
- Об этом можно только гадать, - сказал Жаров. И признался: - Да, плаваем мы пока что. Без фактов... Опросили бог знает сколько зорянских жителей - соседей, сверстников и сослуживцев Митенковой - и никакого просвета. Давно было, а главное - Митенкова всячески сторонилась людей...
Поговорить с Межерицким я поехал один, без Жарова. Следователь выехал в командировку.
Опять знакомый парк при диспансере. В опавших листьях. Расчищены только асфальтированные дорожки, по которым разгуливали больные, одетые весьма живописно: из-под пальто, фуфаек, курток выглядывают длинные халаты.
Зима запаздывала. И неприбранная снегом земля, и серые домики, а главное, сознание, что это за лечебное заведение, производили тягостное впечатление.
Борис Матвеевич только вернулся с обхода. Был чем-то недоволен, раздражен. Таким я его видел очень редко. Он распек одну из санитарок, кому-то сделал выговор по телефону. И когда, наконец, завершил самые неотложные дела, сказал, оправдываясь:
- По горячим следам. Не скажешь сегодня, завтра забудется... Ты, конечно, по поводу вашего пайщика?
- Да, Борис, потолковать надо. - Наедине мы обходились с ним без отчества. - Скажу откровенно: у нас пока достижений мало...
- У нас не больше, - вздохнул врач. - Мне самому еще не совсем все ясно. Понимаешь, двигательные рефлексы у него более или менее в норме. Он двигает ручками и ножками, как мы с тобой... Выходит, у него расстройство мышления. В принципе говорить он может. Но не говорит, потому что амнезия. Есть амнезия, когда выпадают из памяти события, предшествующие расстройству сознания. Есть такая, когда забывается то, что произошло после заболевания. А наш пайщик не помнит ни до, ни после. Плюс амнестическая афазий. Что это значит? Отвечу. Из-за потери памяти он не может назвать предметы, ощущения и вообще ничего. Если заболевание пайщика в результате органического поражения головного мозга - дело наше с тобой дрянь. Во всяком случае - надолго. Будем надеяться, что расстройство функционального порядка.
- Это можно лечить? - спросил я.
- Можно. Сейчас мы даем ему психотропные средства. Смешанного действия. Успокаивающие и возбуждающие одновременно... Что ты улыбаешься?
- Да так. Парадоксально - и успокаивающие, и возбуждающие.
- У нас еще не то на вооружении. - Борис Матвеевич прошелся пальцами по редким волосам вокруг плеши. - Воздействуем мы на пайщика и гипнозом. Не думай, что это как в цирке - человек висит в воздухе. Лечебный гипноз. Внушение... Так что со своей стороны мы пробуем все доступные методы.
- А недоступные?
- Таких не знаю. Может, подскажешь?
- Ну, какие-нибудь эксперименты...
- Один эксперимент уже стоит у него в палате, - усмехнулся психиатр.
- А если ему поиграть произведения, как предлагал Жаров?
- Об этом мы еще потом поговорим. Сейчас только скажу: когда ты подарил нам такой прекрасный инструмент...
- Передал во временное пользование, - погрозил я шутливо пальцем.
- А я уже хотел оприходовать... Так вот, пайщик тогда не был готов к активному воздействию на психику... Понял?
- Да. Продолжай о его заболевании. Ты говорил, что это может быть не от заболевания мозга. Тогда от чего?
- Возможно, испуг, сильное душевное волнение, потрясение... Представь себе, что он испытал, когда его обнаружили! И потом он ведь все слышал обыск, самоубийство... Об этом ведь говорилось вслух, не так ли?
- Конечно, - согласился я.
- Сколько лет он жил, ожидая и опасаясь разоблачения! Но такое стечение обстоятельств потрясло его очень сильно.
- Во всяком случае не меньше тридцати лет прятался.
- Вот видишь!
- А может, и больше.
- В войну, выходит, засел?
- Есть такое предположение...
Межерицкий некоторое время сидел молча, потом заговорил:
- Допустим, ты перенервничал. Какая обстановка возвращает тебе спокойствие?
- Дом. Рыбалка.
- То есть ты автоматически, без обдумывания, точно стремишься отдохнуть - домой, а еще лучше на рыбалку... Это уже твердо выработанный стереотип. Теперь пойдем дальше. Тут уже чистый Павлов. Первая и вторая сигнальные системы. Как ты знаешь, первая - это восприятие раздражителей посредством органов чувств. Вторая - через слово. Она дана только человеку. На основании учения о взаимодействии двух систем было выделено три человеческих типа: художественный, с преобладанием первой; мыслительный, с преобладанием второй, и средний, с гармонией двух... Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Учил еще в институте...
- Домовой, как вы его называете, может скорее всего принадлежать к художественной группе. Как композитор. Чтобы вывести его из состояния застоя, сдвинуть с точки, на которой споткнулось его сознание, надо воздействовать на него через первую сигнальную систему... Что может возбудить в нем какие-то переживания, ассоциации, картины?
- По-моему, музыка...
- Да, по-моему, тоже. Здесь еще и психология творчества. Я посмотрел несколько книжек по этому вопросу. Мы ведь давали ему возможность слушать музыку. Но он на чужие сочинения не реагирует. Понимаешь, это переживания других. Мы можем сопереживать вместе с композитором, создавшим то или иное произведение, но никогда не возникнет в нас то, что заставило создателя переложить свои чувства в звуки. Только у него одного появляется конкретная картина, предмет, человек, обстановка, которые родили данное сочинение...
- Я улавливаю. Ты подвел к тому, с чего мы начали: надо проиграть Домовому найденные при обыске произведения?
- Да, по физическому состоянию он к этому теперь готов. - Борис Матвеевич потрогал волосы на затылке. - Но как это осуществить? Кого пригласить? Нужен хороший музыкант...
- Есть такой человек, - сказал я и назвал Асмик Вартановну.
- Хорошо, - согласился Межерицкий.
- Еще один вопрос. А симуляция со стороны Домового не исключена?
- Исключена. Полностью. Проверяли. Можно обмануть другого человека, а свои рефлексы - никогда... В общем, так и быть, попробуем... Но предупреждаю: все может лопнуть...
- Я читал где-то, как один мальчик лишился речи от какого-то потрясения. Он очень любил танцевать и мечтал стать знаменитым танцором. Однажды родители, которые тщетно показывали его самым известным врачам, повели сына на концерт Махмуда Эсамбаева. И на этом концерте мальчик неожиданно заговорил. Так подействовало на него выступление артиста. Наверное, потому, что он очень страстно любил танцы...
- Вполне допускаю, - кивнул Межерицкий. - Испуг, увлечение - все это из одной области. Эмоциональная сфера. Кто это сказал, что страсти правят миром?
- Не помню.
- Я тоже. - Борис Матвеевич улыбнулся. - Плохо, если они выходят из-под контроля.
Я поднялся.
- Желаю тебе, Захар, удачи в переговорах с Асмик Вартановной...
...На следующий же день я после работы заглянул к Бурназовой домой. Она сварила кофе. Мы пили, говорили о том о сем, а я все тянул со своей просьбой. Знал почти наверняка, что Асмик Вартановна не откажет, и от этого становилось еще больше неловко. В те годы иметь нагрузку, какая может замотать и молодого, - директор, педагог, концертмейстер, а тут еще поездки в психоневрологический диспансер...
