— Я хочу проплыть вдоль берега, — продолжил он. А может быть, наведаюсь в Труль.
— Вы тоже собираетесь в Южную Америку?
— Зачем? — Он улыбнулся ей. — Нет, нет. Только вдоль берега. Половлю рыбу. А сейчас — закрой глаза, ложись спать и постарайся побыстрее заснуть.
— А вы мне расскажете о том, как мы поплывем вместе? Как тогда?
Он кивнул. Тогда Бьянка послушно откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза.
И Смит заговорил низким, протяжным голосом:
— Думаю, что мы поплывем с тобой далеко-далеко. Туда, где даже нет островов. Мы выйдем в море рано утром, еще до зари, и поплывем на юг… и будем плыть до тех пор, пока не доплывем до…
— Африки, — вставила Бьянка. — Я хочу побывать в Африке.
— Хорошо. Мы проплывем вдоль берегов Африки. Будем останавливаться время от времени, покупать на берегу ананасы и папайю и…
— Попугая, — снова вставила она, слегка зевнув.
— Мы купим зеленого попугая, — согласился он. — С розовым хвостом и розовыми перьями на крыльях, с желтым хохолком на голове. А еще у него будет острый клюв, загнутый крючком. Мы научим его разговаривать, и он будет жить вместе с нами на лодке. А может, он даже научится ловить рыбу для нас, как это умеют делать цапли. И всюду, куда мы будем приезжать, все будут просить продать его. Мы, конечно, будем отвечать: «Нет, нет ни за что! Ни за какие деньги!» Нам надо будет придумать, как мы назовем его. Он помолчал. Ты придумала, как мы назовем его?
Но девочка ничего не сказала в ответ. Она уже спала, и улыбка застыла на ее губах.
Смит взял лампу и поднялся по ступенькам наверх. А когда через какое-то время спустился вниз, на нем был дождевик, резиновые высокие сапоги, какие носят моряки, а в руках он держал брезентовый саквояж, в который он уложил все необходимое для поездки на лодке, в том числе и консервы. Закончив сборы, он остановился возле спящей девочки.
Придерживая Бьянку одной рукой, Смит поискал что-то у нее под вырезом и очень осторожно вынул бриллиант, висевший на шее.
Достав из кармана нож, он постоял еще немного, глядя на лицо девочки, а потом решительно перерезал бечевку в двух местах, после чего сунул бриллиант в карман.
— Прощай, маленькая ведьмочка, — сказал он и вышел через заднюю дверь, осторожно прикрыв ее за собой.
От усталости Тим сначала заснул крепким сном. Но в тот момент, когда он открыл глаза, сон как рукой сняло. Голова его тотчас заработала. Мысли принялись теснить друг друга, словно пока тело отдыхало, они продолжали рыскать в закоулках памяти, в поисках ответа на мучившие его вопросы. Какое-то время он лежал неподвижно, прислушиваясь к шуму ветра. Утро еще не наступило. Но, поскольку ночи в Скуа были короче, темнота уже начала отступать.
Тим потянулся и громко зевнул, надеясь, что это разбудит Джейн и он сможет поговорить с ней. Но она продолжала безмятежно спать. Вечером, перед тем как идти спать, он задал вопрос полицейскому: где могут быть драгоценности? Но тот пожал плечами, словно ему вообще не хотелось больше говорить ни о Фантике, ни о Смите. Лишь сказал, что воры, случается, прячут похищенное в самых неожиданных местах. Однажды такой тайник выкопали в саду. Под каждым кустом с розами оказалась коробка из-под сигарет или из-под леденцов, заполненная изделиями из серебра.
— А как вы узнали, где надо искать? — принялся выпытывать Тим.
— Мы вели за ним наблюдение. Прежде этот человек не выказывал никакого интереса к саду. А когда он стал возиться с розами, — что было не в его характере, — мы решили, что здесь что-то не так. Понимаешь?
— Точно так же, как было нелепостью то, что Фантик привез клюшки для гольфа на остров?
Полицейский улыбнулся, довольный тем, что мальчик все схватывает на лету, и отметил, что у него острый глаз. Отчего Тим раздулся от гордости. И жалел только об одном: отец не слышал этой похвалы.
И теперь, улыбаясь самому себе, Тим проговорил:
— Видишь, папа, как важны мелочи! Если они даже сразу и не бросаются в глаза. Это все равно, что складывать паззлы. Сам по себе каждый кусочек ничего не значит. Но когда ты сложишь их вместе, один к одному, — получается целая картинка.
Но что пропустили сыщики? И каких именно кусочков не хватает? Что он знал о Смите? В общем-то, ничего особенного. Этот человек вел ничем не примечательную жизнь, не занимался ничем особенным, если не считать того, что время от времени отправлялся ловить лобстеров вместе с Кемпбеллом. Но Бьянка сказала, что Смит не любил лобстеров и никогда не ел их.
Лобстеры! Тим резко выпрямился и сел на кровати.
— Джейн! — позвал он ее восторженным голосом, потому что больше не мог выдержать: — Джейн, проснись!
Сестра повернулась на другой бок с легким протяжным вздохом и сунула большой палец в рот.
Тим неуверенно смотрел на нее. Мама сказала, что бедняжка совершенно измучилась и он должен быть внимательным и заботливым, не беспокоить ее зазря.
Но ему непременно надо с кем-то поделиться своим открытием. Мама… Мама не рассердится, если он разбудит ее. Тим вылез из постели и вышел из комнаты.
Миссис Хоггарт спала. Он потряс ее за плечо, чтобы разбудить, и она сонным голосом спросила:
— Дааа? — а потом вдруг вскрикнула и резко выпрямилась. Комната вдруг озарилась пронзительным ярко-желтым светом. Затем свет померк: ракета начала падать, потрескивая и разбрызгивая во все стороны гаснущие искры.
Тим бросился к окну. В небо взмыла другая сигнальная ракета:
— Мама! — закричал он — Мама! Там лодка застряла в скалах.
Крушение Казалось, не прошло и десяти минут, как маленький городок весь был на ногах. На пристани столпились мужчины, женщины, ребятишки. Некоторые женщины держали на руках младенцев, сонно хлопавших глазенками. Несколько человек облачились в дождевики и обули резиновые высокие сапоги. Но большинство просто накинули плащи на ночные сорочки и пижамы. В отеле осталась только миссис Хоггарт, которая наблюдала за всем из окна спальной, потому что Джейн, несмотря на суматоху, спала. Мать хотела, чтобы Тим тоже остался, но у него хватило ума ускользнуть до того, как она попросила его об этом.
Сначала Тим ничего не мог разглядеть. Темные облака клубились над волнами, скрывая гавань и море. И вдруг горизонт начал очищаться. Бешеный ветер разметал мешавшие ему тучи, словно занавески на окнах. И по толпе прошелся вздох. Теперь все могли разглядеть суденышко. В сером сумеречном свете оно билось о скалы. Громадные волны то поднимали, то опускали его. И с каждой новой волной лодка погружалась в воду все глубже и глубже.
Сигнальных ракет из лодки больше не выпускали. И никаких признаков жизни оттуда не подавали. Сначала никто не мог разобрать названия. А потом кто-то сумел прочесть надпись на борту: «Асти».
— Это лодка Смита! — крикнул какой-то мужчина.
— Сумасшедший! — проговорил другой. — Сумасшедший!
Испуганный и возбужденный одновременно, Тим пробрался вперед, прислушиваясь к тому, о чем говорили в толпе. Кто-то высказал предположение, что Смит вышел в море с того места, где лодка стояла на якоре, а когда понял, что не может справиться с ней, двинулся к Скуапорту, чтобы найти спасение в гавани, вместо того, чтобы править руль в открытое море, где он мог бы действительно спастись.
«И на что он только рассчитывал, идиот!» — возмущался старый рыбак. Входить в гавань с того края было опасно при любой погоде, а пытаться пробиться к пристани при таких волнах и ветре — равносильно смерти.
Волны за молом поднимались стеной. И поскольку с этой стороны добраться до лодки не представлялось возможным, часть людей отправилась на другую сторону залива — как раз напротив городка. Там уже собралась небольшая группа мужчин.
Черные острые скалы сбегали в море. И волны бились о них с пушечным грохотом.
Женщины столпились на небольшом утесе и наблюдали за мужчинами на берегу.
Одного из них начали обвязывать веревками, после чего он вошел в черную воду.
Сначала она доходила ему до щиколоток, но уже в следующую секунду поднялась до груди. Рыбак пытался добраться до скал. До них было рукой подать, но бушующее разъяренное море превращало это короткое путешествие в смертельно опасное предприятие. И, несмотря на то, что мужчина прилагал все усилия, он вынужден был отступить под натиском волн. Его лицо и руки кровоточили, хотя он преодолел лишь треть того расстояния, что отделяло от цели. Вместо него вызвался пойти еще один доброволец, но из толпы выбежала его жена — полная женщина, которая накинула поверх сорочки военный плащ. Рыдая и причитая в голос, она вцепилась в него, не пуская к воде. Женщина умоляла его оставить эту затею, потому что он мог утонуть, как утонул ее отец. Слезы градом катились по ее лицу. Тим чувствовал, что не должен смотреть в ту сторону. И ему было стыдно из-за того, что он не мог оторвать от женщины глаз. К счастью, вмешался стоявший рядом человек:
