литейщика-заключенного. Вы хотите отлить новые цилиндры?
— Не заключенного, а… впрочем, неважно. Нет, я хочу сделать новый мотор. Покойный какой мощности был?
— Какой покойный?
— Мотор этот.
— А… Двенадцать лошадиных сил.
— Понятно тогда, почему на паяном цилиндре не развалился. Так, мотор лучше сделать сил в двадцать… вы, я гляжу, что-то в моторах понимаете?
— Да, я их делал. И на этой машине мотор чинил тоже я.
— Это радует. А давайте вас назначим директором моторного завода?
— И где этот завод находится?
— Пока нигде, а будет… там пустырь есть, рядом с этим… с бумажным заводом, там и построим. Следующим летом, а пока здесь прототип мотора сделаем и на машину вашу его поставим. Пойдете директором?
— Я не думаю, что мои руководители согласятся.
— А я их и спрашивать не буду. Если вы согласны, то я просто приказ напишу: так мол и так, уволить из ОГПУ в связи с переходом на более ответственную работу.
— И ОГПУ согласится?
— Все сотрудники Девятого управления имеют безусловное право забирать к себе любого человека без согласования с их начальниками. Любого, кроме, разве что, членов Центрального комитета — да и то я в этом полностью не уверен.
— А вы тоже сотрудник Девятого управления? — удивился латыш.
— Всего лишь начальник отделения, но если моей власти не хватит — скажу товарищу Сухову, он все же начальник Управления…
— Я, пожалуй, все же откажусь: был всего лишь токарем, хотя и весьма хорошим, а самому придумать мотор…
— Да плевать: у вас уже есть изрядный опыт в управлении, так что ваш опыт токаря лишь поможет не принимать откровенно дурацких решений, работе мешающих: директор должен не сам все делать, а людьми управлять. А мотор придумывать мы найдем людей, впрочем простенький я и сам придумаю. Ладно, пока мотор еще не придуман, то и вы подумайте — над предложением моим, заодно поможете и опытный образец изготовить — как токарь, конечно.
Валентин, после того, как Вася озвучил ему новую идею, лишь фыркнул:
— Мысль интересная, но, скорее всего, лишь для психиатров. У нас что, есть спецы по разработке моторов?
— Специалистов нет, однако на своей ласточке я мотор столько раз перебирал, что его и воспроизвести, пожалуй, сумею. Сумею, но пока не буду: у меня есть практически рабочие чертежи двухцилиндрового оппозитника. Я размышлял, как в моей «ласточке» свободное пространство увеличить и подобрал подходящий моторчик.
— А почему его не купил?
— Потому что он пока не продается. У меня племянник диплом в Е-бурге писал, вроде как в рамках импортозамещения минимоторчик для минитракторов изобретал. Изобрел, взяв в качестве образца какой-то бразильский, что ли, прототип, диплом успешно защитил. А потом мы с ним прикинули, что если сделать восьмицилиндровую версию на две сотни сил, то такой в «ласточку» вполне бы поместился, к тому же уменьшив потребный объем моторного отсека почти вдвое.
— Собирался четыре моторчика синей изолентой друг с другом скрепить?
— Так он с ребятами с УДМЗ почти договорился попробовать сделать, вроде как дешевое двигло на надводных дронов: там ТВД изначально не предусматривался, мотор с насос-форсунками …
— ТВД? Так это дизель? — удивился Валентин.
— Ну да…
— Ты думаешь, что нынешняя молодежь сможет топливные форсунки изготовить?
— Надо попробовать. В любом случае ты же не собираешься КПВТ на горбу таскать?
— Веский довод, и не оспоришь…
— Я вот что подумал: у нас с алюминием не ахти, при нынешних допусках и посадках высокооборотник нам не изготовить — но если делать из чугуна и обороты резко так подсократить, то двадцать сил из конструкции вытянем. А если получится, будем трактора с этими моторами лепить, тоже польза.
— Ну ладно, дерзай. Остается вопрос: на какие шиши будем завод строить? Денег нам Киров больше ни копейки не даст, у него у самого с ними полная задница.
— Ольга говорила, что у неё и по деньгам план почти готов, так что придется тебе снова к Кирову скоро ехать…
Ольгин «план» был исключительно прост и интуитивно понятен каждому из попаданцев: чтобы появились деньги нужно продать что-нибудь ненужное. Правда, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно чтобы это ненужное кому-то, причем кому-то при деньгах, было очень нужным. А тут или у потенциального покупателя денег нет, или деньги есть, но…
Пока что у попаданцев «ненужного» было очень немного — но оно было. И Ольга Дмитриевна сама отправилась это ненужное срочно продавать. В Москву. Вместе с ней заниматься торговлей отправился и Петруха, но он в столице задержался всего на два дня…
Чтобы что-нибудь ненужное продать…
Станислав Густавович с изумлением смотрел на сидящую перед ним женщину. Молодая и довольно симпатичная, всем своим обликом она напоминала какую-нибудь недалекую барышню из провинции. Однако принесенные ей документы (прочитать которые на самом-то деле его заставило грозное удостоверение этой дамы) намекали, что барышня не очень-то и проста. А за время получасового разговора, во время которого Станислав Густавович задавал ей вопросы по содержанию документа, он почти убедился в том, что его она сама и составляла. Почти — потому что в глубине души все еще не мог поверить, что молодая женщина способна на столь глубокий анализ. Для него самым удивительным было то, что в документе содержались очень конкретные предложения, причем предложения, сопровождающиеся «неубиваемыми» обоснованиями, по изменению существующей финансовой системы — которые не просто описывали, а доказывали, что то, о чем сам Станислав Густавович лишь начал задумываться, является лучшим выходом из сложившейся, прямо скажем очень паршивой, ситуации.
— Я могу воспользоваться тезисами из вашей работы? — не очень уверенным голосом спросил он. Некоторую неуверенность у него вызывал статус этой слишком молодой для её должности дамы. — Если позволите, я бы хотел кое-что отсюда законспектировать.
— Да всё забирайте, я себе еще нарисую — с улыбкой ответила она. — Я вообще специально напечатала так, чтобы вы для Комиссии Госплана могли бы только титульную страницу поменять…
Ольга поднялась и, скрывая изо всех сил широкую улыбку, вышла из кабинета. Еще бы ей не улыбаться: ведь она подсунула Струмилину фактически его же разработку двухконтурной денежной системы, которую тот сумел внедрить лишь в тридцать первом году. Впрочем, это было для нее лишь «побочным заданием» в Московском путешествии.
Глеб Максимилианович, когда секретарь доложил об очередном посетителе, лишь недовольно поморщился. Он вообще не очень любил чекистов, которые в большинстве случаев лишь мешали работать — но понимал, что без них государству все же не обойтись. Поэтому он, отложив очередной документ, ответил «пусть войдет» — но вот того, что
