– Раз я в лесу и с винтовкой, то я – партизан. А вы кто такие?
– А мы пленные, бежали из лагеря от немцев, – отвечаю я.
– Тогда идите за мной, – сказал мужчина, предварительно сняв винтовку с плеча.
Пройдя метров триста, мы вышли к костру, вокруг которого спали партизаны. Метрах в десяти от костра стоял шалаш, сооруженный из еловых веток. Больше никаких строений не было. Как оказалось, мы попали в расположение партизанского отряда «Народный мститель», действовавшего на территории Холм-Жирковского района Смоленской области. Вернее, в ту его часть, которая действовала в направлении на юго-восток от города Холм-Жирковск. Возглавлял эту группу комиссар отряда Н. Крюковский. До войны он был первым секретарем Холм-Жирковского района Смоленской области.
Вторая часть отряда, руководимая командиром отряда «Народный мститель» Марышевым, бывшим председателем районного исполкома, действовала на северо-западе от Холм-Жирковска.
Группа Крюковского, в которую мы пришли, в течение последнего месяца была вынуждена дважды сменить место стоянки лагеря, поэтому лагерь пока не был оборудован. Причины смены были следующими.
В сентябре 1942 года, по данным разведки, отряд узнал, что из Холм-Жирковска на станцию Игорьевская готовится к отправке обоз с обмундированием под охраной власовцев. В день ожидаемого следования обоза партизаны устроили засаду на станции. За 10–15 минут до появления здесь обоза, со стороны станции, в сторону Холм-Жирковска, здесь проезжал из отпуска немецкий военный комендант Холм-Жирковска, обер-лейтенант с денщиком-ефрейтором. Их сопровождала охрана из власовцев. Ехали они на двух конных повозках, вооруженные ручными пулеметами и автоматами. Партизаны решили расстрелять коменданта и его охранников-власовцев. Перебив охрану и немцев, партизаны пощадили двух ездовых, молодых 21–22-летних пареньков во власовской форме. Ездовые, совсем молодые ребята, обещали честно сражаться с немцами в партизанском отряде. Партизаны пожалели их, оставили в живых и забрали в отряд. Однако жизнь партизанская в лесу власовцам показалась тяжелой: без крыши над головой, без хорошей пищи (а иногда и без нее), да и все время в опасности, в движении. Вопреки уверениям, через пять дней после боя, один ездовой сбежал обратно, в Холм-Жирковский власовский гарнизон. Партизаны вынуждены были поменять место расположения своего отряда. Второй власовец стал просить не убивать его, клятвенно уверяя комиссара Н. Крюковского, что не сбежит. Но и он сбежал из отряда. Опять пришлось отряду менять место. И вот, когда партизаны сменили место лагеря во второй раз, в это время в отряд явились мы. Надо сказать, партизаны, особенно небольшие отряды, сильны тем, что немцы никогда не знают их расположения. А вслепую борьба с партизанами безрезультатна. Явились мы в отряд из плена как раз после этих неудач.
Шел октябрь 1942 года. Картина открылась пред нами такая: горит костер, а вокруг него, кто как – кто в шалаше, а кто и на земле – спят партизаны. Два партизана, уже проснувшись, смотрят на нас. Постепенно партизаны проснулись и окружили нас, расспрашивая. Потом проснулся и комиссар Крюковский. Он начал вести наш допрос: кто мы, откуда явились в отряд. Я все рассказал по порядку о лагере, о наших похождениях, о побеге из Никольского. Попутно Крюковский задавал вопросы, я отвечал на них. Допрос окончился. Несколько минут стояла тишина. Затем Крюковский обратился к партизанам:
– Товарищи! Какие будут предложения? Вы уже имеете горький опыт, который приобрели, поверив власовцам. Я жду ваших мнений.
Затем в тишине, последовавшей за его словами, мне подумалось: «Неужели нас расстреляют свои?» Молчание длилось минут пять. Первым заговорил адъютант Крюковского Александр (Сашка). Он сам бежал из плена и поверил нам, зная не понаслышке, что такое плен. Он сказал:
– Товарищ комиссар! Это наши, честные люди. Я верю им, они будут честно служить советскому народу.
Сразу все зашевелились, но никто не возразил, никто не сказал против. Снова заговорил Крюковский:
– Я не возражаю против предложения принять их в отряд.
А обратившись ко мне, он сказал:
– Смотрите, оправдайте наше доверие.
Я обещал, что мы честно будем служить Родине».
Глава 4. В партизанском отряде «Народный мститель»
«Так 11 октября 1942 года (так пишет отец в своей рукописи) мы стали партизанами отряда «Народный мститель», действовавшего в Холм-Жирковском районе, что расположен на севере Смоленской области, которым командовал председатель Холм-Жирковского райисполкома Марышев. Сам Марышев находился с другой группой этого отряда в северной части лесов по отношению к Холм-Жирковску. А группой, в которую зачислили нас, командовал первый секретарь райкома партии Крюковский. В нашей группе было 40–42 человека. Ядро группы составляли работники местных районных организаций, их подкрепляли диверсионно-подрывные группы, заброшенные в расположение отряда из Москвы с помощью самолета. Были и такие как мы, бежавшие из плена солдаты.
В группе же под командованием командира отряда Марышева ядро группы составляли офицеры-кавалеристы (около 70 человек), ранее входившие в состав 2-го кавалерийского корпуса Белова, попавшего в окружение весной 1942 года. Перед самым нашим приходом в отряд они с проводником ушли за линию фронта на соединение с регулярной армией.
На следующий день Крюковский отдал распоряжение заместителю по хозчасти сшить мне из подсобного материала сапоги, увидев, что я оказался почти босиком. Затем он велел партизану по фамилии Кузьменко отвести нас на базу за 5 километров от лагеря, где хранилось запасное оружие, и выдать мне винтовку. Это оружие Кузьменко, бывший председатель одного из местных сельских советов, сам собирал на полях былых сражений и сохранил для партизан.
С уходом кавалеристов из отряда, в декабре 1942 года, в группу Марышева из группы Крюковского для пополнения было отправлено 15 рядовых партизан, и я в том числе.
Особых героических подвигов мы не совершали. Выполняли обычные обязанности бойцов партизанского отряда: устраивали засады на дорогах, уничтожая немецкие обозы и освобождая мирное население, ходили в ночные походы, добывая оружие в бою, вели разведку и сообщали информацию за линию фронта о передвижении немецких войск, участвовали в боях с немцами и полицаями во время блокады нашего отряда. Короче говоря, воевали в тылу врага. В этой группе отряда «Народный мститель» я воевал до середины марта 1943 года, до освобождения Холм-Жирковского района Красной Армией в результате наступления на Западном фронте. Тогда же была освобождена часть территории от города Ржева Калининской области до города Ярцево Смоленской области. Перед этим наступлением в январе 1943 года немцы организовали сплошное прочесывание лесов, где действовали партизанские отряды Смоленщины. Предварительно, перед блокадой партизанских зон, немцы засылали в эти зоны своих провокаторов-шпионов для разведки. Те, узнав обстановку в отряде, возвращались снова к немцам. Последние, уже по этим разведданным, организовывали прочесывание лесов армейскими немецкими частями, которые задерживались для этого перед тем, как отправиться на фронт. Подобный провокатор-шпион был заслан в нашу группу. Перед этим немцы распространили слухи по окружающим деревням, что якобы в немецкий тыл прошла группа советских разведчиков во главе с майором Петровым (фамилии точно не помню). Вскоре после этого партизанская разведка нашего отряда обнаружила на дороге человека, который искал дорогу в наш лагерь. Когда его привели в отряд, он выдал себя за советского разведчика из группы майора Петрова. Наш командир Марышев довольно поверхностно опросил этого человека и, откровенно говоря, очень беспечно отнесся к его появлению. А немцы, конечно, постарались хорошо подготовить своего агента. Вооружили русским карабином, одели во всю русскую одежду, снабдили русской махоркой. Между прочим, в партизанском отряде у нас махорка была «на вес золота». Угостив командира отряда пачкой махорки, разведчик как бы авансировал его расположение. Даже своим местом рождения этот немецкий шпион назвал самый глухой район Средней Азии, чтобы на всякий случай не встретить здесь земляка. Как это часто бывало на фронте, за свою беспечность русские расплачивались дополнительными жертвами. Так было и на этот раз в нашем партизанском отряде. Немецкий разведчик, конечно, был доволен тем, как просто ему удалось убедить доверчивых русских партизан, что его приняли за честного солдата. Обвел вокруг пальца и командира отряда, и командиров взводов, поверивших шпиону на слово. В период прихода немецкого разведчика наш отряд испытывал большие трудности с боеприпасами, да и с питанием было туго. На каждый автомат было патронов на один диск, а на каждую винтовку по десять патронов. Связь с «большой землей» прекратилась. Прекратилась связь и с другими партизанскими отрядами, которые уже переживали блокаду. В нашем лагере появились больные и раненые. Подвижность отряда в случае боев снизилась. Обо всем этом немецкий разведчик узнал, и через 6 дней после прихода в наш отряд бежал обратно к немцам. Не узнал разведчик только мест установки мин, ограждающих подходы к лагерю. Эти мины были установлены на дорогах и тропах на расстоянии от трехсот метров до одного километра от лагеря. Это в значительной степени лишило немцев возможности внезапно атаковать наш партизанский лагерь.
