В первые недели после захвата Вязьмы гитлеровцами, по воспоминаниям местных жителей, количество пленных в лагере было настолько велико, что не было места, чтобы лечь, и солдатам, многие из которых были ранены, приходилось стоять. Для удовлетворения своих естественных физиологических потребностей на окраине огороженной зоны гитлеровцы приказали вырыть траншею, служившую «отхожим местом». Немецкие солдаты использовали это место как полигон для стрельбы по живым мишеням. В лагере царила страшная антисанитария, раны у бойцов гноились, у большинства раненых началась гангрена, почти все страдали дизентерией. По воспоминаниям И. А. Андреева, попавшего в плен под Вязьмой и пробывшего в вяземском лагере 20 дней (затем он бежал и скрывался в деревне под другой фамилией), в течение нескольких дней военнопленных ничем не кормили, только позже стали давать по 50 г концентратов в день. В результате таких ужасных условий содержания смертность в лагере была огромной, и в первые дни погибала тысяча и более красноармейцев в сутки. Хлеб военнопленные до мая 1942 года не получали совсем, рацион питания был представлен болтушкой из испорченной картофельной муки, которая выдавалась один раз в день. В январе – феврале 1942 года выдавался суп из льняного семени. Часто гитлеровцы в пищу пленным готовили дохлых животных, в том числе кошек и собак.
Сергей Алексеевич Слободчиков и его жена Евдокия Михайловна после освобождения Вязьмы рассказывали: «Заключенные умирали от голода. Оборванные, грязные, изможденные, идя на работу под конвоем, они жадно набрасывались на сырые листья от кормовой свеклы и брюквы. Немцы избивали пленных палками, отстающих, выбившихся из сил, пристреливали на месте. Эту информацию, данную советскому командованию, дополнили показания вязьмичек Марии Матвеевны Зуевой и Марии Федоровны Ивановой: «Мы жили рядом с лагерем и видели, как пленных (зимой 1942 года. – Прим. Д.К.) запрягали в сани, и они перевозили тяжести. На колючей проволоке вокруг лагеря для устрашения месяцами висели трупы расстрелянных при попытке к бегству. Каждый день расстреливали по 30–40 человек. От голода, холода и болезней ежедневно умирали сотни человек. Около лагеря зимой лежали трупы заключенных. Ночью из лагеря доносились душераздирающие стоны пытаемых и выстрелы». Труд советских военнопленных гитлеровцы использовали на строительстве укреплений, расчистке железнодорожного полотна, большая часть военнопленных работала на захоронении своих товарищей, погибших в лагере, осознавая, что рано или поздно в большие рвы будут закапывать и их.
Ужасные условия по содержанию военнопленных дополнялись постоянными издевательствами и зверствами со стороны немецких солдат (охраной лагеря командовал унтер-офицер Зифрид, комендантом лагеря был старший унтер-офицер Раутенберг). Был случай, когда немецкий солдат во время раздачи еды военнопленным снял гранату и бросил в толпу голодных красноармейцев, столпившихся у котла. Часто немецкие солдаты кидали за колючую проволоку банку консервов и развлекались тем, что стреляли и бросали гранаты в тех пленных, которые, обезумев от голода, хотели ее поднять. В июле 1942 года по приказу начальника жандармерии Вязьмы капитана Шульца, в целях устрашения узников лагеря и местного населения, из лагеря было выведено 5 пленных, которым гитлеровцы велели бежать. По бегущим был открыт огонь, трое пленных были убиты сразу, двоих раненых немецкие солдаты добили прикладами. Кроме этого, охрана лагеря в конце 1941 года – начале 1942 года проводила плановый ежедневный расстрел по 30–40 пленных.
Как уже говорилось выше, большинство попавших в плен советских солдат и офицеров были ранены. На территории лагеря в большом сарае было отведено помещение, которое называлось лагерным госпиталем. Хотя таковым его можно было бы назвать только условно. Этот большой сарай представлял собой место, где содержались обреченные на смерть раненые советские солдаты. Врач Евгений Александрович Михеев рассказывал: «Лечения и ухода за больными не было. Никаких лекарств и медикаментов не выдавалось. Больные получали в сутки полкотелка супа без хлеба». Первоначально через этот сарай проходили попавшие в плен раненые советские солдаты и офицеры, а после того, как практически все они в страшных мучениях и страданиях умерли, в госпиталь стали поступать военнопленные с дистрофией и обморожением, так как с наступлением морозов администрация лагеря не предпринимала никаких мер по обеспечению пленных теплыми вещами и дровами в должном количестве (следует сказать, что оставшиеся в оккупации жители города и района собирали для передачи раненым, находившимся в лагере, теплые вещи и передавали военнопленным). Советские врачи, работавшие в лагере, не имея лекарств и перевязочного материала, ничем не могли помочь раненым. От голода, холода, болезней и зверств немецких солдат ежедневно в лагере умирали сотни людей. Врач Михеев сообщил, что в течение одного дня в лагере умерло 247 человек. Данная информация подтверждается и другими источниками, из которых следует, что в сутки в лагере гибло 200–300 человек. Погибших людей сами же пленные хоронили во рвах в непосредственной близости от лагеря. Однако в зимнее время захоронения не производились, тела погибших штабелями складывались около забора, а весной эти тысячи человеческих тел «захоранивались». К началу 1943 года практически все плененные в 1941 году погибли, однако лагерь не был ликвидирован, его контингент постоянно пополнялся советскими воинами, попавшими в плен в результате боевых действий на фронте под Вязьмой, Ржевом и Сычевкой, партизанами и советскими воинами частей Белова, Ефремова, десантниками, плененными в ходе Ржевско-Вяземской наступательной операции 1942 года.
Кроме лагеря в Вязьме, функционировал «госпиталь для советских военнопленных». Он размещался в здании железнодорожной поликлиники. Здание госпиталя не отапливалось. Столбняк, газовая гангрена ежедневно уносили десятки жизней. В госпиталь свозили советских раненых солдат из-под Ржева, Сычевки и Гжатска. Раненых привозили в товарных неотапливаемых вагонах. Такое незначительное расстояние раненых, ввиду «второстепенности груза», везли 5–7 дней, не выпуская на воздух. Многие при такой транспортировке погибали. Оставшиеся в живых, в состоянии полного истощения, по прибытии в Вязьму, не могли самостоятельно преодолеть расстояние в 1 км, отделявшее станцию от госпиталя, и их пристреливали конвоиры. Этот госпиталь практически ничем не отличался от лагеря: на окнах были решетки, вооруженная охрана, недостаточное питание. Выжить в таких условиях могли только легко раненные пленные. Солдаты из охраны издевались над ранеными и выздоравливающими. Имеются свидетельства, что один раненый от голода на костылях подошел к решетке, выходившей на Калужское шоссе, и попросил у прохожего еды, за что сразу же был расстрелян гитлеровским солдатом. В один из дней в госпитале был зачитан приказ: «Во время погрузки продуктов некоторые русские позволили себе съесть несколько сухарей, за что были расстреляны, остальные строго предупреждаются». Медики, попавшие в плен вместе с ранеными, оказывали всяческую помощь, но, не имея лекарств и оборудования, не могли ничем помочь. Пленные советские медицинские работники также подвергались избиениям и издевательствам. Так, немецким солдатом был избит врач Собстель. Не выдержав ужаса, происходившего в этом госпитале, и не имея возможности оказать помощь пострадавшим, сошел с ума врач Никифоров, однако гитлеровцы его не изолировали. Ежедневно из госпиталя к месту захоронения вывозилось 30–40 умерших. Врачи Т. А. Тараканова и А. П. Видринский поддерживали с помощью местных жителей группу раненых, которых можно было спасти, организовывали им побег и сами бежали.
Несколько лет назад, абсолютно случайно, энтузиасты-поисковики из Архангельской области в фондах центрального архива Министерства обороны России обнаружили документы, содержащие информацию о советских военнослужащих, погибших в вяземском лагере «Дулаг-184». Документы представляют собой списки умерших в лагерном лазарете советских военнослужащих за период января, февраля, марта, июля, августа, сентября, октября 1942 года. Списки составлялись советскими медицинскими работниками, попавшими в плен и работавшими в лагерном лазарете. Эти документы были обнаружены сотрудниками органов СМЕРШ 33-й армии после освобождения города Вязьма. Затем эти документы были переданы в управление тылом 33-й армии, позднее – в Управление по персональному учету потерь сержантского и рядового состава Генерального штаба Красной Армии, как обычные документы о потерях. Документы не имели особой отметки «военнопленные» и 60 лет хранились в архиве без внимания. В документах зафиксирован факт смерти и захоронения 5 422 человек. На 3 991 человека имеются практически полные данные (имя, фамилия, отчество, место службы, звание и домашний адрес). На 192 человека сохранились частичные данные, 1 299 человек захоронены безымянными.
