В день побега немецкого лазутчика нас, 5 человек, с командиром группы лейтенантом Астаховым, командировали для разведки дороги в двадцати километрах от лагеря. Задача наша была узнать, есть ли по ней движение немецкого автотранспорта. Нам было приказано организовать засаду на дороге. Еще осенью из ближайшей деревни Ивашково немцы создали большой отряд из полицейских и власовцев с задачей разгромить наш отряд. Но на подходе к лагерю, на расстоянии одного километра от него, командир власовцев подорвался на партизанской мине. Ему оторвало ногу и вместе с сапогом взрывной волной забросило на высокую сосну. Нога эта, как память партизанам, висела на сосне два месяца. Отряд же власовцев в панике открыл огонь из автоматов во все стороны и вскоре возвратился обратно.
Обычно охрана подходов к нашему лагерю на расстоянии 1–2 километра была организована (кроме мест минных заграждений) дополнительно дневными секретами из двух человек с ручными пулеметами. На ночь секреты снимались, и только ночной часовой охранял наш лагерь. Когда мы возвращались с задания поздним вечером, нас остановил дневной секрет, спрашивая пароль. Нас это озадачило.
– В чем дело? – спросили мы.
– Из лагеря убежал вражеский лазутчик, – отвечают нам.
Для безопасности отряда нужно было уходить всему отряду на новое место. Но уходить зимой и при отсутствии лопат готовить новый лагерь, копать землянки не так-то легко. Необходимо также организовать транспортировку раненых и больных на носилках. Решили, что немецкий разведчик заслан был с целью разгрома отряда.
Продолжаем ждать шесть дней. Однако отсутствие продовольствия вынудило командира отряда организовать вылазку в ближайшие деревни. При проведении рейда в одной деревне обнаружен был второй «искатель партизанских троп». Но он сумел удрать при появлении партизан. Осталась только его напарница, бывший санинструктор, которая рассказала обо всем. О том, что немцы заслали их разведывать место расположения нашего отряда. Причем засланный к нам немцами шпион оказался бывшим советским лейтенантом, кавалеристом. Его хорошо знал его бывший сослуживец по кавалерийскому корпусу П. А. Белова, старшина, партизан нашего отряда. Старшина этот не ушел вместе с кавалеристами за линию фронта в 1942 году, а остался в партизанах…
Вскоре, во второй раз, сложилась опасная обстановка для нас. О грозящей опасности мы на этот раз узнали заранее от связных. Узнали, что немцы готовят облаву большими силами. Нужно было срочно уходить в новые места. Но этого сделать мы не успели. Только мы вернулись из ночного похода, успели позавтракать и прилечь отдохнуть, как раздался взрыв нашей партизанской мины на подходе к лагерю. Поступил приказ командира отряда Марышева:
– Все в ружье!
Быстро одеваемся, берем винтовки, автоматы (а их всего-то было 3 в отряде), а также пулемет. Спешим занять огневой рубеж. Огневой рубеж находился на расстоянии километра от лагеря, на краю поляны, заросшей редким березняком. Командир Марышев предупреждает, чтобы огонь без команды не открывали, берегли патроны. Наступающие немцы и полицаи, заранее зная, где находится наш лагерь, ведут беспорядочный огонь в том направлении разрывными пулями. Мы не отвечаем. Затем огонь прекратился, наступила тишина. И в это время командир отряда посылает вперед разведчиков. В разведку первым идет партизан, бывший фронтовой разведчик, одетый в форму немецкого лейтенанта. Когда он вышел на поляну, то увидел полицейских, которые залегли в цепи. Передние вражеские солдаты, приняв нашего разведчика за немца, машут ему, мол, ложись, не мешай стрелять! Разведчик быстро поворачивает назад. Тогда, разобравшись, что перед ними был партизан, немцы открыли сильный огонь. Но мы в ответ огонь не открываем, ждем, что враги подойдут поближе (зачем зря тратить патроны?). Когда же на расстоянии 200–250 метров от нас замелькали немецкие фигуры, Марышев скомандовал:
– Огонь!
Дружный партизанский залп привел в полное замешательство наступающих врагов. А когда за этим последовало дружное «Ура!», немцы и полицаи повернули назад и побежали. Первые наши автоматчики выскочили на край поляны и увидели, что немцы удирают, не успевая отстреливаться. На поляне остались полевые сумки с медикаментами и боеприпасами, а также двое убитых. Мы не ожидали, что бой так быстро окончится. Вообще немецкие солдаты очень боялись лесных хозяев, партизан. Только при сопровождении артиллерии, танков, при явном численном превосходстве немцы смелее вступали в бой в лесу с партизанами. Возвращаемся в лагерь и начинаем сборы для перемещения отряда на новое место. Предварительная разведка мест вокруг лагеря позволила разгадать замыслы наступающих. Оказалось, что, прекратив бой, немцы собирались ударить с тыла лагеря, считая, что мы не выдержим и побежим в густой большой лес через дорогу, заросшую по обе стороны кустарником. На этой дороге была засада из большой группы немцев, замаскированная снежными сугробами с устроенными в них бойницами для пулеметов. Замысел немцев не оправдался. Партизаны не струсили. Зная, что, обнаружив наш лагерь, немцы не оставят нас в покое, дождавшись вечера, мы ушли на другое место, расположенное в пяти километрах от старого лагеря. В новом лагере началось строительство землянок. Мороз доходил до 25 градусов. Затруднение создалось из-за недостатка лопат. Их осталось только три, и лагерь строили почти без отдыха. Поистине, в холод всякий молод. Через два дня после передислокации к нам прибыли связные из другой группы нашего лагеря, руководимой комиссаром Крюковским. Как я уже говорил, часть отряда «Народный мститель», руководимая командиром отряда Марышевым, воевала на северо-западе Холм-Жирковского района, а вторая часть отряда под руководством комиссара отряда Крюковского воевала на юго-востоке района. Оказалось, что прочесыванию немцами подверглись все леса, где были партизаны. К счастью, и группа Крюковского удачно вышла из окружения. Их предупредил связной из ближайшей деревни, откуда немцы собирались наступать. Партизаны группы Крюковского подготовились к встрече немцев. Организовали засаду с двумя пулеметами, а остальные ушли в безопасное место за десять часов до наступления немцев.
Через 8–10 дней снова начались партизанские будни с вылазками на минирование железных и шоссейных дорог. А дней через 15 после этого в лагерь поступил сигнал, что в 10–12 километрах от отряда, в деревне, остановилась на ночлег большая группа молодежи, угоняемой в Германию (названия деревни я не помню). Группу сопровождали четыре немца и семь полицейских. По команде Марышева была сформирована группа из пятнадцати человек, в которую вошел и я. Задание этой группе было освободить молодежь и взять в плен сопровождающих немцев и полицейских. В случае неподчинения ликвидировать охрану и распустить молодежь по домам. К девяти часам вечера мы прибыли в эту деревню. Окружили бывшую канцелярию колхоза, где были заперты угоняемые в Германию люди. В дом вошли три партизана, в том числе и командир группы лейтенант Астахов. Объявили, что дом окружен партизанами, и предложили охранникам сдать оружие. Начальник полиции и два отъявленных предателя-полицейских в суматохе скрылись из дома и из деревни. Один из полицейских, Ковалев (бывший в Красной Армии сержантом, командиром орудия и попавший в немецкий плен), вместе с оставшимися тремя полицейскими, бросили свои винтовки и сдались нам в плен. Вскоре Ковалев принес из другого дома автоматы фашистов и сообщил, что они согласны сдаться. Как выяснилось позже, это были не немцы, а мобилизованные в гитлеровскую армию чехи, причем пожилые. Таким образом, операция прошла без боя. Но то, что мы упустили полицейских, было большой промашкой. Задание было выполнено, но не полностью. Объявили молодым людям, что они свободны и что в течение ночи дожны уйти из этой деревни и спрятаться в других деревнях или идти домой. Это в основном были молодые девушки, они поблагодарили партизан и обещали скрыться. Мы же, вместе с чехами, довольно пожилыми, а также с оставшимися полицейскими возвратились в лагерь. После допросов чехов их оставили в лагере, как пленных, а двух полицейских расстреляли. Оставили в отряде из полицейских только Ковалева, который откровенно рассказал, что в полицию он поступил, чтобы потом бежать или за линию фронта, или в партизаны.
По мере приближения линии фронта увеличилась концентрация немецких войск в зоне действия нашего отряда. Отряд в это время был особенно малоподвижен в связи с появлением в отряде семей советских районных работников, а также больных и раненых. Пленных, являвшихся обузой отряда, по решению командира было приказано расстрелять. Я очень жалел этих пожилых чехов, попавших к нам в плен. Они прижились в отряде, даже повеселели, чувствуя приближение конца войны. Но решение командира отряда Марышева об их расстреле было выполнено…
