Так относились старшины и полковники к своему гетману, так
и гетман раболепно, но двулично, относился к московской
верховной власти, что и доказал впоследствии.
На отпус’ке своем Бруховецкий еще получил на 400 руб.
соболей, протопоп - на 300 руб. лисиц; старшинам и полковникам, всего двадцати человекам, дано по сорока соболей, в 80 руб.
каждый сорок, а козаки и прочие, в числе 296-ти, получили по паре
соболей в 3 рубля; некоторые же еще по другой паре в 2 рубля.
Кроме того, гетман, старшины и полковники на прощанье
получили по кубку, по куску шелковых материй и по куску
английского сукна. 20-го декабря оставил Москву гетман со всею своею
ассистенциею, в сопровождении пристава Леонтьева, которому
указано было проводить гостей до Путивля и наблюдать, чтоб
3 Заказ 785 65
русские люди не делали обид малороссиянам, а малороссияне —
русским людям на всем пути своем.
. VIII
Высокомерие Бруховецкого. - Доносы его в Москву
на некоторых лиц. - Корыстолюбие гетмана. -
Народные своевольные купы. - Пререкания гетмана
с великорусскими воеводами. - Пререкания с
епископом Мефодием по вопросу зависимости
малороссийской церкви от Москвы. - Объяснения
Мефодия и киевских духовных с боярином
Шереметевым. - Мефодий хочет настроить
Шереметева против Бруховецкого. - Заступничество
Мефодия за киевских мещан пред Шереметевым. -
Дьяк Евстрат Фролов. - Козни киевского полковника
Дворецкого против гетмана.
Важным и грозным человеком воротился в Украину Иван
Мартынович Бруховецкий, обласканный московскою властью с
небывалым для козака титулом боярина-гетмана. Тотчас в Украине
начал он показывать свою силу и влияние, какое приобрел в
столице. Писаря Шийкевича спровадил он в Сибирь, еще будучи
в Москве; теперь, по возвращении, такая же судьба постигла
войскового судью Юрия Незамая. Еще прежде, когда Бруховецкий
находился в Каневе, Незамай без приказания гетмана выдал
проезжий лист женам пяти каневцев, навлекших на себя гнев
гетмана; за это Бруховецкий тогда же поколотил судью и приказал
заковать в кандалы, а по возвращении своем из столицы отправил
в Москву, откуда Незамай был сослан в Казань. И других лиц, на которых гетман имел подозрение, упрятал он тем же путем.
Так, он отправил с Огаревым в Москву каких-то пять колодников, потом оговорил перед верховным правительством лубенского
полковника Гамалею, бывшего овручского полковника Децика и
какого-то Карпа Давидовича, приказавши в то же время взять их
под стражу. Он писал также на Дмитрашку Райчу. Этот человек, родом волох, прибыл в Украину с ватагою волохов и служил у
Дрозденка; не покорившись Дорошенку, после падения Дрозденка, перешел он с волошскою ватагою в 500 человек на левый берег
Днепра и получил дозволение жить в Глуховском уезде. Теперь
гетман указывал на его неблагонадежность, просил услать его в
Смоленск; но малороссийский Приказ велел отправить
Дмитрашку Райчу в заднепровские украинские города и сообщил гетману, что он может судить всех по своим войсковым правам, а
присылать в Москву может только таких, от которых <чает какого-нибудь
дурна>, когда они останутся на свободе в малороссийском крае.
Бруховецкий своим челобитьем о введении воевод и
великороссийского управления в Малороссии угождал Москве, но это в
сущности отнимало у самого гетмана его выгоды, так как гетман должен
66
был воеводам уступить важную часть управления в Украине.
Теперь Бруховецкий хотел по крайней мере воспользоваться
временем, пока не приедут воеводы, и выбрать для себя и для своих ко-
зацких старшин по возможности больше с мещан и с поспольства
поборов в тех статьях, которые должны будут перейти в ведение
воевод. Подначальные гетману старшины и полковники принялись, по приказанию гетмана, за такие сборы, сопровождаемые
грабежами, насилиями и побоями. Гетман обложил имения духовенства и
монастырей под предлогом составления описи доходных статей, отнимал под разными предлогами у многих владельцев угодья и
мельницы; жалобы и ропот дошли до киевского воеводы Петра
Васильевича Шереметева, только что занявшего в Киеве место князя
Львова, и Шереметев сделал запрос гетману: на каком основании
производятся сборы со статей, не подлежащих гетманскому
ведомству? Гетман заперся, отвечал, что сборы собираются самовольно
без его ведома и что он послал по городам универсалы, приказывая, чтобы никто не собирал на него <стаций> (сборов), а собирались
бы они в свое время в казну великого государя. Между тем в Киеве
приехавшему царскому дьяку Евстрату Фролову говорили епископ
Мефодий и киевский полковник Дворецкий, а за ними вслед
повторял то же и Шереметев: надобно, чтоб переписчики доходных
статей по государеву указу поспешили в Малую Россию; мещане рады
будут и без отговорок станут вносить доходы в казну государеву, лишь бы козацким старшинам и козакам до них не было дела. А
если переписчики не прибудут до Семена-дня, чтоб переписать
людей и угодья, с чего доведется брать доходы в царскую казну, то
гетман, полковники и старшины все доходы отберут на себя, а
мещан и всех малороссийских жителей оставят на целый год нагими
и пограбленными. И в народной громаде стало высказываться уже
в это время враждебное настроение к Бруховецкому, на которого во
время избрания его в гетманы смотрели как на защитника бедных
против богатых, простых против знатных. В разных местах, по
городам и селам, собирались своевольные <купы>; такая купа
собралась недалеко от местопребывания гетмана, в гадячском повете, под
начальством прибывшего туда из слободских полков Ивана Донца, и гетман приказал ее разогнать, за что получил из Москвы похвалу.
Более всего не ладилось у гетмана с великороссийскими
воеводами. На Шереметева писал в Приказ Бруховецкий, будто тот
приказал вывести Козаков из города Димера и вместо них поставил там
залогу (гарнизон) из царских ратных людей, которые не могли
устоять, - пришли из Белой-Церкви поляки, побрали в плен ратных
людей и овладели Димером. Шереметев по этому поводу объяснял, что он вовсе не выводил Козаков из Димера, не ставил туда залоги
из своих людей, неизвестно ему, по чьему приказанию вышли ко-
заки из Димера, никого из ратных царских людей не брали в плен
3* 67
и не убивали поляки. Бруховецкий доносил, что лихие люди
прельщают Шереметева лукавыми словами и ссорят с гетманом, а
Шереметев возражал, что все это неправда, никто его с гетманом не
ссорит, а сам гетман <зело корыстен>, облагает поспольство
всякими поборахми. - Шереметев поверил собирать на государя
проезжую пошлину на перевозе у Переяслава гречанину Томаре, и тот
собрал этой пошлины 500 руб., а гетман требовал, чтоб Томара
привез ему в Гадяч тысячу руб., но у Томары не было столько денег, и он боялся, чтоб ему <не быть без головы>. Не в ладах был гетман
и с переяславским воеводою Вердеревским: доносил, что Вердерев-
ский был жаден, брал поборы и под предлогом, что в каком-нибудь
городе или деревне козак, по приказанию воеводы, не шел в войско, посылал туда ратных царских людей на становище и приказывал
собирать с жителей кормы. На Якова Тимофеевича Хитрова, бывшего прежде при гетмане в Каневе, а потом назначенного воеводою
в Полтаву, гетман доносил, что он полтавских Козаков отягощает
подводами, забирая лошадей у тех, которые сами были на службе, и оскорбляет заслуженных лиц, бывших прежде полковниками, да
и самого тогдашнего полковника ставит ни во что, говоря: он ваш
полковник, а я от государя послан и более всех вас, а вы все под-
чорты! <У него - писал c Москву гетман со слов полтавцев -
лучше обхождение с наложницами майоров, чем с козацкими женами.
Ни в сеножатях, ни в огороженных лугах и огородах козаки.не
вольны. Как к нему кто придет из товарищей, он очи им тростью
выбивает, в глаза плюет, а денщики, по его приказу, в шею
выталкивают>. Недружелюбно относился гетман и к находившемуся при нем
в Гадяче воеводе Федору Протасьеву и доносил, что тот с умысла, на зло гетману, допускает ратньш людям обижать малороссиян. В
Гадяче, Котедьве и иных городах не найдется ни одного двора, чтоб
не был обокраден, а коли поймают вора и приведут к воеводе на
