— Ну, спасибо, Петр Захарович. Молодец ты. А теперь иди. Через день, как условились, к тебе наведаемся.
Сюкалин скрылся в ночной темноте так же неожиданно, как и появился. Алексей с сожалением подумал: «Грубовато я с ним обошелся. Человек ночью десять километров шел по лесу, чтобы предупредить, рисковал, мог попасть в засаду». Орлов подошел к шалашу, позвал Гайдина, рассказал ему все, что сообщил Сюкалин.
— Вот видишь, — заметил Гайдин.
— Ничего не вижу.
— Я хочу сказать, что как бы не выбили они признание у Максимовой. Она знает, где наша база?
— Где база, точно не знает, встречались мы с ней в лесу, но приблизительно предполагать может. Хотя Надежда — женщина и верная, а место следует сменить.
— А в Липовицы можно ходить?
— Сначала разведаем в других деревнях, а потом решим. Я сказал Сюкалину, что послезавтра буду у него.
— Хорошо.
Утром подпольщики собрались в путь раньше намеченного времени. Вести, принесенные Сюкалиным ночью, настораживали.
Продвинулись дальше в лес, километра за два от прежней базы. Туда перенесли продукты и весь походный скарб. Оставалось доставить лишь часть груза, сброшенного с самолета и хранившегося пока в лесу вблизи болота. Там было и питание к рации. За грузом отправились Бородкин, Куйвонен и Васильев.
Они шли, не торопясь, прислушиваясь к каждому шороху. Васильев — впереди, секретари подпольного райкома — на некотором отдалении. Бородкин подал знак рукой: мол, надо поговорить. Все трое остановились. Васильев немного поодаль, на случай внезапной опасности.
— Итак, — как бы размышляя вслух, заметил Бородкин, — мы находимся в тылу в общей сложности…
— Тридцать один день. Учебную четверть не пробыли, — улыбнулся Тойво.
— Точно запомнил. Высадились мы 17 августа, а сегодня…
— Шестнадцатое сентября. Тридцать один день. Много это или мало?
— Если судить по пережитому, то много, а если по сделанному…
— А я считаю, что и сделано немало, — продолжал Бородкин. — Немало! Для этих условий. И дело тут не ограничивается одними Дашиными упражнениями на гектографе, установлением связей с населением. Главное — моральный фактор. Люди знают, что где-то рядом находятся свои и чувствуют себя не брошенными. Согласен?
— Согласен.
— Я не случайно заикнулся об условиях. Здесь, в Заонежье, не просто оккупация. В сущности вся территория этого района превращена в огромный концентрационный лагерь. Партизаны сюда как прорываются? Отдельными рейдами. Летом — шалишь! Зимой, главным образом, на лыжах. Подполье здесь тоже должно быть летучим: в летний период появляться, а зимой действовать группами из двух-трех человек. В таком деле опыт Орлова незаменим. Заметьте, его связи оказались самыми надежными. Какой ценнейший материал та же Максимова передала нам.
— Замучают они теперь Максимову, — глухо сказал Тойво.
— Да, от них нельзя ждать пощады. Но ничего: близится время активных действий. Скоро поговорим с оккупантами начистоту. Легализоваться нам, правда, сейчас невозможно: каждый человек у оккупантов чуть ли не биркой отмечен. Но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Работать можно. Только на нелегальном положении и лишь с проверенными людьми. И базироваться, конечно, в лесу, как сейчас.
— Это летом. Ну, а зимой?
— Об этом и речь. Вот уже несколько дней, как я получил шифровку. Нашим пока не говорил, незачем раньше времени расхолаживать. ЦК компартии предложил с приближением холодов или в случае непредвиденных осложнений выходить к своим. А что сделано — пригодится.
Оба молча последовали за Васильевым в густой сосняк.
В ожидании товарищей Гайдин и Орлов на новом месте мастерили шалаш. Дудкова и Зайков сооружали «кухню».
Все было спокойно. Операция с выброской и перебазированием груза завершилась успешно.
— Ну вот, Даша, обстроимся и заживем здесь на новом месте. Вы только кухню капитальную делайте. Такую, чтоб пироги печь можно было. Не все юрьевскими пользоваться.
Не успела Дудкова ответить на шутку Орлова, как раздались выстрелы. Один, другой, третий… Все четверо схватились за оружие и стали пристально вглядываться в лесную чащу. Среди деревьев что-то мелькнуло.
— Стой, не стреляй! — шепнул Орлов. — Это же Васильев.
Приблизившись к товарищам, Павел крикнул.
— Там, где наш груз, — засада.
— А где Бородкин, где Куйвонен?
— Сюда бегут. Да вот и они.
Бородкин, едва поспевавший за Куйвоненом, тяжело опустился на землю. Отдышавшись, сказал:
— Они нашли груз… Встретили выстрелами из засады.
Командование небольшим отрядом принял на себя Гайдин.
— Быстро отходить, — приказал он. — Взять все, что можно. Рацию, питание, продукты. Приготовить гранаты. Направление — северо-запад, сбор у сопки в семнадцать ноль-ноль.
Снова затрещали автоматы.
— В полукилометре, не дальше, — определил Орлов.
Вся группа поспешно углубилась в лес.
Глава 11 ВЫЗОВ К КОМЕНДАНТУ
На одном из островов Онежского озера, отделенном от узкого участка, на котором укрывались подпольщики, нешироким проливом, высятся и ныне две деревянные церкви и колокольня. Одна из них, самая высокая и самая красивая по архитектуре — Преображенская двадцатидвухглавая — воздвигнута еще в 1714 году.
Легенда рассказывает, что эту церковь построил из толстых сосновых бревен без единого гвоздя русский умелец Нестер. Когда мастер приделал последнюю узорчатую дощечку на последней главке, он, восхищенный чудесным творением рук своих, будто бы вырезал на одном из бревен храма слова: «Церковь эту поставил мастер Нестер. Не было, нет и не будет такой» и бросил свой топор в озеро. С тех пор и стоит она на острове Кижи, красуясь своими двадцатью двумя главами. И со всего света едут сюда люди, чтобы увидеть это чудо русского деревянного зодчества.
Много других легенд и подлинных событий связано с историей этой церкви. Она была немым свидетелем восстания приписных крестьян семидесятых годов XVIII века под руководством Клима Соболева. Здесь, у ее стен, войска Екатерины второй из пушек расстреливали восставших.
Теперь над ее куполами вновь гремело эхо сражений, и заонежские крестьяне стали участниками другой, уже всенародной войны. И если ратники крестьянских отрядов Соболева поднимались на борьбу с мечтой о свободе, то их дальние потомки отстаивали в боях уже добытую свободу и свою новую счастливую жизнь.
Прошли столетия, немало было лихих годин, немало и ураганов пронеслось над Кижами, а творение русских умельцев гордо стояло наперекор всему.
