— Да, но он смотрит на тебя не так, как на других, — сказал доктор. Он кивнул официанту, взял новый стакан, пригубил. — И смотри-ка — он идет сюда.
— Мадам, — прорычал зей; его темные глаза смотрели на нее с высоты как минимум на полметра больше, чем ее собственная. В присутствии зея она чувствовала себя ребенком.
Она вздохнула, кивнула, и зей пропустил к ней этого странного человека. Вепперс требовал, чтобы она была общительной на такого рода приемах.
— Добрый день. Если я не ошибаюсь, вы — Ледедже И'брек, — сказал старик, улыбаясь ей и кивая доктору Сульбазгхи. Голос у него был настоящий, не синтезированный переводческой машиной. Но еще больше удивляла тональность — необыкновенно низкая. Вепперс много лет хирургическими методами — рядом последовательных маленьких операций и другими средствами — улучшал свой голос, делая его все ниже и ниже, более медоточивым и грудным, но голос этого человека затмевал даже сочный голос Вепперса. Удивительно для человека, который выглядел таким дряхлым старикашкой, вот-вот готовым испустить дыхание. Она подумала, что, наверно, у инопланетян старение протекает как-то по-другому.
— Да, — ответила она, подобающе улыбаясь и тщательно настраивая голос на середину зоны изысканности, как без устали учил ее преподаватель красноречия. — Здравствуйте. А вы?..
— Здравствуйте. Меня зовут Химеранс. — Он улыбнулся, несколько неестественным образом повернулся в пояснице и посмотрел туда, где Вепперс беседовал с двумя крабообразными инопланетянами. — Я прибыл с джхлупианской делегацией в качестве переводчика Культуры со всех человеческих языков. Чтобы никто не совершил какую-нибудь страшную оплошность.
— Как интересно, — сказала она, радуясь тому, что сама она пока не совершила таковых — не зевнула в эту старческую физиономию.
Он снова улыбнулся, посмотрел на ее ноги, потом снова перевел взгляд на ее лицо. «Ну-ну, осмотрел меня с ног до головы, старый извращенец», — подумала она. Она решила, что отчасти это объясняется платьем, которое, честно говоря, оставляло обнаженной немалую часть ее тела. Ее судьба состояла в том, чтобы провести жизнь в откровенных одеждах. Она давно уже решила, что будет гордиться своим внешним видом (она была бы красавицей и без интаглиации, но уж если ей приходится носить знак позора своей семьи, то она будет делать это со всем достоинством, на какое способна), но она все еще вживалась в свою новую роль, и иногда мужчины смотрели на нее так, что это вызывало у нее протест. Даже Вепперс начал посматривать на нее так, будто видит ее впервые, и таким взглядом, что она чувствовала себя неловко.
— Должен признаться, — сказал Химеранс, — я просто очарован интаглиатами. А вы, позвольте мне сказать, выделяетесь даже в этой исключительной группе.
— Вы очень добры, — сказала она.
— О, я не добр, — ответил Химеранс.
В этот момент зей, приглядывавший за ними, напрягся, прорычал что-то вроде «Прошу меня извинить» и с удивительной грациозностью ввинтился в толпу. В этот момент доктор Сульбазгхи слегка качнулся и нахмурился, разглядывая содержимое своего стакана.
— И что они теперь добавляют в выпивку. Пожалуй, я присяду, если вы… меня извините.
Он тоже покинул их, направляясь к свободным стульям.
— Ну, вот, — ровным голосом сказал Химеранс. Он не сводил с нее глаз, пока зей и доктор Сульбазгхи, извинившись, покидали их. Теперь она осталась с ним один на один.
Тут ее осенило.
— Так это вы сделали? — сказала она, посмотрев сначала на широкую спину уходящего зея, а потом — в том направлении, в котором исчез доктор Сульбазгхи. Она больше не пыталась вежливо модулировать голос, чувствуя, как расширились ее глаза.
— Неплохая работа, — сказал Химеранс с одобрительной улыбкой. — Ложный полусрочный вызов на терминал охранника и временное ощущение головокружения, посетившее доброго доктора. Это не задержит их надолго, но даст мне возможность попросить вас об одной услуге. — Химеранс снова улыбнулся. — Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз, госпожа И'брек. Если позволите.
— Сейчас? — спросила она и оглянулась. Разговор явно будет коротким; на подобных приемах человек (вернее сказать — она) никогда не остается в одиночестве более чем на минуту.
— Позднее, — сказал Химеранс. — Вечером. В ваших покоях в городском доме господина Вепперса.
Она чуть ли не рассмеялась.
— Вы думаете, вас пригласят? — Она знала, что на вечер ничего не планируется, кроме обеда где-то со всей свитой, а потом — для нее — музыки и урока этикета. А потом, посидев полчаса перед экраном, она, если повезет, уляжется в постель. Ей не позволялось выходить без телохранителей или сопровождения, и мысль о том, что ей позволят принимать мужчину, пусть древнего старика и инопланетянина, в ее спальне, вызвала у нее только улыбку.
Химеранс улыбнулся своей спокойной улыбкой.
— Нет, — сказал он. — Я смогу проникнуть к вам сам. Но я не хочу, чтобы вы беспокоились, поэтому сначала я хотел спросить разрешения.
Она взяла себя в руки.
— О чем идет речь, господин Химеранс? — спросила она, голос ее снова звучал вежливо и размеренно.
— У меня к вам скромное предложение. Оно не причинит вам никаких неудобств или вреда. И не лишит вас ничего такого, чего вам будет не хватать.
Она снова изменила тон, стараясь выбить из колеи этого странного старика, оставив вежливость и задавая вопрос без обиняков:
— А что с этого буду иметь я?
— Может быть, некоторое удовлетворение, когда я объясню, что мне нужно. Хотя, конечно, может быть организована и другая форма оплаты. — Не отрывая от нее взгляда, он продолжил: — К сожалению, должен поторопить вас с ответом — один из телохранителей господина Вепперса, поняв, что мы остались с глазу на глаз, довольно быстро пробирается к нам.
Она почувствовала возбуждение и немного испуг. Ее жизнь все время контролировалась.
— Когда вас устроит? — спросила она.
Она уснула. Она не собиралась спать и никогда бы не подумала, что сможет уснуть в таких обстоятельствах, когда ее снедала неясная тревога и страх. А потом она проснулась и почувствовала, что он здесь.
Ее комната располагалась на втором этаже высокого городского дома, охранявшегося не хуже, чем военные базы. У нее была большая комната с гардеробной и ванной, два высоких окна выходили на подсвеченные цветники и ровные дорожки сада. У окна, частично освещенное отраженным от облаков городским светом, просачивающимся сквозь жалюзи, было место для отдыха с низким столиком, диваном и двумя креслами.
Она поднялась с подушки, опираясь на локти.
Он сидел в одном из кресел, и она увидела, как он повернул голову.
— Госпожа И'брек, — тихо сказал он. — Здравствуйте еще раз.
Она покачала головой, приложила палец к губам, обвела взглядом комнату.
Света было достаточно, чтобы она увидела улыбку на его лице.
— Нет-нет, — сказал он, — устройства наблюдения нам не помешают.
«Ну что ж, — подумала она. — Значит, сигнализация тоже, видимо, не сработает». Она в некоторой мере рассчитывала на сигнализацию как на свою последнюю линию обороны, если дела примут сомнительный оборот. Была еще и предпоследняя линия обороны: она всегда могла закричать. Хотя если этот тип сумел залезть на терминал зея, вызвать внезапное головокружение у доктора С. и каким-то образом незамеченным пробраться в дом Вепперса, то, наверно, ей и крик не поможет, если этот пришелец пожелает. Ей стало страшновато.
Свет медленно подполз к креслу, на котором он сидел, и она увидела, что одет он так же, как и днем на приеме.
— Прошу вас, — сказал он, показывая на соседнее кресло. — Присоединяйтесь ко мне.
Она накинула халат на ночную рубашку, отвернувшись от него, чтобы он не видел, как дрожат ее руки, а потом подошла и села рядом с ним. Он выглядел иначе: оставаясь тем же человеком, он теперь не казался таким старым, лицо перестало быть костлявым, плечи больше не сутулились.
— Спасибо, что предоставили мне эту возможность поговорить с вами с глазу на глаз, — официальным тоном сказал он.
— Не за что, — ответила она, подтянув под себя ноги и обхватив себя за колени. — Так о чем речь?
— Я бы хотел взять ваше изображение.
— Изображение? — Она почувствовала легкое разочарование. И это все? Может быть, он имел в виду изображение в полный рост, фотографию ее в обнаженном виде. Значит, он в конечном счете всего лишь старый извращенец. Странно, как эта история, начавшаяся волнительно и вроде бы романтически, опустилась на уровень обычной похоти.
— Это будет образ всего вашего тела, не только изнутри и снаружи, но каждой его клеточки, даже каждого атома, и оно снимается не из простого трехмерного пространства, с которым мы обычно имеем дело.
