— Вот эта решетка. — Шестаков показал на решетку, прислоненную к стене универмага. — А дыра уже заделана. По этому коридору они прошли внутрь и оказались в торговом зале. Вот этот зал. — Шестаков распахнул дверь. — Вон там в углу расположен ювелирный отдел.
— Их интересовал именно этот отдел?
— Ха! — расхохотался Шестаков. — Их интересовали все отделы, понимаешь? Все. Среди похищенного — полторы сотни наручных часов, игральные карты, морской бинокль. Даже воротник от женского пальто пытались оторвать, да испортили, разорвали пополам. До чего дошли — футбол по телевизору здесь смотрели.
— Кто играл?
— Вот этого не знаю! — опять рассмеялся Шестаков. — Это мне ни к чему.
— Напрасно, — заметил Демин.
— Почему напрасно?
— Если в таком положении включают телевизор, чтобы взглянуть на матч... Это может оказаться интересным. А как ты узнал, что они смотрели телевизор?
— Очень просто! Утром приходят продавцы на работу, а на экране программа «Время». Смотри — не хочу. Телевизор они так и не выключили.
— Не играл ли в это время «Днепр»? — озадаченно проговорил Демин.
— А если играл?
— Тогда один из грабителей — наш.
— Ох, ты! — с восхищением покрутил головой Шестаков. — А мне и в голову не пришло. Ну, ничего, зато я в другом силен, на задержание иду. Оставил Бузыкин свои пальчики, оставил. Не иначе как пьян был! А ведь всего год назад оттуда вернулся. Неужели там ничему не научился — ума не приложу. Ведь за три года можно образование поправить?!
— Еще подучится, — заметил Демин. — Много золотишка взяли?
— Около пятидесяти предметов. По-моему, завысили. Соблазн больно велик. Одним махом на воров спихнуть десяток колец — как удержаться? Продавцы первыми пришли в магазин, увидели, что кто-то уж до них побывал...
— А разве не положено золото на ночь в сейф прятать?
— О! — Шестаков схватился руками за голову. — Если бы все мы делали что положено... Не спрятали. Объяснений нет. — Он подошел к самой витрине и продолжал так, чтобы слышала девушка за прилавком. — Лень им, видите ли, в сейф золото прятать. Это ведь надо все в коробочку сложить, отнести вон в тот угол, открыть сейф, закрыть... А там ухажер уже об витринное стекло свою физиономию расплющил. Верно, Люба? — спросил он у продавца.
— Вам виднее, — холодно ответила девушка.
— Люба, — подошел Демин, — вас можно на минуточку отвлечь? Посмотрите сюда. — Он положил на стекло кольцо и кулон. — Среди пропавших изделий не было таких?
Девушка склонилась, осторожно потрогала длинным ноготком изделия.
— Знаете, кажется, были...
— А может быть, это они и есть?
— Трудно сказать... Они все одинаковые... Хотя... — Она задумалась, замолчала.
— Хотя? — напомнил ей Демин.
— От пропавших вещей остались документы... И там указан точный вес кольца, кулона, перстня... Если это колечко взвесить и сопоставить, то, возможно, найдется именно этот вес, цена... Ну и так далее.
— Люба, вы знаете, что вам цены нету?
— Конечно, знаю, — улыбнулась девушка. — Только мне редко напоминают об этом... Так редко, что иногда и забываешь.
— Ох, Люба! Я готов напоминать вам об этом каждый день! — воскликнул Демин.
— Не возражаю, — сказала девушка, твердо глядя Демину в глаза. И только тогда он понял, что далековато зашел в обмене шуточками, что пора возвращаться на грешную землю.
— Ох, Люба! — непритворно вздохнул Демин.
— Вот то-то и оно! Осторожней со словами, товарищи следователи.
— А ты, дорогуша, с золотишком поосторожней! — пошутил Шестаков. — Бойкая девица! — сказал он, выходя из универмага.
— Да, — согласился Демин. — Хорошая девушка.
Шестаков внимательно посмотрел на Демина, хотел что-то еще сказать, но промолчал. И всю дорогу, пока они ехали в управление, он рассказывал лишь о проведенной работе.
— Представляешь, что отмочили эти воры! Свалились в решетку и оказались на складе обуви, у них там в коридоре стоят ящики с туфлями, ботинками и так далее. Начали с того, что переобулись. И наша собака опростоволосилась — ушли в новых туфлях.
— Переобулись? А куда они дели старую свою обувку?
— Прямо в универмаге и бросили.
— Вы приобщили эту обувь к делу?
— А как же? Конечно! Мгновенно!
— Какой размер обуви? — спросил Демин и почувствовал, что волнуется.
— А черт ее знает!
— Ну, приблизительно... Тридцать пять, сорок, сорок пять...
— Одна пара около того будет, это точно. Если и не сорок пять, то сорок три наверняка.
— Длинного ищу, Жора. Ищу длинного, волосатого, красивого...
— У вас и портрет разработан?
— Ищем молодого человека с изящными усиками, волосы по плечам, пользуется успехом у девушек, может говорить с ними весьма прямо, причем ему нужно от них совсем немного...
— Другими словами — все? — уточнил Шестаков.
— Да, можно сказать и так.
— Одет?
— Как в лучших домах! Джинсы, черная куртка. Улыбчивый. Но это качество не от душевного здоровья, а от сознания собственного превосходства. А как вышли на Бузыкина?
— О! Все очень просто! Отпечатки. Он наследил как... Как я не знаю кто. Снимаем отпечатки, отсылаем куда надо, запрашиваем, нет ли такого товарища на учете. Отвечают: как же нету, есть — Бузыкин Степан Васильевич. Мы в свои архивы — есть Бузыкин. Более того, прописан, все честь по чести. Работает на барже мотористом. Мы в порт. Есть такая баржа? Есть. Где она? Вон она, говорят нам, на ремонте. Профилактический ремонт перед летней навигацией. А Бузыкин на ней работает? А как же, говорят нам, лучше всех работает. Весь в краске. Как бы нам его повидать? — это я спрашиваю. Нет ничего проще, отвечают. Вечером придет из отгула — видайтесь с ним сколько хотите.
— А живет он где? — спросил Демин.
— На барже и живет. В кубрике. Койка у него там, ключ, все как у порядочных.
— Обыск делали?
— Не стали. Хотелось, ох, хотелось, но не стали. Боялись вспугнуть. Вдруг он сидит где-нибудь на берегу да в бинокль, который в универмаге спер, наблюдает за баржей. Чего не бывает! Прикинули — строений вокруг до черта, есть где спрятаться, понаблюдать.
— Как же он про отпечатки не подумал?
— Знаешь, Валя, этот Степа Бузыкин вообще думать не любит, да это у него, откровенно говоря, не очень и получается.
Машина въехала во двор управления, и Демин с Шестаковым сразу же направились в лабораторию. Тщательно взвесив кольцо и кулон, они прошли в кабинет. Достав из сейфа увесистый том уголовного дела, Шестаков быстро, едва ли не одним движением руки, открыл его в нужном месте. К отдельному листу бумаги был приклеен конверт с описью пропавших золотых вещей. Оба принялись сличать указанные веса с только что полученными результатами взвешивания.
— Есть! — закричал Шестаков. — Смотри! До десятой доли грамма!
— А вот еще одно совпадение, — проговорил Демин. — До последней цифры. О чем это говорит?
— О том, что ваше золотишко сперли в нашем универмаге! — расхохотался Шестаков. — Придется вернуть, а, Валентин Сергеевич?
— Вернем. Мы у вас за это золото Бузыкина выкупим. Да, если не возражаешь, я бы хотел с начальством связаться... А?
— Ради бога! — воскликнул Шестаков, придвигая телефон.
Демин не мог не улыбнуться умению Шестакова все свои чувства выражать возгласами. В конце каждого его замечания, слова, ответа можно было смело ставить восклицательный знак. При этом маленькие черные глазки Шестакова оставались серьезными и даже печальными. Это впечатление усиливал крупноватый, сдвинутый набок нос. Шестаков носил жилетку, правда, от другого костюма, яркий галстук завязывал таким громадным узлом, что он подпирал подбородок. Туфли у него были на высоких каблуках, шаги он делал неестественно большими, видно, из желания казаться внушительным. Да и говорил Шестаков не совсем своим голосом, старался сделать его солиднее, громче. Свои проблемы, подумал Демин, набирая номер телефона Рожнова, свои проблемы.
— Иван Константинович? Демин беспокоит. Как вы там без меня?
— Тяжело, Валя, но перебиваемся. Даже кое-какие достижения имеем. Борисихин вот покаяние написал.
— Борисихин?! — не смог сдержать возгласа Демин. — И в больнице он был?
— Был. Признался. И Жигунова он ахнул по темечку.
— Так... А кто остальных? Тоже он?
— Нет. Берет на себя только старика.
— А старик-то жив?
— Более того, пошел на поправку. Говорить не может, но глазками моргает.
— Охрану не сняли?
— Обижаешь, Валя, — укоризненно протянул Рожнов. — Как можно! А что у тебя?
— Золото здешнее, Иван Константинович. Конечно, возможны огорчительные неожиданности, но нашли подходы и к колечку Скворцовой, и к кулончику Дергачевой... А что Мамедов?
— Настаивает на первоначальных показаниях.
— Жигунов не вспомнил, где ночку провел?
— Вспомнил. Но не скажу, говорит. Мне, говорит, выгоднее промолчать. Такой вот странный товарищ.
