Порция перед сном заплела волосы в две толстые косы, но несколько непослушных завитков, выбившись из них, падали на лицо. Она спала на спине, подложив руку под голову. Нагнувшись, Джулиан заметил, что другой рукой девушка даже во сне сжимает заостренный кол, и по губам его скользнула полная горечи усмешка.
— Моя девочка, — прошептал он, прислушиваясь к ее легкому дыханию. Несмотря на экстравагантные выходки, в здравом уме ей не откажешь, подумал он.
Джулиан хорошо понимал, что прояви он настойчивость, и девушка без колебаний пустит в ход кол. Оставалось только благодарить судьбу за то, что она еще пока не догадывается, какое мощное оружие, способное разбить ему сердце, у нее в руках.
Прошло совсем немного времени, и его обоняние вновь сыграло с ним злую шутку. Джулиан придвинулся ближе — ноздри его затрепетали. С замиранием сердца он позволил себе роскошь наслаждаться ее ароматом. Если бы не вонь давно немытых тел и сигарного дыма, пропитавшая игральный притон, он заранее почувствовал бы приближение Порции и успел бы сбежать через черный ход. От нее по-прежнему пахло точь-в-точь как прежде — чем-то чистым и сладким, как от свежевыстиранного белья, развешенного сушиться на солнцепеке. Однако к смешанным ароматам розмарина и мыла, таким невинным, примешивался и другой запах. Джулиан безошибочно узнал его. Это был аромат женщины, веками сводивший мужчин с ума.
Джулиан с трудом проглотил вставший в горле ком, стараясь совладать с желанием припасть губами к ее горлу. Он был безумно голоден, а этот запах дурманил, пьянил его, заставляя желать ее — только это был совсем другой голод.
Собственно говоря, Джулиану было совсем нетрудно держаться от нее на расстоянии — во всяком случае, пока он успешно делал вид, что перед ним все та же очаровательная девчушка, с которой он когда-то играл. Он уехал, позаботившись о том, чтобы отныне их разделяли океаны и континенты… а также десятки других женщин, но не в его силах было стереть из памяти воспоминания, мучившие его до сих пор.
Уж не из-за него ли она до сих пор отказывается выйти замуж, внезапно подумал он. Сколько одиноких часов он провел, пытаясь представить ее в объятиях другого мужчины и терзаясь ревностью, которая сводила его с ума! И вот она, перед ним — и на шее у нее отметины его клыков, словно выжженное раскаленным железом тавро, которым шесть лет назад он сам пометил ее. Жестокая ирония этого, словно ножом, полоснула по сердцу. Да, она до конца своих дней будет носить его клеймо — и, однако, у него никогда не хватит духу заявить на нее свои права.
А почему бы, собственно говоря, и нет?
Джулиан застыл, словно пораженный громом. Ему был хорошо знаком этот вкрадчивый голосок, и до этого постоянно нашептывающий ему на ухо свои омерзительные советы. Он даже не очень удивился, впервые сообразив, от кого ему уже доводилось слышать подобные сальности. Виктор Дювалье, будь он проклят! Тот самый Дювалье, который и превратил его в вампира. Дювалье, постоянно дразнивший и мучивший его, клятвенно обещая, что Джулиан не будет знать ни покоя, ни радости, если не оставит наконец попытки остаться человеком и не примирится с тем, кем он стал — исчадием ада. Дювалье — именно он в ту проклятую ночь в склепе бросил Порцию в его объятия. Это он, Дювалье, убедил Джулиана утолить не только терзающий его лютый голод, но и муки одиночества. Джулиан дрогнул… и отведал ее крови. Но одного он так и не решился сделать — несмотря на все уговоры Дювалье, он наотрез отказался высосать из девушки душу, сделав ее своей вечной невестой. Как ни старался Дювалье, все было напрасно.
Однако, соблазн остался… и с каждой минутой становился все острее. Угрюмо усмехнувшись, Джулиан подумал, что виной всему те бесконечные одинокие ночи, когда он ел — и не мог насытиться, ласкал — но не любил.
Не в силах более противиться искушению дотронуться до нее, Джулиан протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев двух бледных отметин на ее горле. Брови Порции чуть заметно нахмурились, по лицу словно пробежала рябь, с губ девушки слетел чуть слышный стон — боли или наслаждения, Джулиан не мог сказать.
Жаркая волна вдруг накрыла его с головой пробежала по телу, огненным кольцом опоясала чресла. Запах девушки ударил ему в ноздри, и Джулиан с ужасом почувствовал, как во рту растут и распирают губы клыки. Порция только слабо что-то пробормотала, когда он, нагнувшись, осторожно высвободил из ее разжавшихся пальцев осиновый кол.
«Сдайся. Уступи».
Вкрадчивый шепоток шелковой нитью вплелся в сны Порции, уговаривая, умоляя, упрашивая ее сложить оружие. А потом покорно протянуть руки и с распростертыми объятиями встретить клубившийся вокруг мрак.
В этом мраке она уже была не одна. Где-то рядом был он. Это его голос, умоляющий ее дать волю самым сокровенным своим желаниям, она слышала. Поддавшись гипнотической силе этого голоса, девушка чувствовала, как мутнеет в голове, как наливается свинцовой тяжестью ее тело, как медленно и неохотно бьется сердце. Она должна отдаться ему. Без нее он умрет. Не в силах более противиться его зову, она дрожащей рукой отбросила с лица спутанные волосы и выгнулась, покорно подставляя ему горло.
Вдруг девушка вздрогнула и рывком села в постели — сон оказался до ужаса реальным. Похолодев, она подняла глаза, почти не сомневаясь, что из темноты выступит лицо Джулиана с оскаленными клыками. Однако в комнате никого не было — только над головой Порции слабо колыхался полупрозрачный полог. Вся дрожа, она осторожно потрогала шрамы на шее, и слабый вздох вырвался из ее груди. Ну что она за порочное существо, с горечью подумала она. Вместо того чтобы испугаться, изнывает от желания!
Порция прижала руку к груди, где бешено колотилось сердце, и испуганно вздрогнула, внезапно сообразив, что в руке ничего нет. Должно быть, кол выскользнул, пока она спала. Она очень сомневалась, что у нее хватило бы духу поднять его на Джулиана, однако знакомая тяжесть в руке давала ощущение безопасности. Повернувшись на бок, Порция стала поспешно перетряхивать смятые простыни. Вот тогда-то она и заметила кол — он лежал на подушке рядом с ее головой, перевитый пурпурной ленточкой, которую она сама накануне швырнула перед ним на карточный стол.
Решив, что все еще спит, Порция медленно села и нерешительно провела пальцами по полоске мягкого бархата. Ее взгляд метнулся к окну.
Стряхнув оцепенение, девушка схватила кол и подскочила к окну. Оно оказалось закрыто, но задвижка не была задвинута, как будто кто-то, выскочив наружу, сильным толчком захлопнул его за собой. Невероятно… Снаружи не было ничего — ни балкона, ни выступа, ни дерева ближе десяти футов к дому, одна гладкая каменная стена. Порция распахнула окно, впустив в комнату свежий морозный воздух. В спальне стояла удушливая жара. Кто-то не только прикрыл за собой окно, но еще и позаботился подбросить в камин поленьев.
