– Но сосед сверху сказал мне, что Ковалев – друг Персица.
– Вчера был друг, а сегодня – враг. Нельзя никому верить, Аня.
– Никому?
– Только мне, разумеется. А что касается Маши, то здесь можно предположить все, что угодно. К примеру, она была подружкой Персица, собралась родить от него ребенка, но в последний момент он узнает, что ребенок не от него, и решает расправиться с ней. Он забирает ее из роддома, может быть, даже без ребенка, избивает ее прямо в машине…
– Женщину, которая только что родила, избивает? Что такое ты говоришь, Максим?
– Хорошо, не он избивает. А другой, тот, от которого она родила ребенка. Пусть отец ребенка украл девочку, избил Машу. Это могло произойти прямо у нее дома. В это время приходит Персиц, ее друг, жених, кто угодно. Видит, в каком она находится состоянии, утешает ее как может и берет с собой в поездку к брату. Возможно, в Ростове он собирался жениться на ней…
– Но зачем ему брать ее, такую больную и слабую, в долгую и утомительную поездку?
– Не знаю. Но то, что Персиц спешил к брату, это явно. Ведь если бы это была простая поездка с целью погостить, то ее всегда можно было бы отложить, особенно учитывая состояние Маши, кем бы она ни приходилась Персицу. Ее же в любом случае надо было отвезти в больницу…
Они рассуждали на тему Персица и Маши довольно долго, пока не раздался звонок в дверь.
– А это, наверное, Валентин… – Анна поспешила в переднюю. Но, распахнув двери, увидела вместо ожидаемого Валентина огромный букет роз. Букет покачнулся, и за цветами, тугими темно-красными головками роз, появилось довольное лицо Григория. – Ты?.. Но зачем? Что случилось?
– Абсолютно ничего. – Он торжественно вручил ей букет и шагнул в переднюю. – Привет, золотко.
– Привет. – Она дала себя поцеловать в щеку. – Гриша, ты так не вовремя…
– У тебя снова любовник? Аня, ты неисправима. Я же сказал, что люблю тебя, что жить без тебя не могу, а ты и дня не можешь прожить без мужской ласки…
– Ты меня не так понял. Это Матайтис, Максим, тот самый…
– А… Господи, ну это понятно. Не смущайся, вы же с ним не целовались, я надеюсь, а занимались более серьезными вещами. Я даже рад, что он здесь. Ты будто под охраной. Отлично. Подожди, не уходи, я принес тебе еще кое-что. – И с этими словами Гриша достал из кармана и протянул Анне бархатный маленький футляр. – Открой и примерь. Доставь мне удовольствие.
За какие-то доли секунды Анна уже успела представить себе Гришу в постели и даже услышала его участившееся дыхание и все те глупости, которые он скажет ей на ухо, не выпуская ее из объятий. Он пришел к ней как к любовнице с цветами и каким-нибудь колечком, чтобы переспать с ней и в очередной раз утвердиться на этом, уже успевшем слегка подостыть, супружеском ложе. Но зачем?
– Гриша, это чудесная брошь… – она разглядывала мерцающую на белом бархате золотую брошку, – но я не понимаю… Зачем все это? Ты что, собираешься возвращаться ко мне? Ты снова воспылал ко мне чувствами? Я не верю… Что-то случилось? Ты поссорился с той женщиной в сером костюме?
Она говорила это шепотом, так, чтобы ее не слышал Матайтис, но про женщину в сером костюме она почти крикнула, забывшись и поддавшись чувствам.
– Женщина в сером костюме? Ты о ком?
– Знаешь, она не представилась. Пришла сюда часа полтора назад, заявила мне, что точно знает, будто ты здесь, и стала орать как оглашенная, звать тебя, думая, что я тебя скрываю.
– Что такое ты говоришь? Я не понимаю.
– У меня даже свидетели есть. Тот же Максим. Думаю, что и Маша слышала, да и соседка, которая влюблена в тебя по уши, Ирина.
– Да ты никак ревнуешь меня, Анечка?
– Да просто противно… Ты приходишь ко мне. Клянешься в любви, а сам путаешься с какой-то ненормальной. А то, что у нее не все дома, это очевидно. Другое дело, что у нее что-то стряслось. Ты бы видел, какая она была бледная… Пол-лица ее скрывали огромные черные очки. Кто она, Гриша?
– Понятия не имею. Может, кто с работы?
Она чувствовала, что он лжет, а потому очень быстро потеряла интерес к разговору. Она позволила Винклеру пройти в кухню, где мужчины шумно, взаимно приветствуя друг друга, поздоровались.
– Знаете, у вас, Григорий Александрович, очень подозрительная и недоверчивая супруга. Еще часа не прошло, как она мне заявила, что не уверена, будто я и есть тот самый Матайтис, друг Бориса, вот так-то вот.
– Да, она у меня такая… недоверчивая… Как продвигаются дела? Как следствие? Что-нибудь удалось выяснить об этой несчастной девочке?
Анна вышла из кухни, не желая присутствовать на дежурной беседе. К тому же ей было неприятно видеть рядом с Матайтисом человека, так явно старающегося соблазнить ее и привязать к себе любыми способами. Ее не покидало ощущение, словно Григорию надо было от нее нечто большее, чем постель. Но что, она пока никак не могла придумать. Любовницу он мог бы себе найти и помоложе, и поизощреннее. Деньги и недвижимость у него есть, так что положить глаз на квартиру он тоже не может. Тогда что? Захотелось семьи? Подремонтировать и освежить, а то и свить новое гнездо со старой преданной женой? Но зачем? Потому что возраст? Она не верила в его расцветшую на старости лет сентиментальность и тем более в истинную страсть. Она снова заглянула к Маше и, убедившись, что она спит, вошла в гостиную, легла на диван и закрыла глаза. Улыбка осветила ее лицо в тот момент, когда она представила себя лежащей на плече Максима. Нереальная мечта, не больше того.
В дверь позвонили. Она вскочила и бросилась открывать. На пороге стоял мужичонка. Высокий, худой, в коричневом мятом костюме и смешной летней кепке. «Валентин», – решила она.
– Вы Анна?
– Да. А вы Валентин?
– Да. У меня к вам только одна просьба. И она не будет вам ничего стоить.
– Слушаю. Проходите, пожалуйста…
– Нет, я лучше здесь… Понимаете, я уже объяснил вам, что я – сводный брат Сергея. Саша рассказал мне, что вы приняли участие в этой девушке. Это хорошо. Еще мне известно, что на девушке была надета одежда Сергея. Это так?
– Да.
– Надеюсь, вы ее не выбросили?
– Нет, конечно, нет.
– Вот и отлично. Понимаете, по документам я для Сергея – никто. Но я был ему близким человеком, братом и другом. И сейчас, когда его не стало и все, что после него осталось, отойдет к его родному брату, я бы хотел, чтобы вы отдали мне в память о моем брате хотя бы те вещи, которые сохранились у вас… Те самые, которые были на той девушке… Это единственная просьба. Согласитесь, она более чем скромная…
– И вы только ради этого приехали сюда из Астрахани?
– Нет, конечно. Я надеялся успеть на похороны.
– А как вы узнали о его смерти?
– Да Сашка и позвонил.
– Хорошо, подождите, пожалуйста… Я сейчас вынесу вам вещи.
И Анна направилась в ванную комнату за пакетом, в котором были сложены джинсы, черный свитер и майка. Все то, что она так и не посмела постирать, думая, что эти вещи могут оказаться уликами. Вот и сейчас она остановилась с пакетом в руках, раздумывая, отдать их ему или нет. После чего зашла на кухню, где мужчины варили себе кофе, и, объяснив ситуацию, спросила, может ли она отдать сводному брату Персица эти вещи.
– А где он? – удивился Максим. – Он что, уже пришел?
– Да. Он стоит за дверью и ждет, когда я вынесу ему пакет.
– Я хочу на него посмотреть и даже поговорить.
Григорий тоже пошел за ним. Анна оказалась за их спинами в момент, когда Максим вышел на лестничную площадку и позвал Валентина.
– Слушай, да тут никого нет.
– Как это нет? – Анна выглянула из-за плеча Григория. – Он только что был здесь, и мы разговаривали.
– Его нет. Он сбежал. Возможно, поднялся выше или, наоборот, спустился вниз. Тебе не кажется это странным?
– Вы, я смотрю, уже на «ты»? – прошептал Анне в самое ухо, повернувшись к ней лицом и обнимая ее за талию, Гриша. – Быстро ты позволяешь мужикам приближаться к тебе.
– Прекрати.
Максим между тем кинулся к лестничному пролету, ведущему вверх. Его довольно долго не было, и за это время Гриша успел несколько раз больно ущипнуть Анну за бедро и тоном собственника предупредить ее о том, что, если он узнает, что между ней и Матайтисом что-нибудь было или будет, он «отвернет голову этому мальчишке».
– Ты скажи лучше, как себя вести, если твоя мамзель в черных очках снова появится и начнет требовать выдачи тела…
– Если бы я знал, о ком идет речь, то проинструктировал бы тебя. А так… Понятия не имею. У меня никого нет, кроме тебя.
– Гриша, может, поговорим серьезно? Чего ты добиваешься? Столько времени мог обходиться без меня, а тут вдруг воспылал страстью. Я не понимаю… Что ты хочешь от меня?
– Я скажу тебе, но позже. – Голос его стал слишком серьезным, чтобы не заметить этого. – А сейчас тебе надо поскорее освободиться от этой девушки. У меня к тебе есть одно предложение, от которого ты, я уверен, не откажешься. И единственным препятствием к осуществлению моего грандиозного плана можешь быть только ты.
