- Я и сказала ему, пошли домой, думала, что ты тоже дома, - пояснила Лариса.
- Ты простая, как три рубля, - сказал я ей.
- Не ссорьтесь, я ухожу, ухожу, - поднялся парень.
Я не задерживал его, девушка тоже молчала. Подошла, легла, не раздеваясь, на тахту на спину и задумчиво уставилась на потолок.
- Подвинься, - попросил я её и прилёг рядом. Она молчала.
- О чём думаешь? – спросил я.
- Какие у него ноготки!
- У кого?
- У Игоря.
- У Игоря? Это который был на Дону? – догадался я.
- Да. Розовые, перламутровые.
- Ты спала с ним? – захолонуло у меня.
- Это просто романтическая любовь.
- Вот так просто? – задохнулся я. – Ты и с Сергеем спала?
- С ним нет, кстати, когда ты удрал, я сразу поднялась наверх и всю ночь проплакала! А на утро мы сразу уехали на Дон.
Так я и знал, что Лариса когда-нибудь расскажет подробности своих приключений на Дону без меня. Но лучше бы молчала, не знаешь – не было.
- Больше я слышать не хочу ничего! – отвернулся я от подруги.
Тут приноровился посещать нас Костя, маленький, щуплый, лет тридцати, который жил в соседнем доме. Раньше он жутко пил, потом «зашился». Когда Лариса ещё не вернулась в город, он как-то забежал ко мне попросить автомобильный ниппель. Наши машины стояли рядом на гостевой стоянке, недалеко от дома.
Я стал рыться в ящике стола, и Костя увидел в нём аминазин. Однажды, мне стало так плохо без Ларисы, что я пошёл к психиатру, и он выписал это лекарство. Проглотив одну таблетку, я подумал, что сойду с ума. В голове закружились туманные вихри, и мой аналитик, похоже, выключился.
- Вот чем они потчуют психов! – зло выругался я на другой день и больше к таблеткам не прикасался, забыл, где они лежат.
Костя, аж, задрожал, прочитав название.
- Ты принимаешь их что ли?
- Раз попробовал, перестал.
- Так дай их мне! Меня врач знает и не выпишет, а они только по рецепту.
- Зачем они тебе?
- Надо! Очень надо,
- Да возьми!
Позже я узнал, что завязавшие варят из аминазина наркотическое зелье. Слаб человек, завязал с одним, ищет другое.
А Костя с тех пор очень даже стал меня уважать. Но не избегнул Ларисиных чар. Однажды я подслушал их волнительный разговор в моей кухне.
- Выходи за меня замуж, - приглашал неженатый Костя. – У меня квартира, сад, машина, буду любить тебя.
- А Ваня мне звероферму предлагал в качестве свадебного подарка, - язвительно подтрунила красавица.
- Так он же женат?! – выпучил глаза Костя.
- Сказал, разойдётся.
- У него Людка – красавица и ребёнок.
- Вот, всё нипочём.
Лариса явно издевалась над потенциальным женихом.
- Ладно, - перешла она на серьёзный лад, - будет тебе жена.
Скоро она свела его с Наташкой, худенькой, подвижной и миловидной женщиной, гармонирующей с щуплым Костей.
XVI
Жизнь текла весело, сумбурно и бесцельно.
Но кто знает, какая жизнь отвечает лучше сущности человека, такая разгульная, каждый день, как последний день Помпеи, или наполненная трудами, достижением поставленной цели, созерцанием природы, предметов искусства?
Иногда я задумывался над этим. Вспоминал, как в бытность, в командировках – меня часто направляли в них, искал малейшую возможность посетить выставку в Сокольниках, концерт своих или зарубежных знаменитостей, балет в Большом театре, музей, картинную галерею.
Вспомнил, как оказался случайно один, на целых полчаса, в небольшой комнате Эрмитажа, в которой на панно с двух сторон были выставлены только две картины Леонардо да Винчи.
Я попал в музей с самого утра, одним из первых посетителей, а потом вход на время закрыли, так как на парадную лестницу обрушилась с потолка лепнина, к счастью не придавив никого.
Я замер перед мадонной Литта, её лицо очень напоминало мне лицо любимой тогда жены Татьяны. Сознание того, что это подлинник великого мастера, который, наверняка, излучает энергию его души, вложенную в картину, привело меня в экстатическое состояние. Казалось, моё собственное биополе соприкоснулось с посланием потомкам из далёкого Средневековья.
Идеал вселенского добра и счастья в лице девушки, склонившейся над младенцем, усиливался удивительным расположением помещения, в котором она находилась, вне места и вне времени, как бы парящим в небесах. «Тут схвачен момент Вечности» - стремилась моя душа к чудному видению, «живописец познал божественное откровение, что Вершиной мироздания является Любовь, любовь чистая, незамутнённая плотскими страстями. Девушка невыразимо красива, но эта красота вызывает только стремление защитить её, оберечь от злостных посягательств».
Шумной толпой заполнили тесную комнату посетители с экскурсоводом, а я отправился по другим залам бесценного хранилища Красоты.
В своей нынешней жизни, сплошь поглощённой сексуальным и алкогольным марафоном, спрашивал я себя: «Куда ушло то время высоких побуждений и Гармонии души, вызываемых созерцанием Красоты?»
Теперь не замечал я ни причудливой игры красок в вечерних закатах, ни улыбок кудрявых облаков, подмигивающих из небес над безбрежной гладью озера, ни таинственного шороха листвы деревьев над головой.
Всё превратилось в стремление испытать очередное бодрящее опьянение от стакана с вином и распалённую похоть обладания сладостным девичьим телом.
Порой просыпался я ночью, и откуда-то из центра мозга устремлялись в эфир чередующиеся зебровые полоски теней и света, неумолимо укорачивающиеся по мере удаления, так что казались суживающей полосатой пирамидкой. Пирамидка, однако, никогда не оканчивалась острым углом, обрывалась на подходе к нему, но только под паническим влиянием моего сознания, запихивающим лесенку в никуда обратно в мозг.
Мне казалось, что допусти я формирование пирамидки до конца, до самого острия, и сознание моё схлопнется в одну точку, прекратив жизнь.
Просыпался я в таких случаях тяжело и долго приходил в себя.
Мой знакомый врач, с которым я поделился описанием замысловатых видений, однозначно заключил:
- Признаки алкогольного делирия, дальше появятся черти.
Я опять заключил с оторвой соглашение, на этот раз об ограничении потребления спиртного, к выполнению которого, впрочем, стремился один я. Здоровая, цветущая девушка алкала много, и никогда поутру не страдала от перебора веселящей жидкости.
Я поделился с Фаукатом своими терзаниями.
