Переход от одной доминанты к другой возможен только тогда, когда прежняя исчерпала свой потенциал вследствие развертывания человеческой деятельности, когда она уже не в состоянии удовлетворять социальные потребности и не соответствует им. Небезынтересно в качестве своеобразной аргументации этого утверждения сослаться на вывод известного отечественного археолога В. М. Массона. В одной из работ он фактически отметил один из способов «исчерпания» доминанты в производственно-практической сфере общества: «Вместе с тем переход к земледелию и скотоводству являлся отнюдь не следствием экспериментальных забав досужих интеллектуалов, а острой экономической необходимостью. Только при определенных условиях (подчеркнуто мной. – А. Ф.) человек был вынужден направить свою энергию и творческие способности на улучшение и совершенствование традиционных способов добычи пищи. Скорее всего, здесь главную роль играло противоречие между возрастающим населением и производственными возможностями старых форм экономики» (199, с. 135).
Процесс «исчерпания» источника существования непосредственно связан с обозначенным распространением социального движения. Наиболее наглядно он проявляется при переходе к организации производственной деятельности на основе использования природных процессов, связанных с возможностями земли как природного феномена. Охота на животных и возникающая невозможность таким образом обеспечить себя продуктами, заставляет человека искать иные пути и средства жизнеобеспечения. Он начинает организовывать обеспечение себя мясом посредством развития скотоводства как новой формы хозяйственной деятельности. Собирательство, как присвоение и использование растительных продуктов, по тем же причинам приводит к организации земледелия.
Если обратить внимание на первоначально возникающие ареалы земледельческой и скотоводческой культур, то они возникают как раз в тех местах, где до них были распространены соответственно собирательство и охота. Ближний Восток, где произрастала и собиралась дикая пшеница, становится очагом древнего земледелия. Евразийские степи, богатые дикими животными, как объектами охоты, превращаются впоследствии в пространства существования скотоводческих племен. В связи с этим интересно отметить, что более продуктивный способ жизнеобеспечения – охота – «породил» менее прогрессивный с точки зрения стимуляции социальных отношений – скотоводство. Им стали заниматься этносы, ведущие кочевой образ жизни. В то время как собирательство, слабо социально «заряженное» и близкое к форме животной жизнедеятельности, стало платформой для перехода к прогрессивному земледелию.
Еще один очень важный вывод связан с тем, что развитие производительных сил не является самодовлеющим фактором исторического процесса, детерминирующим и производственные отношения, и состояние социальной системы в целом, и развитие личности. Здесь мы можем сослаться на мнение автора, чей авторитет в большей степени использовался, да и используется сейчас некоторыми исследователями, как раз с целью обосновать и представить приоритет материальной стороны общественной жизни, детерминацию процессом общественного производства всех иных сфер и сторон общества. В письме Й. Блоху Ф. Энгельс отмечает несколько иные приоритеты в социально-историческом развитии и совсем не экономическую определяющую общественного развития, точнее, не только их: «…В историческом процессе определяющим моментом в конечном счёте является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу» (432, с. 394). Когда Ф. Энгельс говорит о «производстве и воспроизводстве действительной жизни», то это и есть тот комплекс и система человеческой деятельности, которые выражаются способом экзистенциального взаимодействия применительно к использованию источника социального существования.
Само производительное развитие обусловлено через использование источника социального существования, определенным способом экзистенциального взаимодействия человека с процессами природной среды, которая исторически прогрессивно преобразуется и всё в большей степени создается самими людьми. В исходном положении развитие производительных сил обусловлено сознательной деятельностью человека со всеми необходимыми для нее атрибутами. К их числу относятся возможности и степень реализации сущностных сил личности, качество и формы самой деятельности – то, что необходимо для культурного производства и воспроизводства.
Предлагаемая модель культурно-исторического и культурологического анализа, основанная на определениях источника социального существования и способа экзистенциального взаимодействия, являющихся выразителями развития культуры общества, позволяет выделить два измерения культуры существования человека и общества: онтологическое или бытийное, связанное с функционированием культуры в универсальных исторических типах общества, абстрагированных от конкретной пространственно-географической среды и феноменологическое или проявляющееся, показывающее пространственно-временное перемещение культурных комплексов по очагам мировой культуры. Уровни социальной истории, выражаемые универсальными типами общества, могут быть представлены и как культурно-исторические эпохи, которые и определяют «узлы сборки» мировой человеческой цивилизации, последовательно сменяющие друг друга в их онтологическом содержании. Очаги мировой культуры также характеризуют социально-исторический процесс, но уже с позиции его пространственно-временного расположения, проявляющегося в передвижении от одного географического ареала к другому, но не замещающего, тем более не отрицающего предыдущий.
Эти измерения культуры не исключают существование особых, обусловленных спецификой крупных социальных организмов, обществ, культурно-исторических типов, подобных тем, что были описаны и проанализированы Н. Я. Данилевским. Каждое из наших измерений как раз и наполняется особыми культурно-историческими типами, передающими индивидуальные особенности конкретных социокультурных комплексов, создающих локальные цивилизации. Однако и в том и в другом измерениях культура предстаёт прежде всего в качестве способа существования человека, обеспечивающая сохранение системных качеств общества и среды социального существования.
РАЗДЕЛ II
Социокультурная платформа цивилизации
2.1. Цивилизационные критерии развития культуры общества
Самым распространённым определением цивилизации является такое, которое выводит её из развития культуры общества. Исходя из этого давали определения цивилизации философы и учёные, предложившие в конце XVIII в. этот термин ввести в научный оборот, и авторы более развёрнутых культурно-цивилизационных концепций в середине XIX столетия и в последующее время. Например, А. Фергюсон, одним из первых использовавший термин «цивилизация» для обозначения уровня общественного развития, понимал под цивилизацией стадию исторического развития человечества, следующую за дикостью и варварством. Для него цивилизация – это стадия более высокой культуры общества, которая предполагает появление гражданина как субъекта общественных отношений, формирующих общественные классы. В этой связи гражданство и государство становятся, по сути, тождественными явлениями, взаимообусловленными человеческой деятельностью по окультуриванию пространства своего существования. Примечательно, что основной труд А. Фергюсона носил название «An Essay on the history of the civil society», что в дословном переводе звучит как «Очерк по истории гражданского общества».
Важно отметить, что А. Фергюсон рассматривал возникновение цивилизационных институтов как следствие (культурной) деятельности людей в определённых природных ситуациях, при этом он отрицал возможность людей (даже самых великих) моделировать социальное устройство и отсюда договариваться об устоях социального и политического функционирования. Для нас нет потребности в рамках настоящего исследования анализировать и давать оценки взглядам А. Фергюсона, потому просто зафиксируем его позицию в контексте рассмотрения проблемы цивилизации в человеческой истории и интересующей постановки вопроса: «Каждый шаг и каждое движение (массы) народа в будущее, даже в так называемые просвещенные века, сделаны вслепую, и нации находят учреждения (институты управления. – А. Ф.) в результате человеческой деятельности, а не вследствие своих замыслов и намерений» (448).
