Спешу на помощь бедолаге. В раздевалке пусто. Значит, туалет.
— Падаль трусливая…
Я забегаю туда как раз в тот момент, когда Абрамов наносит парню удар ногой в живот. А потом еще один.
— Перестань его бить! — дергаюсь к пострадавшему, но по пути к нему меня неожиданно перехватывает Рома.
— Арсений, ты че тут забыла?
— Пусти меня. Что вы здесь устроили? Трое на одного? — брыкаюсь и в ужасе смотрю на пол, испачканный кровью. — Эй, парень, ты как?
— Позови… кого-нибудь… — гундосо отвечает он, держась за нос.
— Отпустите его!
— Дашкет, иди домой, а! Или на улице меня подожди, я провожу.
— Я сейчас учителя позову!
— Да успокойся ты! — пыхтит Рома, пытаясь меня удержать. — Так надо, понимаешь? Воспитательная работа.
— Вы одурели? Разве можно?!
— Он сам виноват! — объясняется Ромка.
— Это не повод устраивать самосуд!
— Да убери ты ее уже отсюда, — недовольно командует Ян. — Хотя стой. Она ведь слышала наш разговор. Запри на время где-нибудь.
Запри на время где-нибудь.
— Чего? — в ужасе распахиваю глаза.
Но Беркутов уже куда-то меня тащит.
— Ром, ты с ума сошел?
— Даш, ты сейчас не очень в тему. Посиди здесь немного, ладно?
— Рооомааа.
— Пригнись.
Сопротивляюсь, но он все равно заталкивает меня в большой шкаф, в котором хранятся швабры и прочая хозяйственная ерунда. Захлопывает дверь и запирает снаружи.
— Рома! Выпусти меня! — барабаню по металлической поверхности.
— Дашкет, не срывай голос. Физкультурник уже свалил, ключи от зала у нас.
Замечательно!
Я все равно кричу и пытаюсь открыть чертову дверь, но она ни в какую не поддается.
Поверить не могу! Закрыл меня в шкафу! Совсем уже!
— Отпустите его! Слышите, отпустите!
Прислоняюсь ухом к прохладной стенке шкафа. Похоже, они продолжают свое гадкое дело. И как же странно видеть там Камиля! Я думала, он не такой! Но, видимо, ошибалась.
Минут через пять прекращаю свои безуспешные попытки выбраться из шкафа. Приседаю, потому что выпрямиться во весь рост нереально. Закрываю нос рукой. От навязчивого запаха сырости и хлорки прямо-таки тошнит.
Прокручиваю в голове их разговор. Меня он напугал, если честно.
«Пока мы пытались оказать первую помощь пострадавшему, ты втихаря свалил с места преступления».
«Он не дышал, да? Он умер?»
Они что-то совершили. Нечто серьезное и страшное. И, видимо, все вместе.
— Эй.
Дергаюсь от резкого стука.
— Арсеньева, ты там не задохнулась?
Ян. Чтоб его…
Ни слова. Пусть думает, что задохнулась.
— Сделаешь вид, что ничего не слышала и не видела. Поняла меня?
— Я не стану молчать, ясно?!
За избиение парня им придется понести наказание. Я поддержу пострадавшего, если потребуется.
— Ты будешь держать рот на замке, Дарина. Иначе сама пострадаешь.
Это, кстати, первый наш диалог после месяца игнора и молчания.
— Угрожать мне вздумал?! Я тебя не боюсь.
— Очень зря… — раздается по ту сторону.
— Бить будешь? — фыркаю насмешливо.
— Есть вещи куда страшнее, Арсеньева…
— Да пошел ты! — с досады ударяю по двери в ответ.
— Так и сделаю. А ты пока посиди, подумай. Скажем, до утра.
Что?
— Дальнее крыло. Уже вечер. Завтра часов в семь тебя обнаружит поломойка.
— Ты спятил? — возмущенно кричу, вставая. — Ай.
Ударяюсь головой о полку.
— Сладких снов.
Глава 12. Пленница в шкафу
Ян— Стой! — доносится до меня звонкий голос Арсеньевой в тот момент, когда я уже собираюсь уходить из раздевалки. — Смысл держать меня здесь до утра? Я все равно сдам вас директору!
Угрожает. Забавно…
— Ты избил несчастного парня до полусмерти!
Останавливаюсь.
До полусмерти.
Куда там… Князев, можно сказать, отделался легким испугом. Ему повезло, что он пропустил начало учебного года. В тот период я был очень зол.
— Вы не имеете права вот так обращаться с людьми! Отморозки! Что ты, что Рома! Не удивлюсь, если вы действительно кого-то убили. Колония по вам плачет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все сказала? — делаю пару шагов в сторону «говорящего шкафа».
— Выпусти меня! — требует она, барабаня по металлической стенке. — Слышишь, Ян? Немедленно выпусти!
— А ты попроси как следует, и я, возможно, подумаю, — ухмыляюсь, опираясь плечом о дверцу.
Слышу, как тягостно она вздыхает.
— Мне нужно домой, — начинает давить на жалость.
Что ж. Ожидаемо…
— Родители будут переживать, если я не вернусь.
Родители будут переживать.
— Мне плевать, — отзываюсь равнодушно.
— Тебе, наверное, не понять, — тихо мямлит девчонка, но я все слышу. — Ты живешь один. Почему?
И все-таки Беркут — то еще трепло. Эту информацию она могла получить только от него.
— Почему, Ян? Один, отдельно от семьи. Разве это нормально?
Слово «нормально» и я — априори антонимы.
— Не твоего ума дело.
— Не моего конечно. Просто это так… странно. У вас в семье какие-то проблемы?
Всерьез решила, что я стану отвечать на ее вопросы? Просто смешно.
— На данный момент проблемы у тебя, — напоминаю я ей.
Замолкает, правда ненадолго.
— Из-за тебя меня снова накажут. Я только-только отсидела три недели домашнего ареста.
— Тебе полезно, — потираю висок.
Опускаюсь на пол. Прислоняюсь спиной и затылком к дверце шкафа. Меня снова донимает головная боль. Пока еще умеренная, но уверен, по традиции, к ночи она перерастет в мигрень.
— Что значит полезно?! — возмущается, дважды чихнув. — Кстати, здесь ужасно воняет хлоркой. Ты в курсе?
В курсе. Оно и к лучшему. Перебьет твой навязчивый запах…
— И еще мне холодно. Очень холодно.
А в этом сама виновата. Явилась спасать Князева фактически в чем мать родила, но жаловаться не буду, Арсеньева без одежды выглядит весьма недурно.
— Ян… Выпусти, пожалуйста.
Уже «пожалуйста». Все становятся сговорчивее, стоит лишь немного припугнуть.
— Если не вернусь до утра, меня не отпустят в Питер, — сокрушается она.
То, что надо. Еще там мне тебя не хватало. Итак достала уже перед носом маячить. На пару с Беркутовым.
— Привезу тебе магнит на холодильник, — обещаю я.
С досады опять лупит по стенке шкафа.
— Ладно, путеводитель, Арсеньева. С фотографиями, — улыбаюсь.
— Лучше выпусти. Хочу своими глазами увидеть этот город.
— Увидишь. Когда-нибудь. Если переживешь эту ночь, — добавляю я.
— Ты не оставишь меня здесь.
— Да ну…
— Ты… не станешь поступать так со мной!
— Как самонадеянно с твоей стороны. С чего бы?
— Не станешь, — повторяет упрямо.
— Ты в этом так уверена? — уточняю насмешливо.
Да, знала бы ты, с кем имеешь дело. В своей жизни я сделал столько дерьма, что тебе и не снилось…
— Дочитал книгу? — неожиданно переводит тему. — «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи — очень странный выбор, не находишь? И как тебе?
Молчу.
— А я сейчас читаю Рэя Брэдберри.
Закатываю глаза. Трещит как сорока. Ей и собеседник ни к чему.
— Что именно?
Зачем спрашиваю и поддерживаю этот нелепый диалог — не имею ни малейшего понятия.
— «451 градус по Фаренгейту»…
Не менее странный выбор, чем мой.
— Мне нужно поговорить, а слушать меня некому. Я не могу говорить со стенами, они кричат на меня. Я не могу говорить с женой, она слушает только стены, — цитирую я.
— Очень злободневно. Но сперва мне казалось, что я зашла в темный лес без фонаря, — делится впечатлениями девчонка.
Нашла тоже время…
— Пожарные, которые не тушат, а поджигают. Мир, в котором нет места чести и любви. Думать запрещено. Представляешь, уже тогда Брэдберри фактически предсказал наше будущее. Я про общество потребителей и массовую деградацию.
