Девочка, заинтересовавшаяся антиутопией, а не бабским глянцевым журналом, продолжает приятно удивлять.
— Зачем миру читающие люди? Ими сложно управлять, ведь книги пробуждают разум, — пожимаю плечом. — Брэдберри напечатал этот роман на арендованной пишущей машинке. За девять дней. Сидя в полуподвальном помещении библиотеки Лос-Анджелеса, — рассказываю я.
— Ты читал его?
— Естественно.
— Так я и думала.
— Хватит мне зубы заговаривать.
Начинаю злиться. Какого дьявола она заводит со мной светскую беседу? Условия, как бы, к этому не располагают.
— Я и не заговариваю. Просто страшно… что ты уйдешь.
Дура. В этом твое счастье.
— Так и не сказал спасибо за подарок, — расстроенно щебечет спустя пару минут.
Все еще ждет благодарности? Ну-ну. Держи карман шире.
— Я оставил его в подъезде. И твои идиотские шары тоже.
Молчит. Обиделась. Бьюсь об заклад, мой ответ оскорбил ее до глубины души. Почти уверен в том, что подарок она выбирала долго и тщательно.
— А что там было? — интересуюсь максимально безразлично.
Не отвечает. Молодец. Все-таки остатки гордости дают о себе знать.
— Много денег потратила? Я верну.
Сопит от недовольства, но держится.
— Мне пора. Проболтаешься кому-нибудь об увиденном или услышанном — пожалеешь. Вывезу в лес. Или брат твой пропадет после занятий. Посмотрим по обстоятельствам.
Встаю. Осматриваю шкаф. Не задохнется точно, по собственному опыту знаю. Да к тому же, зазоры наверху с пол пальца. Исключено.
— Советую включить мозги и не вибрировать понапрасну. Надеюсь, ты меня услышала.
Выхожу из раздевалки и выключаю свет. Девчонка по-прежнему храбро молчит. Не ноет, не истерит, не рыдает. И это в какой-то степени заслуживает уважения. Хотя, возможно, все гораздо проще, и она просто пытается проверить меня на человечность.
Точно мимо.
Ее шмотки нахожу на скамейке в женской раздевалке. Бросила все и побежала на помощь. Вообще не предусмотрительно с ее стороны.
Забираю себе кое-что из одежды и замечаю мерцающее пятно в шкафчике. Допотопный мобильник. И да, он и впрямь разрывается от входящих. А время-то еще детское. Семь.
Ромка.
Мамочка.
Папуля.
До тошноты эта сладко-приторная карусель, клянусь…
Последний абонент особенно настырный. И я решаю ответить.
— Алло.
— Кто вы? И почему у вас телефон моей дочери? — тревожно басит папуля.
А он довольно вежлив… Обращается ко мне на «вы».
— Добрый вечер. С Дариной все в порядке. Волноваться ни к чему.
— ГДЕ МОЯ ДОЧЬ? НЕМЕДЛЕННО ПЕРЕДАЙТЕ ЕЙ ТРУБКУ! — громогласно требует ее отец.
— Она сейчас в душе, перезвонит вам позже. Когда оденется…
Батя Арсеньевой подвисает, а я тупо сбрасываю. И совсем не удивляюсь, когда он начинает трезвонить снова.
В этот же момент приходит сообщение от «Ромки».
«Даш, ты дома? Ян отпустил тебя? Я переживаю».
Переживает. Не ушел бы, если бы это было так.
Печатаю «да» и отправляю.
Телефон без пароля — зло. Все равно что открытая нараспашку парадная дверь. Заходи и бери все, что хочешь.
Скидываю многочисленные вкладки, и палец замирает над экраном, когда на глаза неожиданно попадается мой аккаунт в инстаграм.
Еще и шпионит.
Прекрасно.
Ну ничего. Совсем скоро желание интересоваться моей жизнью отпадет само собой…
Глава 13. Да придет спаситель
ДаринаСтранное дело. Вот он оставил меня одну в кромешной темноте, бросив напоследок несколько ядовитых фраз, а я вместо того, чтобы обидеться и начать тихо ненавидеть, чувствую нечто совсем иное. Сочувствие. Искреннее и неподдельное. Потому что по ощущениям ситуация куда печальнее, чем кажется на первый взгляд…
Встаю и выпрямляюсь во весь рост. (Насколько это позволяет верхняя полка). Ощупываю все углы и думаю о том, что предпринять. Мне надо выбраться из этого шкафа, чтобы попасть домой.
Вот интересно, а где, собственно, Рома? Сам же меня здесь закрыл! Да еще и по указке Яна. А это, между прочим, совсем не красит его в моих глазах…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эй!
Что есть сил стучу по железной махине.
— Я здесь! Выпустите меня!
Пытаюсь навалиться на дверцу тяжестью своего тела, но это, увы, ровным счетом ничего не дает.
Несколько раз, изловчившись, пробую ударить по ней ногами.
Тщетно… Такое ощущение, что я непросто заперта на ключ. Кажется, будто снаружи еще что-то мешает…
— Выпустите меня! Ау!
Мой крик эхом отскакивает от стен.
Ну и где охранник?
— Помогииите! Кто-нибудь! Я здесь! Выпустите!
Активно надрываю связки еще минут пятнадцать-двадцать, а затем, тяжело дыша, опускаюсь вниз и стискиваю от досады зубы. Надо бы кричать без устали и перерыва, но я больше не могу. Выдохлась.
Черт… До последнего думала, что он не уйдет. Однако прогадала.
Немного отдохнув, снова принимаюсь шуметь. В школе сейчас идеальная тишина, и меня по-любому должны услышать, даже учитывая тот факт, что я нахожусь в дальнем крыле и на цокольном этаже.
Или не должны?
По спине ползет мерзкий холодок. Только сейчас до меня доходит тот факт, что ночной сторож сидит там, при въезде, в помещении КПП, а не в самой школе.
Нет. Нет. Нет.
Прислоняюсь лбом к холодной, гладкой поверхности.
Получается, что охранник может меня услышать только при условии, что начнет совершать обход.
«Супер».
Но ведь начнет же? Рано или поздно…
В общем, только этой мыслью я себя и успокаиваю. Потерявшись во времени, по очереди впадаю то в стадию злости, то в стадию отчаяния.
Я охрипла от крика. Глаза устали от темноты. Тело ноет и ломит из-за неудобной позы. И, честно говоря, надежда на то, что я выберусь отсюда до утра, тает подобно пломбиру на солнце.
Смирившись, устраиваюсь поудобнее и роняю голову на колени. Не замечаю, как засыпаю, а в какой-то момент у меня явно начинаются галлюцинации.
Спросонья мне кажется, что я кого-то слышу, да и дышать вдруг становится значительно легче.
— Даша! Дарин!
И голос этот совсем близко-близко…
— Даш! Тебе плохо?
Разомкнув веки, с удивлением обнаруживаю, что дверцы шкафа открыты.
Чудеса!
— Даш. Ты в порядке?
Щурюсь от яркого света. Растерянно моргаю и лишь спустя несколько долгих секунд фокусирую взгляд на однокласснике.
— Хочешь воды? — протягивает мне маленькую пластиковую бутылку.
— Да пошли вы к черту! — выбиваю ее из его рук и предпринимаю попытку подняться.
Сделать это удается не сразу. Ноги затекли и гудят, а голова как-то странно кружится.
— И все-таки я тебе помогу. Иди сюда.
Отказываться от предложенной помощи глупо, потому и не возражаю, когда меня, словно тряпичную куклу, достают из шкафа и усаживают на скамейку.
— Сколько…
— Что?
— Времени сколько? — хватаю парня за руку и устремляю встревоженный взгляд на циферблат.
Двенадцатый час. Мне конец.
— Даш… С тобой все нормально? — Камиль приседает напротив и внимательно всматривается в мое лицо.
— Нормально. Только голова болит, — потираю переносицу.
Снова предлагает мне бутылку, и на этот раз я решаю глотнуть воды. Так кричала весь вечер из места своего заточения, что в горле пересохло просто ужасно.
Закручиваю крышку. Жадно вдыхаю прохладный воздух и пододвигаю к себе кроссовки. Они с меня попадали, когда я боролась с Беркутовым.
Обуваюсь, смущенно поправляю узел на полотенце. Встаю с лавки и, минуя коридор, плетусь в сторону раздевалки для девочек.
Мой спаситель идет следом, но предусмотрительно останавливается за дверью.
— Как ты здесь оказался? — спрашиваю, первым делом проверяя свой телефон.
Сел, конечно. Заряда оставалось совсем мало, уже тогда, когда я уходила в душ…
— Вернулся, как только узнал, что ты еще в школе.
