Джакузи… У брателло Кузи – два больших джакузи, один серый, другой – белый, два больших джакузи.
Господи… о чем это он?
«У меня путаются мысли, – подумал Фокин. – Едет крыша… Слишком много за последнее время встрясок». Да и выпить охота. Как там сказал ему Свиридов… «Они жили долго и счастливо и умерли в один день от алкоголизма». Забавно. Свиридов всегда был парень с юмором… особенно сейчас, когда он так весело продал жизнь своего брата… интересно, сколько ему заплатила эта жаба… Света Маневская, дочь олигарха?
Фокин поднялся с лавочки и два раза обошел вокруг большого дерева. Становилось холодновато. Мороз забирался под модное пальто, под дорогой костюм, так великодушно презентованные ему Свиридовым.
Афанасий подумал, что за теплую постель, пару кружечек пива и вкусную бабу под боком он отдал бы… ну все, что угодно. Нет… Свиридов прав. Жизнь одна, ее нужно прожить достойно, без всяких убогих моральных схем. Свиридов прав. Свиридов прав…
Фокин не заметил, как последние два слова произнес вслух. А понял он это только потому, что из-за дерева, вокруг которого он еще минуту назад нарезал круги, вдруг раздался глуховатый голос:
– Значит… все-таки прав?
Фокин вскинул глаза: перед ним стоял Владимир.
* * *
– Мне нужно кое-что тебе объяснить, Афоня, – тихо сказал он и присел на лавочку рядом с Афанасием.
– Ну? – выдавил тот.
– Забудь то, что я тебе говорил в машине. Это была ложь – от начала до конца ложь. И то, как я вел себя в финале этой милой беседы с Климовским – это тоже фальшь. Все разыграно, как в пьесе. А то, что ты в нее поверил – это хорошо: значит, было достаточно прилично сыграно. Впрочем, мне всегда говорили, что из меня получился бы превосходный актер.
Фокин медленно повернул к Владимиру голову.
– Ложь? Так ты что… это все говорил…
– Я говорил то, что от меня ожидал услышать Климовский. Я изображал того Свиридова, которого он знает и которого он хотел бы видеть. Но он меня недооценивает. Конечно, ты верно сказал, Афанасий, я продажная сука и проститут… но не до такой же степени, чтобы торговать кровью брата.
– А в машине?..
– А в машине, вполне возможно, стоит прослушивающее устройство. Ты на самом деле не сознаешь, какая мощнейшая структура стоит за спинами Климовского, Бородина… за моей спиной, в конце концов. Три фирмы, три отдела. Охранная фирма «Бородино» с руководителем Скифом, он же Бородин Евгений Ильич – это первый отдел. Собственно служба безопасности Маневского. Фирма «Атлант» с руководителем Музыкантом, он же Свиридов Владимир Антонович – это так называемый второй отдел. Сам знаешь, для каких он целей. И «Аллегро» – третий отдел. Михаил Иосифович Климовский под кодовым именем Лектор и сотоварищи. Отдел информации. Великолепная структура для слежения и шпионажа с прекрасным оборудованием, компьютерной базой и кадрами. Контролирует СМИ, принадлежащие Маневскому. А это, между прочим, один общефедеральный телеканал, одна радиостанция, три газеты и три журнала. Все – общероссийского значения. Да и вообще… – Свиридов махнул рукой. – Если, как утверждают, Климовский прослушивает чуть ли не все правительство и Администрацию Президента, то уж прослушать меня в машине – это не так сложно и опасно. По крайней мере, так полагает Климовский.
Фокин тяжело вздохнул.
– Так что я не мог говорить с тобой откровенно… там, в машине. И я не пошел за тобой сразу, как ты вылетел из моей машины, потому что хотел убедиться, что нет слежки. У Климовского, сам знаешь, на каком уровне все это поставлено. Конечно, он понимает, что теперь меня надо убирать рано или поздно, и попытается втолковать это Маневскому и его главному телохранителю Бородину. Но лучше – поздно. Тогда я успею сделать то, что должен.
– Что? – тихо спросил Фокин.
Вместо ответа Свиридов потянул на себя свой миниатюрный компьютер-ноутбук, который даже сейчас был при нем, и произнес:
– Ты знаешь, что это?
– Ноутбук.
– Верно. Но это еще и бомба. Причем бомба в прямом и в переносном смысле. В этом ноутбуке – все о моей работе и многое о работе Климовского и Бородина. И – махинациях БАМа. База данных защищена моими личными кодами. Тот, кто попытается получить к ней доступ и не введет правильных кодов в течение двадцати секунд, получит взрыв ста граммов пластиковой взрывчатки. Вот так.
– И что же ты… хочешь сделать?
– Я передам эту информацию прокурору Никитину. По крайней мере, он самый порядочный прокурор, которого я когда-либо видел в жизни.
– Никитину-у? Но это же… но это же твой смертный приговор!
– Да нет… только пожизненное заключение.
Фокин поднялся с лавки:
– Не надо этого делать, Владимир…
– Тебя не поймешь, Афоня, – оборвал его Свиридов. – То ты говоришь, что нельзя вести себя как продажная сука и продавать кровь брата, теперь встаешь в позу и говоришь прямо противоположное.
– Но не так же!
– А что ты предлагаешь?
Фокин смешался и, обхватив голову руками, пробормотал:
– Я не знаю… не знаю…
– Или сделать так, как я сделал это в Питере, когда перестрелял половину причастных к убийству моего дяди? – холодно проговорил Владимир. – Нет. Не хочу. Там было совсем по-другому. Да если бы я даже и захотел уничтожить Климовского, Бородина и иже с ними… зачем? Я ведь точно такой же, как они. Только еще хуже. Нет… – Свиридов поднялся с лавки и, прижав к себе ноутбук, решительно выговорил: – Я решил верно. Завтра утром ты и я встретимся с Никитиным. Так будет справедливо. Для меня и для всех. Да… с Никитиным.
– Но как? Ведь если ты говоришь, что система слежения у Климовского…
– Как? – перебил его Владимир, и его угрюмое, сумрачное лицо внезапно просияло. – Да ведь мы же с тобой поссорились! Ведь ты же выскочил из машины и убежал в арку! А куда теперь тебе идти, кроме как… -…на работу дворником в прокуратуру, – договорил за Свиридова Фокин. – Ведь, если мне не изменяет память, меня оттуда еще никто не увольнял…
Глава 11
Прокурор Никитин и олигарх Маневский Афанасий Фокин вернулся в коммуналку, из которой его так возмутительно забрали сутки назад, под утро. Дверь, как он и предполагал, была открыта, и он вошел в темную прихожую, тут же получив в лицо удар… ароматами прокисших щей, грязной одежды, и вообще – убогой и унылой затхлости.
После того, что он видел в загородном доме Свиридова и в квартире Светланы Маневской, эта безвылазная коммунальная нищета показалась ему особенно жуткой и омерзительной. Жить бедно, но честно… нет, лучше широко раскинуть мозгами от контрольного выстрела в голову.
Впрочем, долго он тут не задержался – быстро переоделся в одежду, более соответствующую традиционному имиджу российского дворника, а потом сложил пальто, костюм, ботинки, шарф и иже с ними в шкаф. Было уже около шести. Пора было и на работу.
Прокурор Никитин был зол. Увидев Фокина, он тут же накинулся на него со словами:
– Ну где ты шляешься, е-мое? Тут тебя искали-искали, потом этот идиот Кольцов сообщил, что ты нажрался и тебя забрал Свиридов. Черт-те что!
– У меня к тебе разговорчик, Александр Тимофеич, – сказал Фокин.
Тот подозрительно покосился на гладко выбритое лицо дворника, на его аккуратно подстриженные волосы и проговорил:
– Ну… зайди после одиннадцати.
– Сейчас, Тимофеич. Сейчас. Это очень важно…
Прокурор помолчал, а потом коротко кивнул и сказал:
– Понятно. Пойдем.
– Куда?
– В кабинет, конечно.
– Нет, в кабинет не стоит. Пойдем в туалет. Я там, кстати, еще не убирался.
– Почему в туалет?
– Приспичило, – многозначительно сказал Фокин. – Только не пугайся, Тимофеич, и не делай больших глаз, – произнес Афанасий уже в туалете. – Я к тебе вот с чем пожаловал, – и он протянул хмурому Никитину запечатанный конверт. Нет, это не комплект туалетной бумаги.
Александр Тимофеевич надорвал его и вынул оттуда листок, в котором значилось: «Камера хранения номер 118. 13.00.»
– Что все это значит? – после долгой паузы проговорил прокурор.
– А значит это только то, что в сто восемнадцатой камере на одном из московских вокзалов лежит диск с информацией, которая крайне заинтересовала бы тебя.
– Что на этом диске? – отрывисто спросил Никитин.
Фокин медленно обернулся и обвел стены пристальным взглядом.
– Узнаешь, – коротко ответил он.
Прокурор покачал головой, а потом сказал:
– Кажется, я знаю, кто тебя прислал.
– Если знаешь, то придержи язык, – резко проговорил Фокин. – Идет большая игра, понимаешь? И никто из нас не представляет, сколь велики ставки в ней.
– На каком вокзале находится диск?
Фокин снова оглянулся, а потом наклонился к уху прокурора, и с его губ скатилось название одного из столичных вокзалов.
– А как же он сам? – спросил прокурор. – Так просто пойдет под суд, который, если все подтвердится, будет беспощаден… если, конечно, он доживет до суда.
