Когда зазвонил Цельдин мобильник, я вскочил со скамейки так поспешно, что поскользнулся и упал коленками прямо на имя «Хартгилл». Моя рука с дрожью сжала один из костылей, прислоненных Бородаем к купели. Пока я следовал за Цельдой к двери, мне казалось, будто все Хартгиллы смотрят нам вслед, надеясь на то, что мы довершим то, чего не сделали шелковые петли, – наконец избавим их от Стуртона и отомстим за два убийства, с которых все началось. Но меня это не слишком занимало. Я хотел только вернуть обратно Эллу, и, как сказала Цельда, – без единой царапины.
Ночь стояла холодная. Между надгробиями сгустился туман, такой белый и влажный, словно сами мертвые выдыхали его из-под земли, а в его парах ожидали четыре фигуры. С первого же взгляда можно было понять, что с ними что-то не так. Вид у них был такой, будто их кожа им больше не подходила, а лишенные выражения лица напоминали резиновые маски. Бородай был прав. Призраки умеют носить мертвые тела, словно одежды, и Стуртон добыл подобный наряд не одному, а всем своим холопам. Сердце застыло у меня в груди, и от страха я едва мог дышать, а мои пальцы еще крепче уцепились за Цельдин костыль. Глазами же я искал между могил только один образ.
– Где моя внучка? – напустилась Цельда на создания, бывшие некогда людьми.
Незавидная участь закончить в качестве наряда для души убийцы!
Цельдин голос дрожал не так сильно, как мои руки, но меня утешало и одновременно пугало то, что я слышал в нем тот же ужас, который испытывал сам.
Холопы Стуртона не ответили. Видимо, с речью у мертвых свои трудности. Но один из них развернулся и вытащил Эллу из-за надгробия.
Она была ужасно бледной. Правда, в глазах, широко раскрытых от страха, была также хорошенькая порция гнева. Она держалась очень прямо, и когда один из мертвецов схватил ее за длинные волосы, ударила его ногой в коленку. Отважная Элла!
– Пусти ее! – закричал я и замахнулся костылем, хотя надежда, что мой костыль мог причинить хоть каплю вреда кому-то, кто уже и без того мертв, была невелика.
Тот, слева от Эллы, гнусно осклабился и опять схватил ее за волосы. Когда он заговорил, речь его звучала так, словно язык, как и все его новое тело, ему мало подчинялся.
– Твоя подружка побудет здесь, Хартгилл, – сказал он заплетающимся языком, – пока за тобой не пожалует Шелковый Лорд. Он уже в пути!
– Мы этого дожидаться не намерены! – прошипела мне Цельда.
Но только она покрепче зажала свой костыль, как над воротами кладбища возник бледный всадник, столько дней и ночей державший меня в страхе. На этот раз он, как Лонгспе, был окружен светом, но его свет придавал туману грязно-зеленый оттенок, словно плесень на зачерствелом хлебе.
В своей новой коже он выглядел еще страшнее. «Которая эта по счету?» – шептало что-то в моей голове, но я был почти уверен, что до ответа уже не доживу. Его конь цокал по могилам, словно желая разбудить мертвых, а Шелковый Лорд впился в меня глазами, горевшими у него на лице так, будто вся темная душа его стояла в пламени.
– Вот ты где, Хартгилл! – протрещал он. – Чего ты ждешь? Поди сюда!
Он разговаривал со мной так, будто я был одним из его холопов или конюхов. Но я-то был все еще оруженосцем рыцаря, пусть даже этот рыцарь, может, сам был убийцей.
– Не раньше чем ты отпустишь Эллу! – крикнул я и проклял страх, из-за которого мой голос звучал так пронзительно, словно голосок какого-нибудь первоклашки.
Но у Эллы, естественно, тоже было свое мнение по этому поводу.
– Я никуда не пойду, Йон Уайткрофт! – воскликнула она. – Ты что думаешь, я отправлюсь с Цельдой преспокойненько домой, в то время как эти монстры отрубят тебе голову или еще что-нибудь с тобой сотворят?
Отрубят голову… я проглотил слюну. Она и правда умела по-своему попасть в точку.
– Элла! – крикнула Цельда. – Делай, что Йон говорит. Иди ко мне, и все будет хорошо!
Элла замешкалась, но до того как она успела подчиниться, ее снова схватил стоявший позади нее холоп. Элла отпихнула его локтем, но, когда холоп замахнулся, чтобы ударить ее за это, Стуртон с резким шипением остановил его.
– Пусть идет! – фыркнул он. – Мне нужен только парень! – Я заполучу его и без этого! – добавил он с отвратительной улыбкой.
На вид он был мертвеннее, чем когда-либо. Оскал его безгубого рта был таким разложившимся, как будто он украл его в одной из могил. Волосы больше не казались серыми. Они были белыми и висели у него на плечах жидкими патлами, похожими, скорее, на паутину, чем на волосы. Его новая кожа была натянута на кости, словно трупная сорочка, скроенная для его скелета. Люди его выглядели не лучше и подчинялись ему в своих новых телах так же безропотно, как и в образе призраков. Ничего удивительного. В конце концов, у них за плечами столетия тренировок.
Элла все еще медлила, пока наконец Стуртонов холоп грубо не толкнул ее в нашу сторону. С каждым шагом по направлению к нам глаза ее спрашивали, каков именно был наш план.
«Никакого такого плана, Элла, – думал я, двинувшись к Стуртону, чья костлявая рука уже лежала на рукоятке меча. – Его меч не причинит тебе никакого зла, Йон!» – твердил я себе с каждым робким шагом. – Помни, он не причинит тебе никакого зла!»
О том, что мертвецы могли учинить, я просто старался не думать.
Мы с Эллой встретились на перекрестке дорожек между двумя детскими могилами, что и вправду не слишком-то придавало смелости. «Ну, Бородай, давай!» – подумал я (в этот момент мы прошли так близко друг к другу, что я мог бы взять Эллу за руку) и в некоторой панике вспомнил, как моя мама без конца жаловалась, что Бородай всегда и везде опаздывает.
В тот же миг раздался выстрел. Пуля попала одному из холопов в спину и круто его развернула.
– Беги, Элла! – закричал я, подтолкнув ее в сторону Цельды.
Следующий выстрел раздался из кустов рядом с воротами, и я услышал, как Стуртон выругался в очень старомодной и довольно скверной манере.
«Не оглядывайся, Йон! – приказал я себе, пока мы с Эллой бежали к Цельде и к открытой двери в церковь. Цельда потрясала своим костылем, словно Зевес – молнией, но позади меня уже раздавалось цоканье копыт, звучавшее тем грознее, чем призрачнее оно было. – Проклятие, Йон, не оглядывайся! – подумал я еще раз. – Он не причинит тебе никакого зла!» – Но в этот самый момент я почувствовал, как какая-то рука вцепилась мне в затылок, ледяная, очень сильная рука. Она швырнула меня на землю, и в меня вперилось безобразное лицо. По всей видимости, при жизни это лицо совсем не отличалось безобразием, но теперь оно было совершенно искажено и перекошено от злости.
– Никуда ты не пойдешь, Хартгилл! – хрюкнул холоп Стуртона и водрузил мне на грудь грязный сапог.
Я видел: Элла стоит как вкопанная между надгробиями.
– Беги, Элла! – закричал я.
Но она не шелохнулась, и другой мертвец – поджарый парень с короткими светлыми волосами – захватил ее себе, в то время как третий упаковывал Цельду. Она ударила его костылем прямо по лысой голове, но тот издал только слегка обрадованный хрюк и вытянул костыль у Цельды из рук так легко, как если бы взял погремушку у младенца. Потом, не говоря ни слова, он потащил Цельду к своему омерзительному господину.
Стуртон неподвижно восседал на своем коне и наблюдал с лишенной выражения физиономией, как его холопы собирают добычу из живых людей. Я поискал глазами Бородая и обнаружил его распростертым между могильными камнями. Ружье лежало подле него. На один миг я действительно о нем забеспокоился, но Стуртон лишил меня возможности более детально исследовать это неожиданное ощущение.
– Отведи детей на башню! – приказал он.
Его голос – глухой и беззвучный – напоминал плохую копию настоящего голоса. Но еще ужаснее был шорох позади меня. Цельда плакала. Всхлипывая, она ругалась, но все же ее слезы говорили более чем отчетливо: «Мы пропали. Спасения не предвидится. Спектакль окончен»[25].
– Я убью тебя, Стуртон! – закричал я, пока два его холопа тащили меня к двери церкви. – Я убью тебя, сожранная червями мразь!
– И как ты это сделаешь, Хартгилл? – произнес в ответ Стуртон, неторопливо слезая с лошади. – Я же уже мертв, ты забыл? Даже твой друг-рыцарь не смог мне ничего сделать.
Я поглядел на Эллу. Она плотно сжала губы, но в глазах – ни слезинки, чего нельзя было сказать обо мне.
Дверь, которая вела на башню, была такой маленькой, будто ее сделали для детей. Следовавший за нами холоп в ней едва не застрял. Он снова и снова тыкал меня кулаком в спину, пока я шел по стоптанным ступенькам наверх за Эллой. Поднявшись до середины, мы миновали одно лишенное окон помещение. О нем я читал. Там прятался Уильям Хартгилл от Стуртона, пока его сын мчался за тридевять земель на коне в Лондон за подмогой. Все напрасно. В результате Стуртон все же его прикончил. «Так же, как и тебя, Йон», – думал я. Ничего из мести не выйдет. На этот раз проклятие Хартгиллов будет стоить жизни еще и одной из Литтлджонов. Эта мысль была еще ужаснее, чем мой страх за собственную жизнь.
