За изгородью было так тихо, что мне чудилось, будто я слышу, как бьется мое сердце. Но в этой тишине не было ничего мирного. Казалось, ее наполняли стоны и глухие крики, как если бы сама земля хранила память о том, что здесь много лет назад произошло. Стены церкви, стоявшей между надгробиями, избороздили трещины, как лицо старика – морщины, а ее темные окна напоминали глаза, следившие за нами.
– Имя Стуртона здесь искать бесполезно, – сказала Цельда, пока я изучал надгробия. Большинство из них до такой степени обветшали, что торчали из короткой травы, словно гнилые зубы. – Он был похоронен в Стурхеде[23], фамильном имении Стуртонов. Я все время задаю себе вопрос, почему он не приходит туда. Ведь это кладбище даже не было местом убийства. Здесь Уильяма Хартгилла спасла доблесть его сына.
– Кто знает, может, Стуртон не любит туристов в Стурхеде, – сказал Бородай, озираясь по сторонам.
Небо уже потемнело, хотя солнце должно было зайти самое раннее через час. Что, если они уже давным-давно запугали Эллу до смерти? Мое сердце сжалось в кулак.
– Элла! – воскликнул я. – Элла!
Естественно, ответа не последовало. «Только не начни реветь, Йон Уайткрофт! – приказал я себе. – Бородай воспримет это как лишнее свидетельство того, что ты – просто избалованный мямля, да и Элле это тоже не понравится!» – Но ничего не помогало. Слезы все равно подступали к моим глазам.
К счастью, меня отвлекла Цельда.
– Поди сюда, Йон, – сказала она. – Я хочу тебе кое-что показать.
Церковь была заперта, но Бородай взломал замок куском проволоки.
– Кто любит осматривать заброшенные дома, где якобы живут привидения, тот должен это уметь, – только и произнес он, заметив мой ошарашенный взгляд.
Я спрашивал себя, известны ли моей матери эти способности Бородая, но решил ей лучше ничего не рассказывать. Чего доброго, благодаря этим своим талантам он покажется ей еще более привлекательным.
Воздух за церковными дверями пах воском и увядшими цветами и был таким же холодным, как дыхание призрака.
– Сюда, – сказала Цельда и поманила меня по центральному проходу. В нескольких шагах от алтаря она остановилась. – Здесь они лежат, – сказала она и указала на камни перед нами, которыми был выложен пол. – Сплошные Хартгиллы. Видимо, оба убитых покоятся тоже здесь. Твоя мама тебя сюда никогда не приводила?
Я рассматривал выдолбленные на плитах имена и покачал головой.
– Я думаю, мама даже и не знает об этом месте, – пробормотал я. – Она не придает значения генеалогии.
– Да, это правда, – тихо засмеялся Бородай. – Напротив, Имоджен поднимает на смех тех, кто копается в своих семейных историях.
Взгляд, который он за это от меня схлопотал, выражал все что угодно, кроме симпатии. Я все еще не мог свыкнуться с тем, что он так много знал о моей матери.
Дальше Цельда поманила меня к одному из окон по правую руку от нас.
– Это окно изготовили в память о Джоне и Уильяме Хартгиллах, – сказала она. – Его заказал один из их потомков. Красивое, правда?
Я кивнул. Странное чувство узнать, что у тебя есть предки, изображенные на окнах из флинтгласа[24] и похороненные под церковным полом. Я был не уверен, стоило ли этим гордиться, но все-таки гордился. Внезапно я увидел, как все те, кто передал свое имя моей матери, выстроились позади меня в длинную шеренгу. Когда-то они были такими же юными, как я. Они любили своих матерей, дразнили своих сестер и, возможно, некоторые из них по необходимости даже сражались с Бородаем. Я ощущал их в моих костях, в моей крови. Я слышал хор их голосов в моем сердце. Их было видимо-невидимо, так что мысль об этом действовала одновременно и пугающе, и утешающе. Все эти имена на церковных плитах ясно напоминали мне, что и мое имя будет когда-нибудь высечено на могильном камне.
Цельда снова вырвала меня из моих раздумий, и на этот раз я был также признателен ей за это.
– Я думаю, скоро стемнеет, – сказала она. – Мэтью, лучше всего, если ты спрячешься среди деревьев рядом с воротами, а мы с Йоном останемся в церкви. Позвони мне по мобильному, как только ты там на улице что-нибудь или кого-нибудь заметишь. Мы выйдем наружу сразу же после твоего звонка. Тогда сделаем вид, что собираемся обменять Йона на Эллу, а потом, когда они отпустят Эллу, отвлечем их, чтобы дети могли убежать в церковь.
Если нам предстояло иметь дело со Стуртоном и еще по крайней мере с одним живым человеком (я все еще надеялся, что помощник Стуртона будет живым, а не одним из его мертвых холопов, влезшим во взятый для него напрокат труп, как прорицал Бородай), то на хорошо обдуманный план это вряд ли походило. Вне зависимости от этого, в церкви мы, пожалуй, едва ли могли чувствовать себя в полной безопасности. Как бы то ни было мне ничего лучше в голову не приходило, а у Бородая, как казалось, с отведенной ему ролью не было никаких проблем, поэтому я придержал язык.
– Хорошо, так и сделаем, – сказал он Цельде. – Ружье, наверное, лучше взять мне? Или как?
Ружье? Я сгруппировался.
– В детстве Мэт вечно стрелял в лисиц и соколов, которые охотились за его кроликами, – пояснила Цельда, когда я снова недоверчиво посмотрел на Бородая. – Благодаря этому из него получился очень неплохой стрелок. И он потерял всего одного-единственного кролика.
– Да, об этой лисе я мечтаю до сих пор, – тихо сказал Бородай.
Мне впервые показалось, что я вижу мальчишку, каким он некогда был. Только вот от бороды я никак не мог абстрагироваться, она придавала ему довольно странный вид.
– Хорошо, – сказал он, – я несколько не в форме, но приложу все усилия. Только куда именно мне стрелять? Ведь привидений дробь не берет или как?
– Стреляй по живому! – ответила Цельда со свирепой миной. – Чертополох-грязнуля, ведь он похитил Эллу!
Бородай икнул.
– Еще раз повторяю, мама, – сказал он, – никаких живых не предвидится. И надеюсь, что я прав, так как мне существенно легче стрелять по мертвецам. Хотя боюсь, что даже весь заряд их не остановит.
На это Цельда ничего не сказала.
– Клянусь моими жабами, – лишь свирепо пробурчала она, – кто бы на этом кладбище ни появился, он покинет его невредимым лишь в том случае, если я получу назад мою внучку, и при этом без единой царапины!
Она вынула носовой платок из кармана пальто и протерла им запотевшие стекла очков, при этом у нее дрожали руки. В знак утешения Бородай обнял ее за плечи. Затем он развернулся и направился к двери церкви. Когда он ее открыл, мы увидели, что Цельда была права. Уже стемнело.
– Мэтью, подожди! – крикнула Цельда Бородаю вслед. – В машине лежат костыли, которые мне прописал доктор. Принеси их мне, перед тем как спрятаться. Они могут пригодиться.
Ружье и два костыля. Не слишком-то серьезное вооружение против Стуртона. Я посмотрел на свою руку, львиная печать Лонгспе была все еще четкой. Я испытывал сильное искушение сжать пальцы в кулак, но опустил руку. Просто я не мог выбросить из памяти хориста. Может быть, это и было той тьмой, которая мучила Лонгспе? Выходит, что он был ненамного лучше тех, от кого меня защищал. Может быть, именно потому он все еще здесь. Может, все призраки – либо убийцы, либо их жертвы. Разве мой отец появился хоть раз в виде призрака? Нет.
Страх обычно наводит на мрачные размышления. И они не всегда самые разумные.
Но не важно. Дожидаться Стуртона с пустыми руками – чувство пренеприятное.
– Можешь взять один костыль, Йон! – сказала Цельда, словно прочтя мои мысли.
Видимо, она и вправду была колдуньей. Она так крепко прижала меня к себе, как будто хотела переломать мне ребра.
– Я тебе так благодарна, что ты с нами пошел! – сказала она. – Ты – настоящий друг. В жизни нет ничего дороже. Элле действительно повезло, что ты у нее есть!
– Ах, ну что вы! – пробормотал я. – Элла бы сделала для меня то же самое.
– Да, правда. Она бы сделала, – сказала Цельда. – Но все равно – спасибо!
XIV
Ряженные в трупы
Мы ждали, казалось, недели, месяцы, годы. Цельда ходила перед алтарем взад и вперед, взад и вперед, взад и вперед, а я сидел на одной из скамеек, на которой, может быть, сидели и мои предки, и спрашивал себя, жива ли Элла. В книгах и фильмах герои всегда чувствуют, хорошо или плохо тем, кого они любят. С той ночи в Килмингтоне я в подобные вещи больше не верю. Я не ощущал ничего, абсолютно ничего, кроме страха и бессильной ярости. Мне не хватало Эллы. Не хватало так сильно, как если бы Стуртон отрезал мне руку или ногу. Как это могло случиться? Ведь я и знаком-то с ней был едва ли дольше, чем неделю, а кроме того, это же девчонка.
– Лучших друзей, – сказала мне как-то моя мама, – мы часто находим в самые мрачные времена. Мы никогда не забываем, что они помогли нам выбраться из тьмы.
При этом мама наверняка не имела в виду времена, когда ее преследовал алчущий возмездия призрак. Но, думаю, существует множество видов тьмы, и каждый из нас однажды сталкивался с каким-либо из них. И тогда нужен кто-нибудь вроде Эллы, или ты – пропал.
