В железнодорожный вокзал я вошёл, пристроившись в шумную и суетливую вереницу граждан, нагруженных корзинами, мешками и сумками. Вдохнул удушающие ароматы пота и пыли; шагнул в духоту просторного, заполненного гулом людских голосов помещения. Днём поезда в Новосоветск прибывали один за другим (и из Москвы, и из Симферополя, и даже из Мурманска). На станции они стояли недолго. Пассажиры в зале вокзала сменялись часто. И все спешили, суетились, словно опаздывали или боялись опоздать. Я остановился у стены в паре шагов от входа, осмотрелся. Признал: в этой толпе затеряться не составило бы труда.
Первым делом я прогулялся в привокзальный туалет. Как ни странно, но там людей сейчас почти не было. Лишь лысоватый мужичок плескался в раковине: намывал лицо и шею. Запах хлорки здесь заглушал все прочие ароматы. Я прошёл в дальнюю от входа кабинку, повесил на вбитый в деревянную перегородку гвоздь свою сумку. Сменил тельняшку на белую футболку. На этом маскировку завершил — убрал лишь самый примечательный элемент своей одежды. Да и сомневался, что моё присутствие на железнодорожном вокзале вызовет у чернобородого «фальшивобилетчика» подозрение: днём в Новосоветске бездельничали в основном приезжие.
Принимавший водные процедуры усач не обратил внимания на изменения в моем наряде. Он проводил меня безразличным взглядом — будто присматривал, чтобы я не стащил его стоявший около грязной стены чемодан. Люди в здании вокзала не задерживались, сменяли друг друга около билетных касс и около автоматических камер хранения. Погода на улице была ещё вполне летней. Поэтому толпиться в духоте вокзала не имело смысла — граждане дожидались прибытия поездов на перроне, сидя на своих чемоданах и на сумках. Но кресла в вокзале тоже не пустовали. Я всё же отыскал свободное. Уселся лицом к входу в вокзал, развернул газету.
* * *
Чернобородый мужчина вошёл в вокзал на час позже, чем я предполагал. К тому времени я по второму кругу прочёл все купленные сегодня утром газеты; выслушал сплетни, которыми обменивались сидевшие у меня за спиной женщины; проголодался, хотя вокзальные запахи и приглушали аппетит. «Фальшивобилетчик» нерешительно вошёл в зал, похлопал глазами, привыкая к скудному освещению. Его тут же подтолкнули в спину торопливые граждане. Бородач пугливо втянул голову в плечи и шагнул к стене (занял то самое место, с которого я пару часов назад рассматривал толпившихся в вокзале людей). Я опустил взгляд на газету. Но краем глаза всё же внимательно следил за фигурой в сером полосатом костюме.
Я не удивился, когда бывший работник Гознака двинулся в направлении автоматических камер хранения. «Просьба дверками автомата сильно не хлопать», — в очередной раз прочёл я красную надпись над стеной с пронумерованными дверцами камер хранения. Я не увидел, к какой ячейке подошёл бородач. Его от меня заслонили дежурившие около высокой кучи вещей граждане. Но заметил, как бородач (с сумкой в руке!) появился из-за их спин и неспешно побрёл в направлении привокзального туалета. Я хмыкнул, сложил газету «Труд» и сунул её в сумку. Встал с места, когда чернобородый мужчина в сером костюме скрылся за потёртой дверью. Будто нехотя пробежался взглядом по залу — наряженных в милицейскую форму людей не увидел.
— Вот и славно, — произнёс я.
— Чего? — переспросил сидевший рядом со мной тщедушный мужичок.
Он поднял на меня сонный взгляд.
— Счастливо оставаться, говорю, — сказал я.
Мужичок лениво махнул рукой, зевнул.
— И тебе не хворать, паря, — произнёс он.
Мужичок снова скрестил на груди руки, уткнулся подбородком в грудь и закрыл глаза. А я прогулочным шагом направился к туалету. Сумку с газетами и лонгетом я нёс с собой. Намеренно не оставил её в камере хранения (хотя она и стесняла мои действия): после встречи с бородатым «фальшивобилетчиком» задерживаться в здании вокзала было бы неразумно. Из привокзального туалета вышли сразу трое мужчин. Я мазнул по ним взглядом. Сходу определил, что «моего клиента» среди них не было. Все трое были выше и шире в плечах, чем чернобородый. Да и сумок я у них в руках не увидел. Я перешагнул через деревянный порог и уже во второй раз за сегодняшний день очутился в пропитанном запахом хлорки помещении.
В поисках чернобородого я по туалету долго не бродил — прогулялся вдоль кабинок, убедился: единственная запертая дверь была в самом конце ряда (где я сегодня переодевался). Я остановился напротив неё, повернулся к раковине и к покрытому сеткой трещин зеркалу. Прислушался — за хлипкой деревянной перегородкой шуршала одежда. Я примостил сумку на край раковины, умылся. Поискал взглядом бумажные полотенца на стене — ожидаемо не обнаружил их. Ухмыльнулся, покачал головой. Подумал: «Ты бы ещё жидкое мыло и вай фай тут поискал». Рассматривал своё отражение в грязном зеркале и представлял себя с короткой стрижкой, какую носил в девяностых. Решил, что походил сейчас не на «братка», а на поклонника битлов.
Позади меня загрохотала дверная защёлка.
Я неспешно отряхнул с рук капли воды, обернулся. Дверь кабинки со скрипом приоткрылась. Из-за неё робко выглянул светловолосый коротко остриженный мужчина. Наряженный в светлые брюки и в голубую рубашку с короткими рукавами. Заметил меня, робко улыбнулся. «На Шурика похож из фильма 'Кавказская пленница», — подумал я. Мужчина ссутулился, прижал к груди пухлую сумку. На правой руке мужчины блеснуло золотое обручальное кольцо. Ни усов, ни бороды я у него на лице не увидел. А брови хоть и рассмотрел, но те были белёсые и жидкие. Зато я заметил на руке светловолосого знакомые часы «SLAVA». Точно такие же, как и у меня. «С автоподзаводом, — вспомнил я слова Котовой. — Двадцать семь камней. Календарь показывает дату и день недели».
Опустил взгляд — посмотрел на приметные ботинки с толстой подошвой.
— Здрасьте, — поздоровался мужчина.
Он замер, будто я преграждал ему путь к выходу.
А я действительно преградил — будто случайно.
— Классные часики, — сказал я. — У меня такие же.
Показал светловолосому своё запястье, на котором красовался подарок Котовой.
— А… да, хорошие часы, — ответил мужчина. — Мне их жена подарила.
Он снова улыбнулся: неуверенно и словно неохотно.
— А сигаретки у тебя не найдётся? — спросил я.
Светловолосый помотал голой.
— Нет. Не курю.
— Вот ты гад! — возмутился я.
Шагнул к мужчине и отработал «двоечку».
Мужчина пискнул и закатил глаза.
Я подхватил его тело, уберёг белобрысый затылок от встречи с грязным кафельным полом.
Легко приподнял и мужчину, и его сумку. Отнёс их в кабинку, откуда светловолосый не так давно вышел. Усадил пустившего слюну мужчину в угол, прикрыл дверь. И первым делом исследовал карманы мужчины. Нашёл там паспорт с грязно-зелёной обложкой (на имя Петрова Максима Ивановича), в котором лежал сложенный пополам лотерейный билет и билет на поезд до города Фрунзе. А ещё: почти два рубля мелочью и три талончика на трамвай. Я вынул из сумки серый полосатый пиджак и ожидаемо обнаружил в его внутреннем кармане потёртый конверт с вырезкой из газеты и с билетом денежно вещевой лотереи. Бросил пиджак на пол у ног пока ещё не очнувшегося мужчины. Выудил из сумки серые брюки. В кармане брюк нашёл пять купюр по десять рублей.
Нашёл я и свёрток с накладной бородой и с чёрным париком — повертел его в руке. Бросил свёрток с торчавшими из него чёрными локонами поверх скомканных брюк и пиджака. Хмыкнул.
— Реквизит для злого Деда Мороза, — произнёс я.
Паспорт и лотерейные билеты я сунул в конверт, где лежала газетная вырезка. Мелочь и трамвайные талоны ссыпал в нагрудный карман приходившего в себя мужчины. Светловолосый застонал и открыл глаза.
Я подмигнул ему и вышел из кабинки.
* * *
Рядом с деревянным мостом я наспех прибинтовал лонгету, подвесил левую руку на бандаж. По посёлку я шёл в образе «раненного бойца». Домой пришёл раньше родителей. Разложил на столе в первой гостиной свою добычу: конверт, газетную вырезку с таблицей выигрышных лотерейных билетов, потрепанный паспорт и два лотерейных билета с одинаковыми сериями и номерами. Убедился, что оба билета выигрышные — таблица в газете обещала мне сразу два автомобиля ГАЗ-24 «Волга» (или их денежный эквивалент в размере восемнадцати тысяч четырёхсот рублей).
