– В курганах клад не спрячешь, потому что грабители могил были во все времена, и никто не мог дать гарантии, что в один прекрасный момент они не поинтересуются содержимым захоронений. Что и случалось много раз и не только в наше время. Это видно по старым раскопам.
– И с курганами все верно, – одобрительно сказал Николай Данилович.
– За две недели мы проверили все мало-мальськи подозрительные места вокруг трех могил и получили дупель пусто. Значит, осталось немного вариантов – или вход в пещеры где-то внизу, среди лесных зарослей (в таком случае мы фиг его найдем), или где-то здесь.
– Логично. На первый взгляд.
– А на второй? – раздражаясь, спросил Глеб.
– И на второй тоже. Я мыслю аналогично.
– От безысходности, – хмуро сказал Глеб. – Тебе просто не хочется расставаться с мечтой – найти что-то необычайное, например, жезл магистра ордена розенкрейцеров. Если, конечно, он существовал.
– Ты уже сдался?
– Батя, коммунисты и кладоискатели не сдаются. Я готов срыть этот холм до основания, но с применением техники. У меня уже кровавые мозоли не только на руках, но и на коленях.
– Взялся за гуж…
– Понял. Но где его искать, этот вход? Здесь одни камни. Я пока очистил и выровнял место под палатку, думал, кончусь. Один камень вытаскиваешь, а на его месте тут же появляется второй. Растут из-под земли, как зубы мифического дракона.
– Есть два варианта. Или вход закрыли большой булыгой, или засыпали землей. Поэтому, первым делом будем искать участок земли, свободный от камней. Ну, а потом, если этот вариант не сработает, займемся камнями.
– У нас не хватит взрывчатки, чтобы взорвать камни.
– Будем сначала их окапывать. За столетия камни вросли в землю не меньше, чем на метр.
– Хорошенькое дельце. Не было печали…
– Не бурчи, как старый дед. Давай штыри.
Длинные, тонкие штыри из закаленной стали были составными, свинчивающимися. Так было удобно таскать их с собой во время поездок, потому что они помещались в рюкзак. Штырями кладоискатели «пробовали» землю в поисках металлических и иных предметов. Тонкий и острый, как жало, штырь, который имел обратную конусность (чтобы не застревал), можно было воткнуть в землю на глубину до трех метров, в зависимости от плотности грунта. Как раз на этой глубине и встречались больше всего ценные находки.
Глеб всегда удивлялся сверхъестественному чутью отца. Этот дар перешел к нему от прапрадеда Саввы, которого считали колдуном. Фамильное чутье и на этот раз не подвело Николая Даниловича. Земля, конечно, за многие годы уплотнилась, слежалась, но именно этот участок был свободен от камней. Он оказался небольшим и почти квадратным, со сторонами в пять и четыре с половиной метра.
Штырь углублялся здесь в землю на полтора метра, притом то, во что он упирался, было плоским и строго горизонтальным.
– Неужели там плита, прикрывающая вход в пещеры? – спросил, дрожа от радостного возбуждения, Глеб.
– Скорее всего, это просто коренная порода, горизонтальный пласт песчаника.
– Так что же, переходим к следующему варианту?
Слова отца подействовали на Глеба как ушат холодной воды.
– Только тогда, когда убедимся на все сто процентов, что этот пустышка, – отрезал Николай Данилович и зло сплюнул. – Доставай лопаты…
Они копали до самого вечера с коротким перерывом на обед. Отец оказался прав – под полутораметровым слоем суглинка находился плоский, как стол, пласт песчаника. Но он был неоднороден. Посредине очищенной от земли площадки выделялся квадрат несколько иного цвета.
– Папуля, я балдею…
Потрясенный Глеб, как слепой, ощупывал границы квадрата, которые были глубокими щелями.
– Это плита, прикрывающая вход! – вскричал он с азартом.
– Похоже… – Отец тоже был сильно взволнован. – Но что за этим входом?
– Узнаем…
Глеб взял небольшую кувалду и с силой ударил по плите. Ответом ему был гулкий звук.
– Пустота. Под ней пустота! – вскричал Глеб.
И начал бить по камню с силой, которую никак нельзя было предполагать в худощавом молодом человеке. Песчаник поддавался плохо – он лишь крошился и откалывался небольшими кусками. До тех пор, пока отец не принес долота.
После этого дело пошло на лад – долота начали вбивать в песчаник по одной линии, и вскоре плита раскололась на несколько кусков; вытащить их не составило особого труда. Черный квадратный зев, открывшийся взору потрясенных кладоискателей, ввел их в состояние близкое к умопомешательству. Взявшись за руки, они сплясали какой-то дикий танец, одновременно похожий на «казачок» и ирландскую «джигу».
– Вниз! – жестом римского цезаря указал Николай Данилович.
– Здесь неглубоко, метра три, – сказал Глеб, опустив руку с фонариком в отверстие. – Я спрыгну.
– Погоди! Сначала обвяжись веревкой для страховки. И будь предельно осторожен – в средний века, как и в древности, тоже любили ставить разные ловушки.
Глеб не стал прыгать вниз, очертя голову, а спустился на веревке. Он оказался в неожиданно просторной камере, явно искусственного происхождения. Следы грубой обработки стен были видны невооруженным взглядом. В камеру с поверхности вела каменная лестница, засыпанная землей.
– Ну, что там? – нетерпеливо спрашивал Николай Данилович.
– Интересно… – бормотал Глеб.
Одна из стен подземной камеры была отделана более тщательно; похоже, ее подвергли грубой полировке. Но главным было не это. На стене рука средневекового резчика по камню высекла латинские буквы, из которых складывались предложения и абзацы (или пункты, если говорить канцелярским языком). Надписи резчик очертил глубокими канавками, превратив их в страницы большой каменной книги.
– Батя, нужно твое присутствие. Спускайся…
Отец теперь уже безбоязненно спрыгнул вниз, и они начали разбирать написанное. Время поработала над текстом как безжалостный цензор, вычеркнув из него целые куски. Все-таки песчаник не был тем материалом, который с вечностью на «ты».
– Переводи, – сказал Николай Данилович. – Здесь моя дилетантская латынь не катит.
Глеб начал читать:
»… ВРАЧЕВАТЬ БОЛЬНЫХ ВО ИМЯ МИЛОСЕРДИЯ, НЕ ПРИЕМЛЯ НИ ОТ КОГО КАКИХ-ЛИБОЗНАКОВ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ.ОДЕВАТЬСЯ СОГЛАСНО ОБЫЧАЯМ ТОЙ СТРАНЫ, ГДЕ НАХОДИШЬСЯ.НОСИТЬ ДЕВИЗ КРЕСТА-РОЗЫ, КАК УСЛОВНЫЙ ЗНАК ПРИНАДЛЕЖНОСТИ К БРАТСТВУ, ИСИМВОЛ ОРДЕНА.В СЛУЧАЕ, ЕСЛИ КТО-ЛИБО ИЗ БРАТЬЕВ УМРЕТ ВНЕ ПРЕДЕЛОВ РОДНОЙ ЗЕМЛИ, ПРИНЯТЬ ВСЕПРЕДОСТОРОЖНОСТИ, ЧТОБЫ МЕСТО ЕГО ПОГРЕБЕНИЯ ОСТАЛОСЬ НЕИЗВЕСТНЫМ.… МЫ ПРИЗВАНЫ К УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ И УЛУЧШЕНИЮ ВСЕГО СУЩЕСТВУЮЩЕГО – ДОТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПРИДЕТ КОНЕЦ МИРА.ДОСТОЙНЫХ ВОЙТИ В НАШЕ ОБЩЕСТВО МЫ УЗНАЕМ ПО ОТКРОВЕНИЮ.В ЛЮБОМ ВРЕМЕНИ МЫ ЖИВЕМ НЕИЗМЕННЫМИ, КАК ЕСЛИ БЫ МЫ СУЩЕСТВОВАЛИ СНАЧАЛА МИРА ИЛИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ЖИТЬ ДО КОНЦА ВЕКОВ.МЫ ОБЛАДАЕМ КНИГОЙ, ИЗ КОТОРОЙ ЗНАЕМ ВСЕ, ЧТО НАПИСАНО ИЛИ БУДЕТ НАПИСАНО ВДРУГИХ КНИГАХ.НАМ ДАНО ПОВЕЛЕВАТЬ ДУХАМИ И ДАЖЕ САМЫМИ МОГУЩЕСТВЕННЫМИ ДЕМОНАМИ.БОГ ПОКРЫЛ НАС ОБЛАКОМ СВОИМ, ЧТОБЫ ИЗБАВИТЬ НАС ОТ ВРАГОВ НАШИХ. НИКТО НЕ ВСОСТОЯНИИ ВИДЕТЬ НАС, НЕ ОБЛАДАЯ ГЛАЗАМИ ОСТРЕЕ ОРЛИНЫХ.ВОСЕМЬ ПЕРВЫХ БРАТЬЕВ КРЕСТОВОЙ РОЗЫ ОБЛАДАЮТ ДАРОМ ИСЦЕЛЯТЬ ВСЕ БОЛЕЗНИ.БОГ РАЗРЕШИЛ НАМ УВЕЛИЧИВАТЬ ЧИСЛО НАШЕ.МЫ НАШЛИ НОВЫЙ ЯЗЫК, СПОСОБНЫЙ ВЫРАЖАТЬ ВСЕ НА СВЕТЕ И ПОНЯТНО ДЛЯ ВСЕХ НАСВЕТЕ.НАШИМИ СТАРАНИЯМИ РАЗЛЕТИТСЯ В ПРАХ ТРОЙНАЯ ТИАРА ПАПЫ.… МЫ ПРИЗНАЕМ ЧЕТВЕРТУЮ МОНАРХИЮ И ПОЧИТАЕМ РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА ГЛАВОЮНАШИМ И ВСЕХ ХРИСТИАН.НАШ ГЛАВНЫЙ ОРГАН, ИМЕНУЕМЫЙ КОЛЛЕГИЕЙ ДУХА СВЯТОГО, НЕДОСТУПЕН НИКАКОМУПОСЯГАТЕЛЬСТВУ, ХОТЯ БЫ СТО ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК УВИДЕЛИ ЕГО И ЗЛОУМЫШЛЯЛИ ПРОТИВНЕГО.МЫ УБЕЖДЕНЫ И ТВЕРДО ВЕРУЕМ, ЧТО ИСТИНА НАШЕГО УЧЕНИЯ ПРОДЛИТСЯНЕПОКОЛЕБИМО ДО ПОСЛЕДНИХ ВРЕМЕН МИРА».
Глеб закончил перевод страниц каменной книги и перевел дух.
– Думаю, это устав ордена розенкрейцеров, – сказал он, поднимаясь, – для того, чтобы прочесть последние два пункта, ему пришлось стать на колени. – Жаль, что нельзя прочесть все. По крайней мере, без специального оборудования.
– А зачем?
– Что значит – зачем? – удивился Глеб. – Это открытие мирового значения. Считай, что мы прославились.
Даже если масоны нам и не дадут ордена, то уж кучу «зелени» точно отвалят от своих щедрот. Их много сейчас во власти, и все при деньгах.
– Забудь про это, выкинь из головы, – строго сказал отец. – Пацан…
– Почему? – удивился Глеб.
– Ты внимательно читал текст?
– Как будто.
– Вот именно – как будто, – передразнил сына Николай Данилович. – Повторяю один из пунктов устава: «В любом времени мы живем неизменными, как если бы существовали с начала мира или должны были жить до конца веков».
