волну, являлось лишь простым физическим воздействием.
И, в два прыжка преодолев разделявшее их расстояние, сверкая радостным от боя взглядом, Бадур обрушился в сокрушительном ударе. От его топора звенел воздух и снег вокруг разлетался в стороны.
Хаджар, даже не думая о том, чтобы принять удар в блок, легко парировал выпад, провожая сталь противника по касательной. Но даже такое легкое касание заставила запястье генерала завыть от тяжести, а меч завибрировать.
Разорвав дистанцию, Хаджар тут же призвал терну из источника своего Правила и отправил в полет уже собственный разрез, обернувшийся быстрым выпадом меча.
Бадур же… просто отклонил голову в сторону и позволил разрезу оставить алую полосу на своей щеке, вновь, скалясь подобно хищнику, бросился в атаку.
— Проклятье, — мысленно выругался Хаджар. Он даже не думал, что ему придется так скоро вновь использовать Правило, тем более против “простого” смертного и все же именно к нему он обратился.
И ветер уже почти вырвался из плена его души, как на трибуне, на последнем ряду, раздался женский крик.
— Волки! — вопила молодая девушка. — Сыновья Феденрира у впадины!
Бадур замер в метре от Хаджара, после чего повернулся куда-то на запад и широко улыбнулся.
— Кажется, праотцы услышали меня, генерал, — произнес он и тут же, опешивший Хаджар, почувствовал, как по его предплечью скользнуло лезвие топора. Он посмотрел на руку и увидел маленькую алую струйку. — Кровь уплачена, Хаджар, сын Хавера. Теперь, друг моего прадеда, будь моим другом — нас ждет битва.
И с этими словами Бадур, втянув воздух полной грудью, зарычал медведем и в два прыжка преодолел стену амфитеатра, поднимавшуюся на добрых шесть метров.
Что там говорил Хельмер про то, как чувствовали себя боги, когда Хаджар творил что-то абсурдное?
Кажется, он начинал их понимать.
Глава 1790
Одновременно с тем, как Хаджар собирался отправиться следом, мир вокруг начал меняться. Свет полуденного солнца, неохотно добравшегося до небесного купола, мерк. И холодная, даже на фоне ледяного дыхания севера, тьма неспешно окутывала реальность, затапливая мир чернотой безлунной ночи.
Дети заплакали, мужчины похватали оружие и начали кричать женщинам, чтобы те бежали и прятались. Но каждый из них, кто хоть раз оказывался на поле брани и бился с воинами Северных Земель, мог узнать влияние чужого Правила.
Так же, как легко его узнал и Хаджар.
Вот только что за Правило было способно накрыть собой столь огромную территорию, чтобы ночь воцарилась посреди дня, безраздельно подчиняя все от горизонта, до горизонта.
Выругавшись, Хаджар по привычке рассек мечом пространство, собираясь открыть тропу ветра, но та так и не появилась.
Энергии Реки Мира, хранившейся в источнике его Правила оказалось недостаточно, чтобы открыть Путь Ветра.
— Вечерние Звезды! — воскликнул Хаджар и уже собирался сорваться на бег, как ощутил нечто.
Нечто непривычное и от того — странное. Как если бы внутри его души, посреди моря из высокой травы, вдруг раскинула крылья птица Кецаль. Нет, такое бывало и прежде. Но с той разницей, что сейчас там дул ветер. Ветер, способный наполнить силой синие крылья Кецаля.
И вместе с тем, как верный спутник поднимался все выше и выше к небесам души Хаджара, тем сильнее генерал ощущал, что может так же.
Выровняв дыхание, он выставил перед собой клинок и позволил ветру, дующему из источника Правила, стать его крыльями.
В то же мгновение генерал ощутил такую легкость, которой не знал ни во время использования своих лучших техник перемещения, ни даже когда призывал Звездную Вспышки из медитации Пути Среди Звезд.
Как если бы… как если бы его душа, на краткий миг, слилась с ветром Правила, а вместе с ним и с терной — его собственной силой, не взятой в долг у мира, а рожденной собственными болью, потом и кровью.
— “Только твоя собственная сила будет иметь значение”, — прозвучали слова Учителя Травеса, да будут его небеса высокими, а ветер попутным.
Хаджар, словно новорожденный ребенок, сделал неловкий, но смелый шаг вперед. И в то мгновение он вдруг явно ощутил, что этим шагом мог бы пересечь горы, отправиться в самое дальнее путешествие, увидеть страны и края, о которых даже Бессмертные слагали бы легенды и…
Кубарем, поднимая хлопья снега, он упал посреди ледяной пустоши, где Бадур, сверкая глазами, бесстрашно встречал стаю из двенадцати громадных мужчин и женщин.
Каждый из них превышал размерами могучего, горного тролля, при этом их волосы качались всполохами пламени истовой тьмы. Как если бы пожар первозданного мрака, ненавидящего даже самые невзрачные искры света, окутал их тела.
— Прадед рассказывал, что вы, чужеземцы, ничего не знаете о душе, терне и Правилах, — хмыкнул Бадур, глядя на то, как Хаджар, немного шокировано, поднимался на ноги. — И что в своей жизни полагаетесь только на силу скверны, но я не думал, что все настолько запущено…
Хаджар не понимал, о чем говорит этот человек. Как он не понимал, что сейчас произошло, но этого в данный момент и не требовалось. Перед ним стоял противник. Грозный и решительный. В руках покоился меч.
Это все, что нужно знать для битвы.
Под жутким бледным светом угасающего солнца первые тени незнакомцев начали обретать форму, медленно превращаясь в гротескные силуэты чудовищных волков, страшных сыновей легендарного Фенрира. Их извращенные формы плели нити тьмы, пряча под саваном ночи человеческие тела, заменяя их волчьими.
Их глаза мерцали леденящим душу блеском, в котором читалась неестественная и первобытная сила. Суровый ужас, который они внушали, не был похож ни на что, с чем Хаджар когда-либо сталкивался. Никогда бился с Нарниром и его стаей, никогда видел искусство Арнина. Одно лишь присутствие этих тварей угрожало нарушить все законы и устои Безымянного Мира которые, как полагал генерал, он успел постичь.
— Эти дети Пожирающего Свет куда старше тех, что живут по ту сторону границы, — процедил Бадур. — И они не заражены скверной… их души и тела чисты от неё. Так что приготовься, генерал. Битва будет непростой.
Хаджар кивнул, инстинктами бывалого воина ощущая грядущее.
Плечом к плечу они стояли с Бадуром не спеша нападать первыми. Их задачей, в данный момент, было в первую очередь выиграть время для деревенских, чтобы те успели укрыться.
Пронизывающий холод ветра трепал меховой плащ генерала.
— Началось! — выкрикнул Бадур, когда волки завыли. Северянин взревел разбуженным медведем и бросился вперед. Когда же Хаджар подняв меч и широко раскрыв глаза, намеревался отправиться
