— Интригующий вопрос, и, не ставя под сомнение ваш моральный облик, должен сказать, что эта дилемма действительно находится в рамках возможного. Однако я подозреваю, что ваша обеспокоенность гораздо глубже: я подозреваю, что вы думаете о вас с Ребеккой. Даже если в этой вселенной вы не касались её, вы думаете, а не существует ли такой вселенной, где это произошло.
Кайл бессильно осел в своём кресле. Чита был прав. В этот раз, в виде исключения, проклятая машина оказалась права.
Человеческий разум — коварная штука. Одного только обвинения достаточно, чтобы заставить его работать, даже против себя самого.
А есть ли такая вселенная? Вселенная, где он на самом деле прокрадывался в комнату собственной дочери после полуночи и делал с ней все эти ужасные вещи?
Не здесь, конечно. Не в этой вселенной. Но в другой — в той, где он, возможно, не получил пожизненной профессорской должности, где его контроль над собственной жизнью ускользнул из рук, где он пил больше, чем следовало, где они с Хизер до сих пор с трудом сводили концы с концами — или где они рано развелись, или он остался вдовцом, и его сексуальность не находила нормального выхода.
Может ли существовать такая вселенная? Могут ли воспоминания Бекки, хотя и ложные в этой вселенной, быть истинными в другой реальности? Могла ли она получить доступ, вследствие какой-то квантовой аберрации, к воспоминаниям из параллельной вселенной, так же, как квантовому компьютеру оказывается доступна информация из других временны́х линий?
Или сама идея о том, что он мог надругаться над собственной дочерью, настолько же немыслима, невозможна, нелепа, как и идея о метеорите, падающем ему на голову в Антарктиде?
Кайл поднялся и сделал нечто, чего не делал никогда. Он соврал Чите.
— Нет, — сказал он. — Нет, в этом ты совершенно не прав.
Он вышел из лаборатории, и свет автоматически выключился за ним.
Возможно, думали некоторые, центавряне просто пропустили один день, который на их планете является праздничным, или чтобы подчеркнуть границу между разными частями послания. Если так оно и есть, то следующее сообщение должно прийти в 18:36 следующего дня, пятницы 28 июля.
Хизер провела бо́льшую часть этого 31-часового периода, общаясь с репортёрами; сообщения инопланетян внезапно снова стали главной мировой новостью. И «Си-би-си» сейчас вела прямой репортаж из её офиса.
Съёмочная бригада снабдила её большими цифровыми часами, прикрутив их скотчем к верхнему краю монитора. Они принесли с собой три камеры: одна всё время была направлена на Хизер, вторая на часы, и третья — на экран монитора.
На часах шёл обратный отсчёт. До предполагаемого начала очередного сообщения оставалось две минуты.
— Профессор Дэвис, — спросила ведущая, негритянка с приятным ямайским акцентом, — о чём вы думаете? Что вы чувствуете, ожидая прихода ещё одного сообщения со звёзд?
За последние тридцать с лишним часов Хизер уже в шестой раз выступала по телевизору, но вопросов, которые бы её обрадовали, пока не дождалась.
— Даже не знаю, — ответила она, пытаясь следовать данной её инструкции не смотреть прямо в камеру. — Я чувствую себя так, будто потеряла друга. Я не знала, что он говорит, но он был там каждый день. Я могла на него рассчитывать. Могла на него положиться. А теперь всё это разбилось вдребезги.
Говоря это, она подумала, смотрит ли передачу Кайл.
— Двадцать секунд, — сказал репортёр.
Хизер повернулась к монитору компьютера.
— Пятнадцать.
Она подняла левую руку со скрещёнными пальцами.
— Десять.
Послание не могло вот так завершиться.
— Девять.
Не могло подойти к концу.
— Восемь.
После всего, что было.
— Семь.
После этих десяти лет.
— Шесть.
Без ответа.
— Пять.
Без ключа.
— Четыре.
Не могло остаться загадкой.
— Три.
Её сердце бешено колотилось.
— Два.
Она закрыла глаза и страшно удивилась, осознав, что читает про себя молитву.
— Один.
Хизер открыла глаза и уставилась в монитор.
— Ноль.
Ничего. Всё кончено.
11
Хизер нажала звонок у двери в лабораторию Кайла. Ответа не было. Она приложила большой палец к сканирующей поверхности, на мгновение задумавшись, а не удалил ли Кайл её из базы. Однако дверь скользнула в сторону, и она вошла в лабораторию.
— Это вы, профессор Дэвис?
— О, здравствуй, Чита.
— Давненько вы к нам не заглядывали. Очень рад вас видеть.
— Спасибо. А где Кайл?
— Он ушёл к профессору Монтгомери; сказал, что скоро вернётся.
— Спасибо. Я подожду, если… о Господи, что это?
— Что именно? — спросил Чита.
— Постер. Это Дали, так ведь? — Стиль был легко узнаваем, но этой картины Дали она прежде никогда не видела: Христос, распятый на очень необычном кресте.
— Вы правы, — ответил Чита. — Доктор Могилл сказал, что её выставляли под разными названиями, но лучше всего она известна как «Christus hypercubus». Христос на гиперкубе.
— Что такое «гиперкуб»?
— Вот это вот, — ответил Чита. — Ну, конечно, это не настоящий гиперкуб. Скорее, развёрнутый. — Один из мониторов на наклонной консоли Читы осветился. — Вот другое его изображение. — На экране появилось следующее:
— Но что это за штука? — спросила Хизер.
— Гиперкуб — это четырёхмерный куб. Его таже называют тессеракт.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что он «развёрнутый»?
Линзы Читы зажужжали.
— Это на самом деле очень интересный вопрос. Доктор Могилл рассказывал мне о гиперкубах. Он использует их в лекциях по теории вычислений для первокурсников; говорит, это помогает студентам визуализировать задачи по-новому. — Камеры Читы обшарили комнату. — Видите вон ту коробку на полке?
Хизер проследила за его взглядом. Потом кивнула.
— Возьмите её.
Хизер слегка пожала плечами, потом сняла коробку с полки.
— Вот это куб, — сказал Чита. — Теперь отлепите ногтем наклеенный на щель ярлык. Видите его?
Хизер снова кивнула. Она сделала, как сказал Чита, и коробка начала разлезаться. Она развернула её до конца, а потом уложила на стол: шесть квадратов в форме креста — четыре в ряд, и плюс два торчат сверху и снизу от третьего.
— Крест, — сказала Хизер.
Светодиоды Читы кивнули.
— Конечно, это не обязательно должен быть крест — существует одиннадцать фундаментально различных способов развернуть куб, в том числе в форме букв T и S. Разумеется, не этот куб — этот был разрезан и склеен так, чтобы разворачиваться именно таким образом. Тем не менее, это развёрнутый куб — плоская, двумерная фигура, которую можно сложить в третьем измерении так, чтобы получился куб. — Глаза Читы снова повернулись к картине Дали. — Крест на картине состоит из восьми кубов — четыре формируют вертикальный ствол, и ещё четыре образуют две взаимно перпендикулярные перекладины. Это развёрнутый тессеракт — трёхмерная фигура, которую можно сложить в четвёртом измерении так, чтобы получить гиперкуб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
