Хизер стояла, прислонившись к стене, глядя, как Кайл смотрит фильм. Её всё это очень забавляло. Она знала, что её муж считает Уильяма Шетнера замечательным актёром — полное отсутствие у Кайла художественного вкуса ей даже казалось милым. Опять же, подумала она, он считает меня красивой. Так что не стоит слишком торопиться с тем, чтобы поднимать кого-то до своего уровня.
Она пила белое вино, когда Кайл досмотрел фильм до конца.
— Мне всегда нравился Хан, — с улыбкой сказала Хизер, подходя к нему и садясь рядом на диван. — Человек, который тронулся умом, когда умерла его жена — именно так и должно быть.
Кайл улыбнулся ей в ответ.
Они жили порознь уже год, но никогда не планировали разъехаться навсегда. Лишь на пару недель; дать друг другу какое-то пространство, какое-то время и какое-то уединение.
А потом внезапно Бекки уехала тоже.
И Хизер осталась одна.
И каким-то образом Кайла, казалось, стало меньше тянуть домой — ослабло чувство того, что семью можно будет восстановить.
Семья — у неё никогда не было имени. Они не были Могиллами; они не были Дэвисами. Они просто были.
Хизер смотрела сейчас на Кайла потеплевшим от вина взглядом. Она любила его. С ним никогда не было так весело, как с Джошем Ханекером. С Кайлом всё всегда казалось глубже, важнее, доставляло большее удовлетворение на дюжине различных уровней. Даже при том, что он в очень многих отношениях до сих пор оставался ребёнком — его любовь к «Стартреку» и миллионам других вещей одновременно забавляла её и размягчала сердце.
Она протянула руку и накрыла его руку своей.
И он ответил, положив другую руку поверх её.
Он улыбнулся.
Она улыбнулась.
И они склонились друг к другу для поцелуя.
За последний год было много дежурных поцелуев, но этот длился и длился. Их языки соприкоснулись.
Освещение было приглушено автоматически в момент, когда включился телевизор. Кайл и Хизер придвинулись ещё ближе друг к другу.
Всё было как в старые времена. Они ещё немного поцеловались, потом он покусал её за мочку уха и провел языком вдоль изгиба ушной раковины.
А затем он нащупал её грудь и зажал сосок сквозь ткань между большим и указательным пальцем.
Она чувствовала тепло — от вина, от долго сдерживаемого желания, от летней ночи.
Его рука двинулась вниз, скользнула вдоль живота, по бедру и устремилась к промежности.
Как множество раз в прошлом.
Внезапно она напряглась; мышцы её бёдер вздулись.
Кайл убрал руку.
— Что не так?
Она посмотрела ему в глаза.
Если бы только она могла знать. Если бы только она знала точно.
Она опустила взгляд.
Кайл вздохнул.
— Думаю, мне пора идти, — сказал он.
Хизер закрыла глаза и не остановила его, когда он уходил.
12
То был один из тех моментов смутной полубессознательности. Хизер видела сон — и знала, что видит сон. И, как добросовестный юнговский психолог, она пыталась интерпретировать сновидение по мере его развития.
Во сне был крест. Это само по себе было необычно; Хизер не была подвержена религиозному символизму.
Но это был не деревянный крест; он был сделан из хрусталя. И форма у него была непрактична — на таком кресте не получится распять человека. Перекладины были гораздо, гораздо толще, чем нужно, и при этом коротковаты.
На её глазах хрустальный крест начал вращаться вокруг длинной оси. Но как только началось вращение, стало очевидно, что это, по-видимому, вовсе не крест. Вдобавок к выступам по бокам у него были аналогичные выступы спереди и сзади.
Её точка зрения приблизилась к кресту. Теперь она могла видеть швы; объект был сделан из восьми прозрачных кубов; четырёх, поставленных друг на друга, и ещё четырёх, приставленных к каждой грани третьего сверху. Он крутился быстрее и быстрее, и свет поблескивал на его гладких поверхностях.
Развёрнутый гиперкуб.
И, когда она приблизилась ещё больше, она услышала голос.
Глубокий, мужской, резонирующий.
Сильный голос.
Голос Бога?
Нет, нет — высшего существа, но не Бога.
Её поведение свидетельствует о трёхмерном мышлении.
Хизер проснулась вся в поту.
Спок, понятное дело, говорил про его поведение в фильме, имея в виду Хана. «Её» — это ведь о ней, о Хизер, не так ли?
Хан что-то упускал — что-то очевидное. Упускал тот факт, что космические корабли могут двигаться вверх и вниз так же, как влево-вправо или вперёд и назад. Хизер, по-видимому, тоже упускала что-то очевидное — и её подсознание пыталось ей об этом сказать.
Но сейчас, лёжа в одиночестве в постели, она не могла сообразить, о чём именно.
— Доброе утро, Чита.
— Доброе утро, доктор Могилл. Вы не переключили меня в спящий режим, когда вчера уходили домой; я употребил это время на некоторые изыскания в Сети, и у меня появились к вам вопросы.
Кайл прошёл к кофемашине и запустил её, затем уселся перед консолью Читы.
— Ну?
— Я просматривал старые выпуски новостей. Я обнаружил, что архивы большинства электронных версий газет уходят в прошлое лишь до некоторой даты в 1980-х или 1990-х годах.
— А зачем тебе новости прошлого века? Ежели они старые, то это уже не новости.
— Это было задумано как юмористический комментарий, не так ли, доктор Могил?
Кайл крякнул.
— Да.
— Я это определяю по употреблению устаревших слов. Вы ими пользуетесь только когда хотите сказать что-то смешное.
— Поверь мне, Чита, будь ты человеком, то помер бы со смеху.
— А когда вы говорите вот таким повышенным тоном, я знаю, что вы по-прежнему не вполне серьёзны.
— Садись, пять. Но ты хотел мне рассказать, для чего ты читал старые газеты.
— Вы считаете меня нечеловеком, в частности, потому, что среди прочих вещей я не способен делать этические оценки, сопоставимые с теми, что сделали бы люди. Я искал в новостях истории, имеющие отношение к проблемам этики, и пытался предугадать, что настоящий человек сделал бы в подобных обстоятельствах.
— Ладно, — сказал Кайл. — Что же за историю ты откопал, которая так тебя озадачила?
— В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году девятнадцатилетняя женщина по имени Кэти училась на первом курсе Корнельского университета. Двадцатого декабря она отвозила своего сожителя на работу в продуктовый магазин в Итаке, штат Нью-Йорк. Машина попала на обледенелый участок, проскользила десять метров и врезалась в дерево. Молодой человек сломал несколько костей, однако лежащую на заднем сиденье покрышку бросило вперёд, и она ударила Кэти по голове. Она впала в хроническое вегетативное состояние — фактически в кому — и была помещена в лечебный центр «Уэстфолл» в Брайтоне, Нью-Йорк. Через десять лет, в январе тысяча девятьсот девяносто седьмого, когда она по-прежнему была в коме, было обнаружено, что Кэти беременна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
