Дни становились короче, приближалась зима. Сесилу понадобилась вся его смелость, чтобы пригласить Одри на ужин. Чем чаще он думал, что именно скажет, тем больше нервничал. Он чувствовал себя неуклюжим великаном: руки слишком велики по сравнению с туловищем, язык — со ртом, а нос — и того хуже… Ему никогда прежде не было так неуютно в собственном теле. Присутствие Одри лишало его привычной самоуверенности. В этой девушке была загадка — отстраненный взгляд, легкая походка… Он не мог избавиться от ощущения, что она все время ускользает от него. Иногда ему даже казалось, что она уделяет ему внимание из вежливости. Но Сесил снова и снова делал скидку на ее характер. Просто Одри — менее страстная и импульсивная по сравнению со своей младшей сестрой. Он утешал себя мыслью, что, скорее всего, она, так же как и он, очень волнуется.
И только в конце июня, когда зима украла у птичьего дерева его листья и песни, Сесил наконец осмелился пригласить Одри на ужин.
— В это время года здесь очень пустынно, не правда ли? — сказал Сесил, прогуливаясь с Одри по спящему саду.
Одри ощутила невероятный прилив чувств, когда они проходили мимо вишневого дерева, ставшего молчаливым свидетелем ее недозволенной любви. Это дерево прятало влюбленных знойными летними ночами. Несмотря на свою абсолютную наготу, оно сохранило в замерзших ветках нежные воспоминания.
— Да, действительно очень пустынно, — ответила она. — Но мне нравится смена времен года. Летом очень жарко и влажно. А теперь так приятно устроиться у камина и почувствовать удовольствие от зимней прохлады.
— Вы правы, — согласился Сесил, нервно потирая руки. — Здесь не так холодно, как в Англии.
— И не так сыро.
— Да, согласен, — усмехнулся он.
Одри обратила внимание на напряженные нотки в его голосе. Она терялась в догадках.
Они молча дошли до ворот в конце сада. Одри ушла в себя. Спящие цветочные клумбы под сгнившей листвой напоминали ей кладбище — там, под покровом, жили души растений, ожидая весеннего воскрешения.
Сесил закашлялся. Он увидел, что скоро они подойдут к дому, и решил, что пришла пора сказать о главном.
— Одри… — начал он. Девушка посмотрела на него и улыбнулась. «Улыбка ободрения», — подумал он и смело продолжил, переходя на «ты»: — Я бы хотел пригласить тебя на ужин.
Ее глаза заблестели от удивления, а щеки стали пунцовыми.
— Вот как! — сказала она.
— Я еще не просил разрешения у твоих родителей, потому что хотел сначала поговорить с тобой, — объяснил он.
Девушка потупила взор и тихонько засмеялась. Каким серьезным и официальным тоном он приглашает ее на свидание!
— Сесил, как мило с твоей стороны пригласить меня!
Он не знал, поняла ли она всю серьезность происходящего. Речь ведь шла не об ужине. Он просил у нее разрешения продолжить ухаживания.
— С каждым днем ты очаровываешь меня все больше и больше, — продолжал он в надежде помочь девушке избавиться от каких бы то ни было сомнений по поводу своих намерений.
На этот раз Одри с трудом выдавила из себя улыбку.
— Да, вы с Луисом стали частью нашей семьи, — сказала она, очевидно, неверно истолковав его слова. — Мама и папа относятся к вам, как к своим сыновьям.
— Твои родители очень добры, — согласился Сесил, глядя, как она скрещивает руки на груди. Застенчивость девушки вызвала еще большее восхищение и придала уверенности.
— Да, они очень добры, — ответила Одри, зная, что родители были бы счастливы узнать, что Сесил официально начал за ней ухаживать. Она чувствовала, что почва уходит из-под ног, и, чтобы поскорее окончить разговор, зашагала быстрее. Ей нужно было посоветоваться с Луисом и Айлой. Они наверняка знают, что делать.
Когда они вошли в дом, Луис заметил напряжение на лице Одри и горделивую улыбку, игравшую в уголках губ брата, и понял, что, пока он рисовал Айлу, случилось что-то очень важное. Он также отметил, что его возлюбленная спешит уединиться для разговора с сестрой. Одри с благодарностью посмотрела на него и в смятении покинула комнату, оставив Луиса нервно ерзать на стуле и теряться в догадках относительно того, что произошло.
Сесил нашел главу семьи в кабинете. Генри Гарнет писал письма. Как всегда безукоризненно вежливый, молодой человек спросил, может ли босс уделить ему несколько минут.
— Конечно, — ответил Генри, жестом приглашая Сесила присесть у камина. — Унылый день, ужасно холодно, — Генри отложил ручку и повернулся к Сесилу, демонстрируя готовность выслушать его.
— Я прошу вас разрешить мне ухаживать за Одри.
— Вам не нужно мое разрешение, Сесил. У моей дочери есть голова на плечах, и именно у Одри вам следует спрашивать согласия, — добродушно хмыкнул Генри.
— Я уже сделал это, и она позволила мне пригласить ее на ужин.
— Я счастлив, — воскликнул Генри. — Одри уже не ребенок, но у нее нет опыта в общении с мужчинами. Я рад, что она попадет в заботливые руки.
Сесил был польщен.
— Я месяцами думал об этом, Генри. Я работаю на вашем предприятии, и мне казалось, что такая просьба могла бы быть расценена неверно.
— Какая чушь, дорогой Сесил! Мы с Роуз с удовольствием наблюдаем, как крепнет ваша дружба. Мы благословляем вас, и, если вы получите согласие Одри, вам не о чем беспокоиться.
— А теперь я пойду и обыграю своего брата в шахматы, — весело сказал Сесил, вставая с кресла. Его сердце стало невесомым, словно облако.
Генри смотрел ему вслед и думал о том, как же сильно он отличается от Луиса. «Похож, как гвоздь на панихиду», — сказал он сам себе, качая головой. В какой-то момент он с ужасом представил Айлу и Луиса супружеской парой и вздрогнул. Никто бы не удивился, если бы его своевольная младшая дочь влюбилась в такого мужчину, как Луис. Нет, в парне не было ничего плохого, просто муж из него получился бы неважный.
— Он очень ненадежен, — произнес Генри вслух, потом взял ручку и отогнал от себя эту мысль.
Генри имел особый дар: он никогда ни о чем не беспокоился до тех пор, пока это «что-то» не происходило. А вот его супруга — наоборот. Она с ужасом наблюдала за тем, как растет привязанность Айлы к Луису. Роуз поделилась своими опасениями с тетей Эдной. Она понимала, что только один человек в мире имеет хоть какое-то влияние на девочку, и этот человек — Одри.
— Ах, Айла, я не знаю, что делать, — воскликнула Одри, бросаясь на кровать. — Сесил пригласил меня на ужин!
— О господи! — воскликнула Айла. — Это плохо. — Она тряхнула головой, и похожие на пружинки локоны волос упали ей на лицо.
— Он такой чопорный! Как персонаж романа Джейн Остен. Ты будешь смеяться: он ходил просить разрешения у папы.
— Вот так так! Похоже, он собирается на тебе жениться.
— Не шути!
— А я и не шучу.
— Нет, этого никогда не будет.
— Конечно, нет. Ты не должна выходить замуж против воли, — заверила ее Айла. — Ты приняла предложение?
— Я вынуждена была принять, — Одри села на кровать. — Я не могла сказать «нет» после того, как все это время морочила ему голову.
— Ты играешь даже лучше, чем я думала, — с усмешкой добавила Айла.
— Спасибо.
— Тебе придется рассказать все Луису, — продолжала Айла, открывая комод и вынимая оттуда блокнот и ручку. — Сейчас же напиши ему записку, а я незаметно отдам ее, когда Луис будет уходить.
— О боже, я чувствую себя такой беспомощной!
— Конечно же, тебе придется поужинать с ним, — Айла устроилась перед туалетным столиком Одри с расческой в руках. — Это хорошее прикрытие. Пока Сесил ухаживает за тобой, никто не узнает правды. Это тоже часть игры, Одри.
— А что, если игра зайдет слишком далеко? — со страхом спросила Одри.
— Все зависит от тебя, — ответила Айла, глядя на отражение сестры в зеркале. — Ты не должна подпускать его слишком близко.
— Айла, я чувствую, что поступаю подло. Он так добр ко мне и так обходителен. Мне он очень нравится. Действительно нравится. Но выходить за него замуж я не хочу.
— Это опасная игра, Одри, но у тебя нет выбора. Если ты сейчас отвергнешь его, над тобой нависнет опасность выдать свои чувства к Луису. В конце концов, посмотри на себя! Ты же само воплощение влюбленности. Ни у кого нет ни малейшего сомнения, что ты безумно влюблена, просто все думают о другом мужчине. Как бы ты объясняла свою влюбленность, не имея алиби? За тобой бы начали следить, а потом догадались бы обо всем, так же, как и я.
— О Айла, все звучит так ужасно, — взмолилась Одри.
— А это и есть ужасно! Это правда жизни, а не твой любимый женский роман, Одри. И ставки слишком высоки. А теперь поторопись и напиши записку. Я думаю, тебе лучше встретиться с Луисом сегодня вечером. Я тебя прикрою.
Одри написала записку, успокоилась и вернулась в гостиную вместе с сестрой. Айлу переполняло чувство собственной значимости, и она подчеркнуто гордо прошла по комнате. Роуз видела, как они вошли, но все ее внимание было приковано к младшей дочери, которая немедленно устроилась рядом с Луисом, чтобы понаблюдать за разыгрываемой братьями шахматной партией.
