1991
* * *
Я понял, что необразован,хоть и прожил немало лет,хотя начитан и подкован,хоть и объехал целый свет.
Иной мужик, что рос в деревне,попросвещеннее меня —легко читает в книге древней,природной книге бытия.
Он сойку отличит от дятла,не спутает с пшеницей рожь,ему как своему понятнареки предутренняя дрожь.
По голосу он понимаеткто – коноплянка или дрозд?В чужом лесу не заплутаети знает много разных звезд.
По запаху он ищет травы,легко в реке отыщет брод.Он изучил букашек нравы,какая рыба где живет.
Ему любой звереныш ведом,и словно азбука – поля.В преданьях, переданных дедом,ему завещана земля.
Угадывает он погоду,набит приметами – не счесть!Не знает, любит ли природу,поскольку сам природа есть.
* * *
Еще пишу, снимаю, сочиняю.Дела идут и вроде хороши.Но знаю – не живу, а доживаю.И это пониманье – боль души.
Не жду удачи, озаренья, взлета.Мне так и не достался главный приз.И предстоит паршивенькое что-то,крушение или круженье вниз.
Эпоха раскрутилась многоликои припустилась в суматошный бег.Смотрю ей вслед безропотно и тихо,оставшийся в минувшем человек.
1992
* * *
На горных дорогах устраивают приспособления, чтобы гасить скорость, если у машины вдруг откажут тормоза. Называется оно – «улавливающий тупик»!
Не надо слишком быстро ездить,запальчиво стремиться вдаль.Наступит некогда возмездье —вас остановят враз. А жаль!
Не надо слишком лихо мчаться,других азартно обходить.Придется разочароваться —придется долго слезы лить.
Зачем вводить людей в расстройствои издавать победный крик?Есть специальное устройство:улавливающий тупик.
Вот вы несетесь, вы несетесь,и не нужны вам тормоза!Добро, коль сами разобьетесь.А то помогут вам друзья.
Ведь вы, набрав большую скорость,тем огорчите всех. Тогдарешат, что повернуть вас впоруна путь, который в никуда.
Но если все ж, презрев условья,вы вырветесь в чудесный миг,вас заарканят, вновь изловят,собьют, сошлют, заткнут в тупик.
* * *
Всё беспричинно. Чей-то взгляд. Весна.И жизнь легка. Не давит ее ноша.И на душе такая тишина,что, кажется, от счастья задохнешься.
Всё беспричинно. Чей-то взгляд. Зима.И жизнь тяжка. И неподъемна ноша.И на душе такая кутерьма,что, кажется, от горя задохнешься.
То ночь жарка, а то морозен день.Вся жизнь в полоску, словно шкура тигра.А на душе такая дребедень.Да, жаль, к концу подходят эти игры…
* * *
Осень начинается в горах,а затем сползает вниз, в долины…В нижний лес прокрался желтый страх,белый снег покрасил все вершины.
Старость начинается в ногах,даже в зной, укутанные, мерзнут…И ползет наверх холодный страхпредисловием событий грозных.
* * *
Какие звонкие ребятапришли в конце пятидесятых, —худы, крикливы, небогаты,со свежим чувством, с тонкой кожей,со словом новым, непохожим;глаза дерзки, упрямы мышцы —певцы, актеры, живописцы,творцы кино и музыканты…Какие звонкие таланты!
Теперь, в конце восьмидесятых,в почете прежние ребята,богаты и лауреаты,и телом, и душой пузаты,пропал их праведный запал.Теперь, в конце восьмидесятых,оборотились в доставал…Какая жалкая расплата!
1989
* * *
Я тороплю и тороплюсь!Я, как курьерский поезд,куда-то бесконечно мчусь,никак не успокоюсь.
Несусь без остановки,не надо, мол, парковки,я лишь в лихом движеньеспасусь от пораженья.
Я тороплюсь и тороплю,остались сзади лица…И запоздало я скорблю —не смог остановиться.
Как много пробуксовоки передозировок…Я весь в изнеможенье,скорее бы паденье.
Я тороплю и тороплюсь!Но сколько можно, сколько?Я развалюсь, я расколюсьна мелкие осколки…
Но я отваги наберусьи наконец остановлюсь…По сторонам я оглянусьи, может, в чем-то разберусь.
Сменю я установку,возьму переигровку…Поскольку наслажденьевсегда в освобожденье.
* * *
Когда-то, не помню уж точно когда,на свет я родился зачем-то…Ответить не смог, хоть промчались года,на уйму вопросов заветных.
Зачем-то на землю ложится туман,всё зыбко, размыто, нечетко.Неверные тени, какой-то обман,и дождик бормочет о чем-то.
О чем он хлопочет? Что хочет сказать?Иль в страшных грехах повиниться?Боюсь, не придется об этом узнать,придется с незнаньем смириться.
От звука, который никто не издал,доходит какое-то эхо.О чем-то скрипит и старуха-изба,ровесница страшного века.
И ночь для чего-то сменяется днем,куда-то несутся минуты.Зачем-то разрушен родительский дом,и сердце болит почему-то.
О чем-то кричат меж собою грачи,земля проплывает под ними.А я все пытаюсь припомнить в ночикакое-то женское имя.
Зачем-то бежит по теченью вода,зачем-то листва опадает.И жизнь утекает куда-то… Куда?Куда и зачем утекает?
Кончается всё. Видно, я не поймузагадок, что мучают с детства…И эти «куда-то», «о чем-то», «к чему»я вам оставляю в наследство.
Капризная память
У памяти моей дурное свойство —любая пакость будет долго тлеть.Хочу прогнать больное беспокойство,но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной «камере храненья»,в сознанье чемоданы и мешки,в которых накопились оскорбленья,обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу,я поименно помню всех врагов.Обиды-шрамы ноют в непогоду.К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно,на свалке памяти я черт-те что храню.Обидчиков повычеркав из жизни,я их в воображенье хороню.
Конечно, признавать всё это стыдно,и я раскрыл свой неприглядный вид.Я очень плох! И это очевидно!Мое сознанье – летопись обид!
У памяти моей дурное свойство —я помню то, что лучше позабыть.Хочу прогнать больное беспокойство,но не могу себя переломить.
* * *
Я летал над ночною землей,занимались рассветные сумерки…Каркал голос – бесплотный и злой,будто я и судьба моя умерли.
Начинался меж тем новый день,захотелось мне с ним прошвырнуться.Нацепил я луну набекреньи гулял над Китаем и Турцией.
Я свободен от всех и от вся!Не подумайте дурно, но с облакая на землю дождем пролился,а потом прогремел, словно колокол.
Пусть не прав я, пускай виноват…Ну, пописал и пукнул нечаянно.Но они ж из зениток палят!Разве это сосуществование?
Тут цунами я с цепи спустил,то есть дул пред собой и покрикивал,мрак ужасный нарочно сгустил,пилотировал с воплями дикими.
Люди, бросьте меня донимать!Дайте жить-поживать, как мне хочется.Просто в небе люблю я летать,среди звезд, облаков, в одиночестве.
* * *
Лесная речка вьется средь деревьев.Там, где мелеет, убыстряет ход.Река несет печальные потери,но неизменно движется вперед.
В нее спускают всякие отбросы,живую душу глушит динамит.Она лишь плачет и покорно сноситогромность угнетений и обид.
Петляет, изгибается, виляет,в препятствие уткнется – обойдет.Но на реку ничто не повлияет,она обратно, вспять, не потечет.
Встречая на своем пути плотину,речушка разливается окрест,так в правоте своей неукротима,как будто она Лена или Днестр.
Иные реки катятся в болото,иные испускают злую вонь…В живой реке пленительные ноты,живой воды живительный огонь.
Опять прокол, падение, осечка.Растет утрат необратимый счет.Ты должен быть, как та простая речка,что знает свое дело и течет.
* * *
Касса справок не дает,фирма веников не вяжет.Нам всего не достает,нам всегда, везде откажут.
Запрещен проезд и въезд,все, что нужно, дефицитно.Только кто-то что-то ествкусно, дешево и скрытно.
«Накось – выкуси» живем,главное для нас – бороться!Если ж плохо… Ясно, в томвиноваты инородцы.
1987
