И вот наступает грустное прощание наших героев. Они любят друг друга, но никто из них не решается в этом признаться.
Как кончится эта история – разлукой или свадьбой – говорить еще рано. Скорее всего, расставанием. Пока лишь выдуманы контуры сюжета, который в процессе написания может и должен углубиться, расшириться или в чем-то измениться.
Мне кажется, на этой основе удастся создать веселую, забавную, чистую и трогательную историю о том, как два очень разных человека, находящиеся на разных полюсах, встречаются в этой жизни, как они находят общий язык и, более того, находят друг друга. Даже если они не сберегут свою любовь, все-таки она у них состоялась. А это уже немало! Каждый из наших героев становится своеобразным Пигмалионом для другого. Любовь очищает и преображает как русскую докторшу, так и итальянского телекомментатора. К концу рассказа у героини должны исчезнуть сухость, педантизм, наукообразность. И, наоборот, должны проявиться нежность, душевность, доброта, женское очарование. А комментатор должен стать не только стройным, но и преобразиться духовно. Быть более деликатным, глубоким, застенчивым, серьезным…
После написания сценария я намереваюсь реализовать эту комедию в качестве режиссера-постановщика.
Режиссер и драматург Эльдар Рязанов
Москва, 14 февраля 1982
Не скрою от читателя, что некоторые коллизии в этом сюжете отразили личное знакомство автора с клиникой. Ибо довелось мне лежать в ней трижды и на своей шкуре испытать тяжелые голодные муки. Но это другая история…
Не буду рассказывать о сложных ситуациях, связанных с осуществлением совместных постановок, но, в общем, затея моя сорвалась. Тем временем я снял «Вокзал для двоих», а затем и «Жестокий романс». Заявка же намертво залегла среди бумаг так называемого архива. Как поэт, я вышел из подполья и стал публиковаться. Моими стихами заинтересовался молодой провинциальный композитор. Он сочинил несколько песен на мои тексты. Однажды он сказал, что хотел бы сделать мюзикл, поинтересовался, нет ли у меня какого-нибудь сюжета в загашнике, который можно было бы использовать для музыкальной пьесы или сценария. Тут я вспомнил о заявке «Толстый и тонкая» и извлек ее из бумажных глубин. Композитор прочитал, возбудился и стал уговаривать меня написать пьесу с вокальными и танцевальными номерами.
Для пробы я сочинил несколько стихотворных текстов для одного из эпизодов – подпольной вечеринки толстяков и дистрофиков. Композитор регулярно звонил мне, рассказывал, как движется работа, призывал меня вплотную заняться пьесой. Но я решил сначала послушать какие-то из написанных мелодий. Да и занят был очень фильмом «Небеса обетованные». А потом композитор вдруг перестал звонить, и я узнал, что он с семьей переехал в Америку. Связь оборвалась. Позже кто-то из общих знакомых рассказывал мне, что композитор играет на свадьбах и похоронах эмигрантов, что его музыкальная карьера в Штатах не состоялась. Жаль, ибо человек он несомненно одаренный…
А злополучная заявка снова была запрятана в стол. Но несколько стихотворений осталось. И, когда затевалась эта книжка, я вспомнил свою нематериализованную идею, достал заявку и перечитал ее. Честно скажу, посетовал, что не сочинил в свое время пьесу для мюзикла. Сюжет показался мне (а я читал его совершенно свежими глазами) забавным, вполне достойным воплощения. Но я уже вряд ли когда-либо вернусь к «Толстому и тонкой».
Во всяком случае, я рад, что читатель познакомился с эскизом произведения, с первоначальным замыслом.
А теперь несколько стихотворений для ненаписанного мюзикла…
Песни из неосуществленного мюзикла
Песенка о надежде
Порою верим мы в пустое,чему, понятно, не бывать.Надежда ничего не стоит,ее не стоит отнимать.
Увижу ль через год подснежник?Войду ль еще в морскую гладь?Грош ломаный – цена надежде,ее не надо отнимать.
Опять гонюсь за красотою,хотя и знаю – не догнать.Надежда ничего не стоит,ее не стоит отнимать.
Жизнь это дело непростое,но мы прожить ее должны.Надежда ничего не стоит,надежде, точно, нет цены.
Куплеты жизнелюба
Тот ублажал пищеваренье,имел отличный стол и стул,обжора, пьяница, хвастунскончался за столом сраженья.
Другой был тоже греховодник,его пример наука нам —он помер на одной из дам,поскольку дамский был угодник.
Был третий – славный забияка!Его девиз – атака, драка.Он извергал немало брани…Жизнь кончил после схватки в бане.
Четвертый ими всеми правилбез чести, без стыда, без правил…Достиг он почестей и культа…А сам дал дуба от инсульта.
Почили, отдали концывсе жизнелюбы – молодцы…Какая же во всем мораль?И мы загнемся – вот что жаль!
Жалоба полукровки
Во мне бурлит смешение кровей…Признаюсь, по отцу я чисто русский.По матери, простите, я – еврей!А быть жидом в стране родимой грустно.
Разорван в клочья бедный организм,в какой борьбе живет моя природа!Во мне слились в объятье сионизмнавек с Союзом русского народа.
То хочется мне что-то разгромить,то я боюсь, как бы не быть мне битым.Внутри меня семит с антисемитом,которых я не в силах помирить.
Прибаутки шута
У одного – набитый дом,у этого – ума излишек…А я набитым дуракомживу, признаться, без мыслишек.
Мысль думала – к кому б зайти?и заглянуть ко мне решила.Но то ли сбилась по пути,а то ль другого подцепила.
Без мыслей сложно жить теперь,но жить и с мыслями непросто.Одна протиснулась под дверь,поскольку оказалась плоской.
Я этой хилой гостье рад,ей в голове моей пустынно,просторно, гулко. Я – дурак!Такой, что даже не обидно.
Песенка влюбленного тучника
Любовь творить способна чудеса —издревле эта истина известна.Пришла любовь! Но вот живу я пресно,поскольку уменьшаю телеса.
Себя обрек на страшную диету,голодный блеск горит в моих очах…Любовь пришла! И аппетита нету…По-моему, я попросту зачах.
Когда влюблен, то не до аппетита,гастрономические радости забыты,отправлен к черту крепкий алкоголь…Весы практически показывают «ноль»!
Креплюсь! Держусь! Худею! Нету сил!Испытываю жуткие страданья!Ведь я, по сути дела, заменилтелосложение на теловычитанье.
Какой кошмар! Я весь сошел с катушек.Я превращаюсь в тоненькую нить…Коль ты меня за это не полюбишь,геройства не сумеешь оценить,
Осыплю тебя множеством проклятий,рыдая удалюсь и стану есть,Как ели сорок тысяч братьев…Такой ужасной будет моя месть!
Уходящая натура
Как меня пародировали (новелла)
Близнецы
Гляжу я на себя со стороныи кажется: все это не со мною!Нет, я себя не чувствую больным.Но вроде я в разводе сам с собою.
Как будто это кто другой живети поступает так, а не иначе.Тот совершает все наоборот:где я бы засмеялся, тот заплачет.
Я за его поступками слежу:какая глубина несовпаденья!Где камень я за пазухой держу,готов он становиться на колени.
Он смел, рисков, удачлив и речист,а я завистлив, зол и неуверен.Как он решителен! Какой он оптимист!А у меня потеря за потерей.
Непринужденно входит он в контакт,в нем комплекс полноценности, здоровья.А я живу, хожу, дышу не так,никто не отвечает мне любовью.
Ущербностью пронизан я насквозь,осознаю и от того печалюсь.Но мне больнее, чем в ладони гвоздь,что он ко мне испытывает жалость.
Он далеко вознесся от меня,мне без него тревожно и уныло.Хотя мы очень близкая родня,не совместит нас никакая сила.
По правде, я завидую емуи торможу, тяну назад, толкаю.Своим умишком я его умупугливые сомненья подпускаю.
Все говорят – он легкий человеки, кажется, не обделен талантом.Но с ветром, что гуляет в голове,ему никак не выбиться в гиганты.
Я за его поступками слежу,завидую его большим ошибкам.Я сам-то, как положено, служу,привыкший быть безропотным и гибким.
Тот вспыльчив и не сдержан на язык,а я хитер и потому молчальник.А тот востер, сгибаться не привык.Понятно, почему он не начальник.
Случилась бы, наверняка, беда,коль я бы с ним не находился рядом.Хотя мне удавалось не всегдаего сдержать пинком, словами, взглядом.
Я и близнец ему, и враг, и страж…Года мелькают в ругани и драке.И нескончаем поединок наш:я вечно в обороне, он – в атаке.
Как не похожи друг на друга мы,хоть и живем в единой оболочке.О, нам не выйти из своей тюрьмы,двум узникам, сидящим в одиночке.
Хоть камера довольно великаи весит больше сотни килограммов,в ней два бесплотных склочных дуракапроводят жизнь в сражениях и драмах.
Никак их невозможно приструнить.То одного, а то другого жалко.Признаться, человеку трудно жить,когда в душе сплошная коммуналка.
Но, честно говоря, я лишь того боюсь,что вдруг один уйдет и не вернется,что кончится враждебный наш союзи для оставшегося горем обернется.
Стихотворение «Близнецы», которое Вы только что прочитали, дорогой Читатель, было помещено в самой первой подборке моих поэтических трудов, а именно в журнале «Октябрь» №10 за 1983 год. Как я уже писал, на эту публикацию не последовало абсолютно никаких откликов, отзвуков, оценок. Как будто этого факта не существовало, как будто я плюнул в Лету. И, наконец, – ура! – в начале 1984 года кто-то мне сообщил, что в «Крокодиле» появилась пародия на мое стихотворение. Я побежал в библиотеку и взял журнал. Это был, по сути, первый отклик на мой поэтический дебют. Я очень обрадовался. Ведь пародии на всякое барахло стараются не писать. Я нетерпеливо раскрыл наш сатирический журнал «Крокодил» №8 за 1984 год. Среди сатир на Андрея Вознесенского, Сергея Острового и Людмилу Щипахину была напечатана пародия и на меня. Я прочитал следующее:
