1990
Смена возраста
Как постепенна смена возрастаи как расплывчаты приметы.В усталой и осенней взрослостибушуют отголоски лета.
Но вот придвинулось предзимье…И, утренним ледком прихвачено,вдруг сердце на момент застынет.А в нас еще весна дурачится.
Такая вот разноголосица,смешные в чем-то несуразности:и детства отзвуки доносятся,и смерть кивает неотвязная.
1987
Жалоба
Я устроен для работы,я почти что автомат, —выдаю все время что-то,как заправский агрегат.
И, подобно водопаду,на меня летят дела:ЭТО, ТО и ЭТО – надо…Оглянулся – жизнь прошла.
Постоянно что-то должен,перед всеми я в долгу.Я спешу, лечу, бегу!Отдышаться невозможно,силы вышли… не могу…
Жизнь страницу за страницейперелистывает в срок.Как бы мне остановиться!Как бы мне прервать поток!
Разрываюсь я на части,разлетаюсь на куски.Говорят, что в этом счастье,а не то помрешь с тоски.
Поваляться бы в кровати,поглазеть на дождь в окно,по опушке прогуляться,просто так сходить в кино.
Я машина для работы,подустал я, братцы, что-то.
* * *
С понедельника, с понедельниканачинаем мы новую жизнь,забываем про лень и безделье,станем вкалывать – только держись.
Призовем себя сами к порядку,чтоб диету всегда соблюдать,делать каждое утро зарядкуи долги точно в срок отдавать.
В день тяжелый, назначенный нами, —план прекрасный пришлось отложить.И виновны в том были мы сами,что не начали правильно жить.
Понедельники все пролетели,сгинул месяц совсем в никуда,жить по-новому мы не успели.Ну, да это еще не беда!
Ладно, пусть уж до Нового годамы продолжим нескладно, как встарь.Рубежи намечает природа,согласуем с ней свой календарь.
Вот и праздники улетели,промелькнули сезоны, года.Жить по-новому мы не успелии не сможем, боюсь, никогда.
Но впивается совесть и мучит,быть в ладу с нею я не привык.О, моя незавидная участь —затянувшийся черновик.
Запустил, раскурочил хозяйство —сам, как старый и рваный пиджак.Я купаюсь в своем разгильдяйстве,понимая, что надо – не так!
Всё! Клянемся: ругаться не будем!Прекратим вообще нарушать!Перед сном, как приличные люди,мы начнем кислородом дышать.
С понедельника, с понедельниказатевается новая жизнь.К черту лень, безучастье, безделье —размахнемся мы так, что держись!
Понедельники прочь улетели,возвратить их обратно нельзя.Жить по-новому мы не успели.Может, это неплохо, друзья!
Фальшивая весна
Бывает иногда, что средь зимыприрода вдруг являет свою милость:мороза нет, нет вьюжной кутерьмы,снега сошли, поникли, растворились.
Термометр упрямо лезет вверх,нежданная теплынь стоит неделю,и оживают мошкара и зверь —мол, климат изменился в самом деле.
Боюсь я, что фальшивая веснатого и ждет, чтобы набухли почки.Ударит холодом, коварна и страшна!И вымрут дерева поодиночке.
Природу так нетрудно обмануть,ее создания доверчивы, открыты.Все бьет и бьет тревога в мою грудь,что слишком слабы силы для защиты.
Декабрь 1986
Январь
Смеяться над бюро прогнозовнеловко как-то и грешно.Мы в ожидании морозов,которым быть бы уж должно.
Всему своя температура,ждет холода моя натура,ей надоели морось, гниль.К тому ж скользит автомобиль…
И смотрят вниз на гололедицуБольшая с Малою Медведицы.
* * *
Как хорошо порою заболеть,чтоб бег прервать, единственное средство.Под одеяло теплое залезтьи вспомнить, как болел когда-то в детстве.
Там за окном зима – весь мир замерз.Пьешь с горькой миной сладкую микстуруи на тревожный матери вопросплюсуешь ты себе температуру.
Высовываешь белый свой язык,«а» говоришь, распахивая горло,и взглядом, отрешенным от живых,даешь понять, мол, руки смерть простерла.
Как сладостно себя до слез жалеть,в мечтах готовить жуткие сюрпризы:взять и назло всем близким умереть,чтоб больше не ругали за капризы.
Вообразить – кладут тебя во гроб,мать вся в слезах, дружки полны смиренья.И бьет по телу россыпью озноб,как предвкушенье будущих крушений.
Дней через пять, к несчастью, ты здоров.Укутали и вывели на солнце,и ты забыл обиды, докторов.А мысль о смерти спит на дне колодца.
* * *
Я все еще, как прежде жил, живу,а наступило время отступленья.Чтобы всю жизнь держаться на плаву,у каждого свои приспособленья.
Я никогда не клянчил, не просил,карьерной не обременен заботой.Я просто сочинял по мере сили делал это с сердцем и охотой.
Но невозможно без конца черпать —колодец не бездонным оказался.А я привык давать, давать, давать.И, очевидно, вдрызг поиздержался.
Проснусь под утро… Долго не засну…О, как сдавать позиции обидно!Но то, что потихоньку я тону,покамест никому еще не видно.
Богатства я за годы не скопил,порою жил и трудно, и натужно.В дорогу ничего я не купил.Да в этот путь и ничего не нужно.
1988
Кругосветка
Говорит старуха деду:
– Я в Америку поеду!
– Ах ты, старая балда,
Туда не ходят поезда!
Частушка
С другом старым я расстался,влез в отцепленный вагон…И поехала вдруг станция,заскользил назад перрон.
Мягко двинулись березы,шаг ускорили столбы…Чуть не навернулись слезы —знак обманчивой судьбы.
Я теперь уже не нужен,как исчерпанная мысль.Городки бежали дружно,переезды пронеслись.
Отпивал я помаленькужелезнодорожный чай,мимо мчались деревеньки,проезжал родимый край.
Что за странность? Что за диво?Поезд без локомотива.И не поезд, а вагон —ни к чему не прицеплё́н.
Все стремительней стучалив беге гулкие мосты.И отъехали печали,и растаяли мечты.
Вдруг какой-то городишковстал у моего окна:заграничные людишкии чужая речь слышна.
А потом опять галопомсквозь рассветы и туманпроскакала вся Европа…За окошком – океан!
Свирепеют злые штормы,волны небывалой формы,выше крыши, больше нормы,и в поклонах корабли.
А вагон стоит упорно.Качки нет. И нет земли.
В том отцепленном вагонеудивительный покой,а вокруг меня в разгонераскрутился шар земной.
После океанской поркиматерик притормозил…Ноги я размял в Нью-Йорке,кое-что сообразил.
Завертелась вновь пружина.Проскочил в один моментэкзотической картинойазиатский континент.
Семенили государства,суетились города.Не успев сказать им «здравствуй»,я прощался навсегда.
Проявились вновь заботы,завершался круг судьбы.Круг беды или почета?Шаг замедлили столбы.
Снова город мой вернулся,скатертью лежит перрон…Как некстати я проснулся!Я хочу обратно в сон.
1991
* * *
Я понял, что необразован,хоть и прожил немало лет,хотя начитан и подкован,хоть и объехал целый свет.
Иной мужик, что рос в деревне,попросвещеннее меня —легко читает в книге древней,природной книге бытия.
Он сойку отличит от дятла,не спутает с пшеницей рожь,ему как своему понятнареки предутренняя дрожь.
По голосу он понимаеткто – коноплянка или дрозд?В чужом лесу не заплутаети знает много разных звезд.
По запаху он ищет травы,легко в реке отыщет брод.Он изучил букашек нравы,какая рыба где живет.
Ему любой звереныш ведом,и словно азбука – поля.В преданьях, переданных дедом,ему завещана земля.
Угадывает он погоду,набит приметами – не счесть!Не знает, любит ли природу,поскольку сам природа есть.
* * *
Еще пишу, снимаю, сочиняю.Дела идут и вроде хороши.Но знаю – не живу, а доживаю.И это пониманье – боль души.
Не жду удачи, озаренья, взлета.Мне так и не достался главный приз.И предстоит паршивенькое что-то,крушение или круженье вниз.
Эпоха раскрутилась многоликои припустилась в суматошный бег.Смотрю ей вслед безропотно и тихо,оставшийся в минувшем человек.
1992
