Так вот ты какой – дальнозвук! Еще его называют телефон. В последний мой визит здесь использовали вестового. Быстро же ориентируются в Академии, даром что снаружи домик неказист и явно требует ремонта. Действительно, техника развивается семимильными шагами.
Итак, Наставник на месте. Миновав проходную, я сталкиваюсь с новым сюрпризом. Вместо знакомой лестницы, ступени которой я исходил много раз, меня ожидает кабина лифта. Еще один вооруженный охранник гостеприимно распахивает передо мной металлическую дверь. Одно нажатие кнопки, и кабина начинает плавно спускаться под мерное жужжание мотора.
Нельзя сказать, что я не видел паровых лифтов ранее – громоздкие медлительные сооружения, требующие очень много свободного пространства, – но этот был явно на электрической тяге. Компактный и быстрый. Право же, сколько изменений за какой-то год, что я здесь не был!
Спустившись с помощью чуда технического прогресса на третий уровень, я прохожу в знакомый кабинет. А вот тут ничего не меняется.
Необъятный рабочий стол, заваленный бумагами, книгами в кожаных переплетах, старинными свитками. Вряд ли сам хозяин разбирается во всем этом. Бездонное кресло, сейчас пустое, способное поглотить троих человек моей комплекции.
А рядом – маленький изящный столик для кофе со спиртовкой и всем необходимым. Стулья на гнутых ножках, атласные пуфики. Вдоль дальней стены – книжный стеллаж под самый потолок, а все остальные стены покрыты масками африканских колдунов, ассегаями, старинными картами, зодиакальными таблицами и руническими текстами.
Электрические светильники освещают весь этот творческий бедлам.
Хозяин кабинета встречает меня на входе. Внешность Наставника полностью соответствует представлению сторонних людей о ненормальном профессоре, оторванном от жизни и витающем в эмпиреях неких загадочных исследований.
Блестящая лысина бильярдным шаром торчит из венчика легких как пух, совершенно седых волос. Розовые щечки и неизменная чуть виноватая улыбка. Голубые глаза радушно и слегка рассеянно смотрят на вас через круглое пенсне с треснувшей дужкой. Старомодный потертый сюртук, мягкие туфли и прямая английская трубка в руке дополняют впечатление простоты и благодушия.
Но меня всем этим не обмануть. Я-то знаю, что всё это – маскировка, отвлекающий маневр, хорошо продуманный образ. За броским антуражем скрывается умный и хваткий профессионал, знаток своего дела, подготовивший не одну сотню операторов. И мишура на стенах тоже для дураков – или для высокого начальства, которое Наставник никогда в грош не ставил и которое никогда не откажется от его услуг. Слишком высок уровень – такими специалистами не разбрасываются.
– Мартин, дружок, как я рад! – Наставник счастлив, глаза его излучают восторг, точно состоялась долгожданная встреча старых друзей. – Чай, кофе, может, рюмочку выдержанного коньяку? У меня есть отменный напиток…
– Здравствуйте, Учитель, – отвечаю я, поддерживая игру. – Спиртное на работе нельзя, и вы это знаете, а от кофе не откажусь.
– Ну да, ну да, – причитает Наставник. – Конечно, ты же на службе. Вы, операторы, всегда на работе. Безусловно – а кто же еще сможет охранить интересы наших соотечественников?
Этот человек ведет беседу только так, как сам считает нужным. Размешивает крупицы полезной информации в потоке пустых слов.
Болтая необязательную ерунду, он молол кофе, потом, помешивая, варил его на спиртовке, а когда показалась шапка светлой пены – разлил в крошечные чашечки старинной работы. По комнате поплыл густой благородный аромат, Наставник, наивно улыбаясь, ждал, когда я перейду к цели визита.
Отхлебнув обжигающего кофе, я задал первый вопрос из числа тех, ради которых пришел:
– Учитель, вы стояли у истоков Агентства. То, что сегодня называют «социальной адаптацией», рождалось и развивалось у вас на глазах. Скажите, удачно выдать замуж дочь мелкого чиновника или помочь ее братцу выгодно провернуть очередную сделку – это действительно наша первейшая и ответственейшая задача перед обществом?
– Конечно, дружок, и это широко известно! Общество всеобщего благоденствия – вот наша конечная цель! Агентство – один из столпов будущего мира свободных и равных людей…
– А если без агитационной шелухи, Учитель? Та́йники охотятся за врагами государства, заговорщиками и прочим крамольным народцем, а мы? Куем в тиши своих операционных маленькие кусочки счастья для неудачников или?..
– Если без шелухи, Мартин, то скорее «или». А как ты думал, дружок, – кто родил АСА? Ты знаешь, чем занимался консультативный отдел? Прогноз тенденций развития общества, ни больше, ни меньше. Агентство – прямое продолжение упомянутого отдела. Ведь вы пишете отчеты, и наиподробнейшие.
– И они попадают на столы та́йников…
– Они попадают в очень высокие кабинеты. Ну, не сами отчеты, конечно, а резюме. Выжимка из них…
– Пусть так, но одно дело – отслеживать тенденции, другое – влиять на жизнь общества. Так кто мы: исследовательская лаборатория Республики или действенное оружие власть имущих?
– А Тайная полиция – карающий меч или надежный щит Республики? Эти грани порой едва различимы, и вряд ли найдется человек, способный четко разграничить два лика единого. А операторы – недреманное око Республики! Не так ли, Зрячий?
– И двуединство предполагает использование целого и так, и этак? – не поддался я.
– Возможно, но мне об этом ничего не известно. Я всю жизнь работаю с молодежью, учу несмышленышей, кую кадры… – Учитель благодушно улыбнулся.
– А я был способным учеником?
– Вне всяких сомнений, Мартин! Именно поэтому я не дергаю тебя часто на положенные встречи. Не беспокою, не отрываю от дел…
– Если мне дадут неожиданное и крайне непростое задание, вы поможете мне советом?
– Какие могут быть вопросы, дружок! Всем, чем только смогу… А тебе дали такое задание?
– Да, Учитель. Мне поручили очень ответственную и… – я слегка замялся, – опасную работу.
– Не интригуй меня, Мартин. – Наставник ослепительно улыбнулся. – Что же это?
– Принудительное построение вектора и навязанное поведение, – негромко сказал я.
Наставник продолжал улыбаться, но улыбка утратила всю свою лучезарность, а через миг взгляд стал холодным и острым. Он потянулся за трубкой и начал набивать ее табаком.
– Слушаю тебя, оператор.
* * *
Синие клубы дыма крепкого трубочного табака поплыли по кабинету. С позволения хозяина я тоже достал папиросы.
– Ты действительно был очень способным мальчиком, – задумчиво произнес Учитель, попыхивая трубочкой. – Учитывая, что поступил на обучение в двадцать один год…
– Когда мы с вами встретились, двадцати одного мне еще не исполнилось.
– Исполнилось вскоре после встречи… Оставь, Мартин, в такой дотошности сейчас нет необходимости.
– Вы сами учили меня точности.
– Это правда, но не перебивай меня. Так вот, всё равно это поздно. Обучение на сенса нужно начинать не позднее чем в пятнадцать-шестнадцать лет: лучше усвояемость, способности раскрываются полнее, не мешает жизненный опыт, называемый здравым смыслом. Скажу тебе по секрету, сейчас рассматривается возможность набирать детей более раннего возраста. Можно создавать интернаты и ковать кадры не спеша, нацелившись на тонкую специализацию операторов. Ребенок верит в чудо. То, что взрослому приходится многократно объяснять и доказывать, в чем его надо убеждать, ребенок способен воспринять на уровне игры. Если он тебе верит, то примет и правила игры.
– И дети эти, конечно, будут из приютов? Где же еще можно безнаказанно набрать малолеток? – невесело усмехнулся я.
– Ну-ну, не принимай близко к сердцу, дружок. В конце концов, тебе лучше многих известно, что судьба оператора АСА не худшая доля для воспитанника приюта. Порой даже самое благоприятное из того, что может с ним случиться. Но это в проекте, а нынешняя система подразумевает возраст от тринадцати до пятнадцати. В среднем. Ты появился в моем классе гораздо позже, но я как-то сразу поверил в тебя. В жизни каждого учителя бывают такие моменты. Каждый из нас втайне мечтает о блестящем ученике, который перевернет мир. Пусть даже это будет мир информации.
Нечасто увидишь Наставника задумчиво-неторопливым, без всегдашнего напускного благодушия и притворной наивности. И это уже третья его ипостась. Я рассказал ему о Корге (которого он знал) – и увидел Учителя встревоженным. Передал рассказ Стацки – передо мной предстал Учитель удивленный. Поделился своими мыслями и выводами – и Наставник, задав несколько скупых вопросов, глубоко задумался.
Теперь он рассуждал вслух, вспоминал былое:
– Ты прошел базовый курс за два года и три месяца – рекордный срок для наставляемого. Никто быстрее не справлялся с этой задачей. Да к тому же имел уже почти готовый финт, что тоже редкость. Не зря я целый год гонял тебя в балетную школу, к старому пьянице Буше. А потом еще год на уроки фехтования к Маркизи, хоть ты и сердился на меня за это.
